— Нет! Стойте! Приказываю прежде казнить Волчью Голову! Пусть разбойник умрет первым. — Гилфрей метал громы и молнии, словно мог убить врага взглядом.

Не обращая ни малейшего внимания на беснующегося барона, Гален двинулся вперед; стражники, которые вывели его из подземелья, даже не шелохнулись. Подойдя к Амисии, он остановился и с поклоном поднес к губам ее руку.

Гилфрей в исступлении забыл даже о страшной боли. Он выхватил из ножен кинжал и бросился на разбойника, которого побоялись остановить подлые трусы-стражники.

Раскрасневшись от смущения, Амисия подняла влюбленный взгляд от темноволосой головы, склоненной над ее ладонью. Она уловила блеск клинка и с душераздирающим криком метнулась на ничего не подозревавшего Галена.

От неожиданности он опрокинулся навзничь, а маленькая фигурка Амисии застыла у него на груди, защищая от разящего удара. Падая, Гален успел заметить, что Уилл без труда скрутил обезумевшего барона. Потом рыцарь с такой же легкостью отобрал у Гилфрея и кинжал, и меч, прежде чем отшвырнуть скрюченного от боли злодея в сторону, прямо на ступени деревянной лестницы, словно мешок требухи.

— Вот что значит любовь! — насмешливо протянул Уилл, взирая сверху вниз на распростертого у его ног двоюродного брата. — А ведь был человек неробкого десятка! — Он заткнул баронский кинжал за голенище своего сапога, а затем, держа в каждой руке по мечу, вновь повернулся к поверженному врагу.

Гален ответил приглушенным смешком. Ему было нечем оправдаться: у всех на виду он сжимал в объятиях единственную виновницу своего непростительного легкомыслия — ту, которая, не раздумывая, закрыла его своим телом.

Только сейчас до Амисии дошло, что все собравшиеся глазеют не на свалившегося, как сноп, барона, а на них с Галеном. Она попыталась подняться, но Гален только крепче прижал ее к груди. Он сел, а потом поднялся на ноги, бережно обнимая молодую жену.

Тут Гилфрей пришел в чувство и обнаружил, что являет собой жалкое зрелище: скрюченный и беспомощный, он валялся под ногами у каких-то самозванцев, одетых в цвета его гарнизона и приставивших острия мечей к его груди.

— Да будет вам известно, грязные негодяи: я — вассал короля! — Брызгая слюной, как всегда в минуты гнева, барон разразился угрозами. — Король с вас шкуру спустит!

— Ах ты Господи, страх-то какой! — притворно содрогнулся Уилли. Гилфрея передернуло.

В стороне от людского кольца, сомкнувшегося вокруг барона, Амисия, которую Гален так и не выпустил из своих надежных объятий, будто читала мысли отчима: кто же это такой? Как его сюда занесла нелегкая? Переводя взгляд с Уилла на Галена, Гилфрей в конце концов узнал и второго наследника Таррента и задохнулся в бессильной злобе.

— Его величеству будет затруднительно услышать твои вопли из крепостного подземелья. — Кольцо вокруг барона разомкнулось, чтобы Гален со своей избранницей могли подойти к нему вплотную. — Милостивый господин, — продолжил Гален с ехидной усмешкой, — едва ли твой высокий покровитель сочтет, будто от тебя Англии больше проку, чем от Уилли из Уильда. — Гален учтивым жестом указал на своего кузена, а тот, в свою очередь, отвесил куртуазный поклон.

У Гилфрея отнялся язык. В это время на крепость налетел порыв ветра, ворвавшийся в ворота с ураганной силой. Казалось, он разметал все на своем пути, расчистив путь к кучке людей у подножия деревянной лестницы.

Можно было подумать, что тот же ветер принес в крепость отряд всадников, неожиданно показавшийся у распахнутых ворот. Гилфрей сразу выделил одного, ехавшего впереди с гербом Таррента на щите. Но и без этого опознавательного знака ошибиться было бы невозможно: в Дунгельд прибыл прославленный Ледяной Воин.

— Смотри, вот и они, — шепнул Гален, сжимая руку Амисии под взглядом отца. — Но если бы не ты, спасать меня было бы уже поздно.

У Амисии перехватило дыхание, когда она со всей отчетливостью осознала, что ее любимый был на волосок от верной смерти. Гален почувствовал ее волнение и заговорил так, чтобы слышала она одна:

— Ты сохранила мне жизнь, призвав на помощь Карла и Уилла. — Под его ласковым взглядом потемневшие глаза Амисии снова засветились мягким медвяным блеском. — Я у тебя в неоплатном долгу. — Невзирая на любопытство толпы и даже на приближение воинов, Гален наградил Амисию страстным поцелуем, которому она не могла, да и не хотела противиться.

— Этому не бывать! — Гилфрей со всего размаху хлопнул ладонью по гладкой деревянной ступеньке, чтобы только напомнить о себе всем присутствующим. — Я не склоню головы перед знаменами Таррента! — От слепой ярости у барона помутился рассудок: разве мог он подкрепить свой воинственный клич ратным делом? Ему оставалось лишь метать злобные взгляды то на предводителя отряда, то на Галена с Уиллом.

— При чем тут знамена Таррента? — равнодушно спросил Гален, отпуская от себя Амисию.

До сих пор Гилфрей не удосужился повнимательнее всмотреться в лица вооруженных людей, которые повергли его ниц. Только теперь до него дошло, что это были — все, как один, — крестьяне из деревушки Брейстон.

— Над тобой одержали верх жители Райборна, которых ты довел до крайности. Точно так же растерял свою власть и твой король: его губит непомерная алчность и гордыня.

Гилфрею нечего было возразить. Он отвернулся от Галена и оказался лицом к лицу с тремя всадниками, которые спешились и приближались к нему. Первым, кого он узнал, был… Фаррольд. Фаррольд! Стало быть, его отпрыска втянули в эту подлую смуту!

— Презренный выродок! — обрушился Гилфрей на сына. — С этой минуты ты лишен наследства. Подыхай в нищете! Никто не возьмет к себе на службу рыцаря, который предал родного отца. — Вся желчь барона выплеснулась на Фаррольда потоками брани. — Тупая башка! Кретин! А ведь мог бы стать основателем династии, прославить свой род. Мог бы по праву взять в свои руки все поместье Райборн!

— Ошибаешься, у него нет такого права, — негромко, но твердо возразил молодой рыцарь, выступая вперед. Он снял шлем, затем стянул с головы подшлемник и тряхнул густыми каштановыми волосами. — По закону поместье принадлежит мне.

Леди Сибилла, которая стойко переносила все испытания последних дней и лишь истово молилась у себя в опочивальне, едва не лишилась чувств. Хорошо, что Анна вовремя успела ее подхватить; Амисия тоже бросилась на помощь.

— Сгинь, нечистая сила! — задохнулся Гилфрей. — Ведь ты убит. Мертвецы не поднимаются из земли!

— На сей раз по-твоему не вышло, — отозвался молодой рыцарь. — Ты убил моего отца, это верно, однако до меня твои руки не дотянулись.

Сибилла судорожно вздохнула. Все происходящее казалось ей призрачным видением. Рыцарь, склонив голову набок, приблизился к ней:

— Матушка?

Сибилла оторопела. Ей на выручку опять пришла Анна:

— Не сомневайся, Сибилла, этот юноша — твой сын, брат-близнец Амисии. Мэг унесла его новорожденным младенцем прямо из колыбели и бросила в лесу на верную смерть. — Даже теперь, спустя много лет, Анна с содроганием вспоминала тот жуткий час.

Во дворе снова воцарилась полная тишина. Все обратились в слух, жадно ловя каждое слово.

— Из окна твоей спальни я увидела, как Мэг уносит младенца, и тут же послала следом за ней Джаспера. Он подобрал ребенка и отвез его к другу Конэла, графу Тарренту.

Из горла барона вырвался надтреснутый вопль. Сэр Джаспер вместе с Эдгаром подхватили Гилфрея под мышки и без всяких церемоний оттащили в сторону, освободив место для тех, кого так давно ожидали в замке.

— Мы пестовали его, как родного сына, — впервые заговорил граф; он стоял позади своего воспитанника, положив руку ему на плечо. — Из него получился доблестный рыцарь: Конэл мог бы им гордиться.

Сибилла безмолвно переводила взгляд с забытого, но такого знакомого лица старинного друга на другое знакомое лицо — точный портрет ее покойного мужа в молодости. По ее щекам стекали слезы. Она усердно молилась за свою дочь — и свершилось чудо: Амисия осталась цела и невредима, да впридачу обвенчалась с достойнейшим человеком. Но чтобы ожил Конэл — об этом она не смела и помыслить!