— ВСЕГО ДОБРОГО, ФРЭНК! И, будь добр, постарайся завтра не опаздывать. Джози еще мала для таких нагрузок.
— Э-э-э… ты не обиделась, старушка?
— Нет!
Джилл почти вытолкала слегка недоумевающего Фрэнка за дверь и помчалась в свою комнатку. Закурила запретную вторую сигарету и уставилась невидящим взглядом в темное и вьюжное окно.
Великий Дух Маниту, сделай так, чтобы Джек Браун передумал! Ну зачем ему сюда возвращаться? Фрэнк и сам отличненько откроет свою туристическую базу, проводником он может работать ничуть не хуже, да и братья, Сэм и Джерри, рассчитывают на эту работу, а лес они знают не хуже Джека, ну вернее, не намного хуже, не очень намного хуже, потому что лучше-то невозможно, лучше знают только люди из племени Стерегущей Совы, индейцы, а Джек — Джек этот лес знал всегда до последнего листочка, до последнего камушка под ногами… Она даже не сразу поняла, что тихонько смеется, а по щекам в это время текут горячие слезы.
3
Джек стоял у высокого французского окна и смотрел на унылый пейзаж. Асфальт, бетон, стекло, металл, серое небо, серый воздух, серые люди. Кто сказал, что настоящая жизнь — в городе?
Середина октября, в этом все дело. Самое депрессивное и паскудное время года. Правда, в Сайлент-Крик в это время уже снег ложится, а к Рождеству перевалы не проехать, заваливает до весны…
Французские окна были тройными. Дорогие, хорошо заделанные — и все равно возле них было холодно стоять. Во всем этом доме — холодно. С тех пор как ушла Иви.
Гай постарел за полгода лет на двадцать. Превратился в растерянного, желчного старика с трясущимися руками. Мамаша Леруа держалась лучше, но Джек понимал, что и ей несладко. Временами он жалел мамашу Леруа, искренне и сильно, но она ухитрялась в считаные секунды избавить его от этого чувства.
То, что она пытается настроить против него Эми, — ужасно и недопустимо. Тут всего два выхода, один — дать мамаше Леруа по башке кирпичом, второй — уехать подальше. Собственно, Джек и приехал сегодня в дом тестя и тещи, чтобы сообщить им о своем решении вернуться домой. В Сайлент-Крик.
Недавний ночной звонок от Фрэнка Мейнарда раздался очень вовремя. Джек уже захлебывался в пучине непроглядной свинцовой тоски, уже почти отчаялся найти общий язык с собственной дочерью, уже не совсем отчетливо понимал, как ему жить дальше… Голос друга детства в трубке был рожком той самой кавалерии, которая всегда приходит на помощь отчаявшимся в самый последний момент.
Они не виделись и не разговаривали десять лет, с тех самых пор, как Джек удрал из Сайлент-Крик. Фрэнк торопливо прокричал в трубку последние — за десять лет — новости, сообщил, что женился на Моне Богарт и что их дочке Джози уже пять лет… Джек сказал, что его дочке тоже пять — и внезапно охрип. Фрэнк почувствовал неладное.
— Джек, ты чего там?
— Ничего. Я… понимаешь, Фрэнки… моя жена… она умерла три месяца назад.
— О господи! Брат, прости. Прими мои, как говорится… черт, глупо звучит. Несчастный случай?
— Она заболела. Все очень быстро случилось.
— Так ты один с малышкой?
— Да.
— Послушай, Джеки, я не мастак вести душеспасительные разговоры, так что слушай сюда: если тебя там не особо что держит, то бери дочку и приезжай к нам. Мы с братьями Баллард затеяли возрождать «Индейскую стоянку», а лучше тебя нам проводника не сыскать.
— Фрэнк, я…
— Погоди, а то я собьюсь. Ты скажи прямо — если у тебя работа, зарплата и всякая там карьера, то…
— Да нет, Фрэнк. Нет у меня никакой карьеры. И зарплата… ну что зарплата?..
— Вот! Я и говорю! Тогда приезжай и не задумывайся.
— А жить где? И куда я дену Эми? Она еще совсем маленькая, ей нужен присмотр…
— Ха! Держись за воздух, братец Джек! У нас в Сайлент-Крик присмотр ей будет обеспечен! К твоему сведению, у нас прямо на Заячьем холме стоит новехонькая школа для малолеток, по высшему разряду! Спутниковая антенна, Интернет и все дела. А заправляет в новой школе… ни за что не догадаешься!
— Ну?
— Джилли Баллард!
— Нет!
— Да, Джеки, да! И у нее отличная группа из десяти огурцов-малолеток, моя Джози тоже там. Они все в ней души не чают, а она с них глаз не спускает, и все они кормленые, умытые, учатся читать и писать, рисуют, гуляют — короче, блеск!
— Фрэнк, я ведь… и Джилл…
— Да брось! Ну было дело, я понимаю, так ведь это когда было? У тебя дочка, у Джилл жених…
— Кто-кто?!
— Ну не то чтобы прямо жених, но ходят такие разговоры, что…
— Кто?
— Не хочу показаться сплетником…
— Фрэнки!
— Молодой Придурок Саймон.
— Вот дьявол!
— И не говори. Стоит оставить девушку без присмотра на какие-то жалкие десять лет…
— Честно говоря, я был уверен, что она давно замужем… за кем-нибудь приличным. Джилл была правильная девочка.
— Она такой и осталась. А насчет Саймона — не бери в голову. Просто он к ней клеится, а она… она, если честно, с утра до вечера пропадает в школе.
— Хорошо, допустим, со школой мы решили, но что делать с жильем? Наш дом продан…
— Зато пустует дом Совы.
— Как? Стерегущая Сова…
— Упаси Великий Маниту! Сова здорова, как лось, бодра, как молодой козленок, ядовита, как болотная гадюка, но два года назад она решила, что ей надоело жить среди бледнолицых, и вернулась к своим.
— Неужели индейцы вернулись?
— Еще как вернулись! Две большие семьи из племени Черного Лося плюс молодые одиночки из разных родов отстроились в старом индейском поселении на Чертовом плато и живут там уже шестую зиму. Сова долго крепилась — но теперь ушла к своим. Ее дом в отличном состоянии, только натопить к вашему приезду и все.
— Я думал, может, к весне…
— А зачем тянуть, Джеки? Неужели слякотная и дымная осень в городе лучше нашей лесной зимы? Хоть воздухом чистым надышитесь. Девочка привыкнет к новым друзьям, ты потихоньку войдешь в курс дела, мы с тобой и с малышами Баллард займемся ремонтом…
— Змий-искуситель!
— Джек, я серьезно. Сам знаешь, к середине декабря перевалы занесет. Решайся — и приезжай.
В соседней комнате дробно зацокали каблуки, и Джек очнулся. Торопливо повернулся кдверям, пригладил непокорные темные волосы…
Когда Иви объявила о своей беременности и о том, что она выходит замуж за Джека Брауна, Гай Леруа топал ногами, орал и употреблял совершенно немыслимые выражения — но после этого совершенно успокоился и принял Джека, как родного. Гай не умел таить зло. Сюзанна — дело другое. Она никогда не говорила об этом вслух, но Джек нутром чувствовал — даже в болезни и смерти дочери миссис Леруа винит одного только Джека Брауна.
Это была ненависть чистая, холодная, иссиня-белая, и ее не способны были поколебать никакие сомнения, никакие воспоминания о том, что Иви ведь, как ни крути, была счастлива с этим Человеком…
Джек вздохнул и склонил голову, приветствуя тещу. Сюзанна Джозефина Леруа-Уитакер застыла у двери — сухая, прямая, ненавидящая.
— Добрый день, Джейкоб. Вас привело какое-то дело? Мистер Леруа неважно себя чувствует, я бы не хотела, чтобы его беспокоили.
— Я хотел видеть именно вас, миссис Леруа.
— Вот как? По какому вопросу?
Джек мысленно сосчитал до десяти. Вот так и будут выглядеть последние пять секунд до начала глобальной ядерной войны!
— Дело в том, миссис Леруа… что я принял решение уехать.
— Что ж… Жаль, что эта мысль не пришла вам в голову раньше лет на шесть, но лучше поздно, чем никогда, как говорится. Думаю, это правильное решение, мистер Браун. Гай… мистер Леруа принял решение отойти от дел. Он намерен посвятить остаток жизни и все свои средства воспитанию единственного родного существа, которое у нас осталось, и потому…
— Вы меня не поняли, миссис Леруа. Я уезжаю вместе с дочерью.
Ну вот он и сказал. Ракеты вышли из шахт, медленно развернулись на заданный курс и пошли на Восток… им навстречу двинулись ракеты противника… через двадцать минут над землей расцветет первый смертоносный цветок…
