Через неделю мы с Почтальоном обменялись еще несколькими письмами, и я решила, что вполне могу влюбиться. Ну, не влюбиться, но близко к этому. Следующая моя задача — узнать, что за человек стоит за всей этой великой тайной, но каждый раз, когда я поднимаю данный вопрос, Почтальон уклоняется от ответа. Он хочет узнать меня до того, как встретится со мной воочию, говорит он. Когда я интересуюсь, знаю ли я его, он пишет: «У нас всегда будет Париж».
Что такое Париж? Он ссылается на то, что уже случилось? Я не могу его раскусить. Но все равно таинственность поддерживает меня и возбуждает.
Сейчас вечер пятницы, наименее подходящий вечер для свиданий в Йеле. Среда, четверг и суббота часто позволяют развлечься, но пятница похожа на огромную пустую воронку. Вечер, когда каждый развлекается на свой лад. Сегодня, к сожалению, я осталась дома. Бонни и Роб занимаются чем-то вместе, это может быть ужин или фильм, или ужин и фильм, или, возможно, пиво-понг в клубе. Среди друзей Роба Бонни приобрела славу серьезной поклонницы клубов.
Пока она отдает дань увлечениям молодости (как наверняка выразилась бы миссис Джонсон), я отдаю дань своим академическим увлечениям. На нас опять надвигаются промежуточные экзамены, и лучшего момента для начала подготовки не найти.
Я сижу на диване в гостиной, вокруг меня разложены книги — первый признак того, что я ничего не сделаю. Я люблю вытаскивать все свои книги, когда занимаюсь. Благородное усилие, но оно является следствием чрезмерных амбиций, что ведет к пресыщению и выливается затем в компьютерный шопинг — в качестве утешения.
На мне самая нелепая одежда — огромная йельская футболка и кошмарные зеленые спортивные брюки, которые никак не скрадывают мои бедра. Волосы всклокочены, съедено около четырнадцати печений «Орео».
Внезапно дверь в комнату распахивается, и входят Кристал и Кара.
Кристал окидывает меня недоуменным взглядом и морщится.
— О Господи, — говорит он, поворачиваясь к Каре, — это хуже, чем я думал.
— Хуже, но поправимо, — добавляет она, кивая головой. — Хотя действовать придется быстро.
— Согласен, — с серьезным видом кивает Кристал.
— Ребята, не уверена, что вы в курсе, но я вообще-то здесь занимаюсь.
— Мы знаем, — говорит Кристал. Оба они складывают руки на груди и пристально смотрят на меня. Особое подразделение в действии.
— Ладно, напомните, зачем вы здесь.
— Мы, — с техасским акцентом, тягуче произносит Кара, — забираем тебя с собой.
— Не могу, ребята, у меня куча дел. Большое вам спасибо, но я правда не могу.
— Чепуха, — заявляет Кристал, оправляя свой голубой кашемировый свитер. — Ничего подобного. Это вечер пятницы…
— И я прекрасно себя чувствую! Вечеринка на западной стороне… — вздыхает Кара, вставив слова из старой песни Монтела Джордана.
— А тебе, моя дорогая, крупно повезло, что у тебя есть такие чудесные друзья, как мы, которые не хотят, чтобы ты сидела дома в этом чудовищном наряде.
— А Почтальон напишет тебе позже. Не превращайся в одного из этих интернет-зависимых чудиков, которые сидят дома…
— В ожидании Годо, — заканчивает ее предложение Кристал в своей цветистой манере.
— Годо? Кто это? — спрашивает Кара.
— Это пьеса [31]! — отвечает ужаснувшийся Кристал. — Ты настоящая жительница Техаса.
— Ничего плохого в этом нет, сестренка, — отвечает Кара. — Кроме того, тебе нужно будет что-нибудь рассказать этому YaleMale. Сегодня вечером мы встряхнем мир.
Я смотрю на эту парочку и начинаю хохотать.
— Хорошо, хорошо, — сдаюсь я. — Что мне надеть?
— О! Я выбираю! — кричит Кристал.
— Нет, я! — вопит Кара, бежит в мою комнату и распахивает дверь гардероба.
Я в четвертый раз за эту неделю закрываю Фолкнера и обещаю себе прочесть его — завтра.
Спустя полтора часа мы втроем сидим за старым деревянным столом в «Мориз», настоящей йельской едальне. «Мориз» существует целую вечность. Его стены увешаны старыми фотографиями мужских гребных и футбольных команд, а также женских команд по хоккею на траве. Столы изрезаны бесчисленными поколениями студентов, и все помещение залито мягким сиянием, которое создает ощущение домашнего уюта, ну, или чего-то до боли знакомого. Старое белое здание на Йорк-стрит, в котором располагается ресторан, принимало в своих стенах тысячи студентов Йеля, жаждущих приложиться к знаменитым кубкам Мори — скопившимся за многие десятилетия огромным спортивным трофеям, которые наполняют причудливыми алкогольными смесями и передают по кругу. Когда содержимое кубка — который, насколько можно судить, вмещает литр — подходит к концу, человек, получающий его последним, не должен оставить в емкости ни единой капли. Потом он ставит кубок на голову и три раза крутит его, и в это время исполняется песня. На стол кладут салфетку, и на нее ставят перевернутый кубок. Если вытекает хоть одна капля таинственного напитка, этот человек покупает выпивку для всего стола. Великая йельская традиция не содержит в себе особого смысла, но почему-то согревает мне сердце каждый раз, когда я сюда прихожу.
В этот самый момент Кристал приканчивает красный кубок — самый лучший, — а мы с Карой распеваем во все горло, не обращая на окружающих ни малейшего внимания.
Кристал переворачивает кубок над столом, и Кара стучит по нему перстнем.
К счастью для Кристала, на салфетке не остается ни пятнышка.
— Видите, — заявляет он, — ирландское счастье!
— Да все равно, — небрежно откликается Кара и знаком заказывает официантке еще один огромный кубок. Ночь будет долгой и памятной.
— Итак, Кара, — говорю я, привлекая ее внимание, как только она дала отмашку нашей официантке.
— Да? — отзывается Кара.
— Как твой постельный коэффициент?
— Замечательно. Я положила глаз на этого милого футболиста. Коренастый, как раз как я люблю.
— Сколько лет? — с подковыркой интересуется Кристал.
— Рада вам сообщить, что он первокурсник, — с гордостью отвечает Кара.
— Ее ничто не остановит! — восклицает Кристал.
— Мы серьезно встречаемся, — подчеркнуто сообщает она.
— Куда он тебя водил? — спрашиваю я.
— В полевой дом.
— Куда? — ошарашено спрашивает Кристал.
— Там тренируется футбольная команда. Возле игрового поля, понятно? Отсюда и название — полевой дом.
— Ты ходила на свидание в полевой дом? — не могу поверить я.
— А он надевал защитную чашечку? — лукаво спрашивает Кристал.
— Да и нет. Нам не нужна была чашечка, — говорит Кара, поднимая бровь. — И потом, это так романтично. У нас был пикник прямо в центре игрового поля.
— Здорово, — соглашаюсь я. — И когда же мы от него избавимся? Намекни нам.
— Мне кажется, — медленно начинает Кара, — с этим у меня может получиться.
— Что? Никакого двухнедельного испытательного срока? Никакого романа на скорую руку?
— Не в этот раз.
Мы с Кристалом смотрим на нее одобрительно.
— Мне нужно составить для себя какую-то программу. Вы все меня обскакали! — восклицаю я.
— Не обскакали, — успокаивает меня Кристал. — Разве что ты немного… задержалась на старте?
— Задержалась на старте? Что ты хочешь этим сказать?
— Последние серьезные отношения — Джош. Последняя серьезная постель — привет, дорогая, — полгода назад, Максвелл. Пора бы тебе пришпорить коня, девушка.
— Прощаю, — с некоторой обидой говорю я, — ты можешь говорить все, что угодно, но нельзя ли немного пощадить мои чувства? И, — добавляю я, — я решила применить к Почтальону новый подход.
— А именно? — спрашивает Кристал.
— Узнать его поближе, прежде чем разденусь. Более того, — произношу я в приступе настоящего вдохновения, — мне бы хотелось назвать это мероприятие «Операция ПОР». Заимствую страницу из Кариной книги немыслимых терминов.
— «Операция ПОР»? — переспрашивает Кристал.
— Никогда о такой не слыхала, — отмахивается Кара.
— Что расшифровывается как… — продолжает Кристал.
