Далее следовали беседы с директором фирмы по торговле недвижимостью, домохозяйкой, популярным актером, писателем-фантастом… Короче говоря, статья в целом была написана так, чтобы подчеркнуть фантастичность и полную несостоятельность выдвинутой профессором теории.

— В прежние времена на разглашение государственной тайны его бы без разговоров арестовали и швырнули в тюрьму, — сказал молодой, но уже грузный майор штаба армии.

— А что профессор? — подавив раздражение, спросил Онодэра.

— Вчера после обеда явился вдрызг пьяный в Управление метеорологии и через участников плана подал в штаб заявление об увольнении, — грузный майор сложил руки на груди. — Видно, явиться прямо сюда постеснялся.

Был в Управлении метеорологии? Онодэра недоуменно пожал плечами.

— Если он от нас уйдет, то его уже ничто не будет сдерживать, — заметил сотрудник НИИ Управления обороны.

— Вот, вот, из-за этого со штатскими и нельзя работать! — высокомерно произнес майор, выпятив грудь и глядя прямо в лицо Онодэре. — Они совершенно лишены чувства ответственности, даже если родина в опасности. Его следует немедленно изолировать.

— Говорят, кто-то из руководства отправился к нему уговаривать…

— Разве можно урезонить этого штатского дикаря? Подобные типы, когда с ними миндальничают, как раз и начинают выламываться. Помяните мое слово, он таких дров наломает!..

— Постойте, — вмешался Онодэра. — В этой статье Тадокоро-сан высказывает свою личную точку зрения, не упомянув ни о плане, ни о штабе.

— Ну и что? Репортеры со временем и до нас доберутся.

— Они и так уже разволновались, — сказал молодой парень. — За профессором сейчас по пятам ходят сотрудники органов безопасности, а ему-то что? Он после обеда будет выступать по телевидению.

— Как это по телевидению? — брови майора угрожающе поднялись. — В какой программе?

— В программе «Послеобеденная всякая всячина».

— Скотина! — выругался майор, стукнув кулаком по столу. — Его необходимо остановить! Поручить бы это контрразведке!

— Какая там контрразведка! — усмехнулся еще один сотрудник, чиновник министерства иностранных дел. — Любая возня вокруг профессора может привести только к обратным результатам. Пусть себе плывет по течению, а мы — ничего не видели, ничего не знаем.

— Все же мне непонятно, — проговорил Онодэра, — почему профессор решился опубликовать свою теорию… и так внезапно…

Все четверо сразу к нему обернулись. Казалось, они только теперь вспомнили, что Онодэра работал вместе с профессором еще когда не было никакого плана Д.

— Быть может, виной всему уязвленное самолюбие? — предположил сотрудник министерства иностранных дел. — Нельзя не признать, что на сей раз Тадокоро оказался провидцем. Собственно, именно он открыл правительству глаза. Однако когда его открытие было признано делом государственной важности и им стали заниматься в организованном порядке, профессор лишился главенствующей роли. Ведь после создания группы Д профессору в сущности печем было заниматься. Мне кажется, самым сильным его желанием было доказать правильность своего прогноза… Прогнозируемое явление он рассматривал с чисто научных позиций, ни мало не заботясь о судьбе Японии. И вообще, профессор Тадокоро типичный «ученый чудак», да к тому же еще устаревшего типа, который как следует не может управиться с компьютером, не знает системного анализа. Естественно, он перестал быть стержнем плана, а ему, видно, хотелось оставаться центральной фигурой. Работу по этому гигантскому плану он, вероятно, представлял себе как наблюдение за «великой трагедией природы»… Но ведь речь идет не о солнечном затмении!.. И вот, когда дело стало обретать совершенно конкретные черты, он оказался за бортом… В результате — крушение честолюбивых надежд и этот последний взрыв…

— Может, его взбесило, что Наката-сан отнял у него руководящую роль?.. — сказал молодой парень. — Ребята не раз слышали, как профессор ругался с ним.

— Все они такие, эти дикие ученые… — прищелкнул языком майор. — Никаких сдерживающих центров. Сделают какое-нибудь открытие и обалдеют от радости, а до интересов государства им никакого дела нет…

Не-ет! Все это неправда! Онодэра не мог с ними согласиться. Тадокоро-сан не такой человек. Да, он ученый. Но не «безумный ученый» и тем более не «ученый чудак». У него широкая, открытая миру душа. Это не представитель официальной науки, выпестованный в башне из слоновой кости. Но почему, почему он повел себя так странно?..

— Идите скорее сюда! — крикнул кто-то из соседней комнаты. — Тадокоро-сан устроил потасовку со своим собеседником! По телевизору показывают!

— Что, что? — оживились все. — С кем?

— С профессором Ямасиро. А сейчас дубасит диктора, который бросился их разнимать.

— Другого не следовало и ожидать! — заключил кто-то.

Онодэра, вспыхнув, обернулся, но так и не понял кто. Он но пошел смотреть передачу и одиноко продолжал стоять у своего стола. Что же это такое!.. — беззвучно шептал он. Перед его глазами стояло лицо профессора Тадокоро. Широкое, некрасивое, но бесконечно печальное — лицо человека, привыкшего «созерцать» природу и разгадавшего немало ее тайн. Онодэра вдруг со щемящим чувством вспомнил, как профессор сказал про него Юкинаге: «Ему можно доверять». И Онодэра сам проникся безграничным доверием к профессору… Они были вместе на десятитысячеметровой морской глубине, вместе видели то, чего никто не видел. Профессор вообще видел многое. И многое знает… Но он глубоко проник не только в душу природы, но и в душу человека. Он прекрасно понимает, что такое «общество» и по какой системе оно строится. Но ему чужда борьба за власть, чужда эта мышиная возня. Честолюбие, слава — это его не волнует. У него есть его «великая природа» и есть душевная широта — он готов без боя уступить место другому. Все это Онодэра подсознательно чувствовал. Что же с ним вдруг сделалось?.. Или он на самом деле «дикий», «чудак-одиночка», который никак не может ужиться с этим брюзгливым и сварливым, как свекровь, обществом?..

— Кажется, профессора Тадокоро арестовали! — крикнул вбежавший из коридора мужчина.

— Что, что ты сказал? — Онодэра невольно бросился к нему и схватил сзади за плечо. — Почему арестовали? За что?

— В вестибюле телецентра после выступления он опять подрался. Оказавшийся там случайно сыщик арестовал его на месте преступления, — ответил тот. — Кажется, и сыщику досталось. Говорят, профессор явился в телестудию вдрызг пьяным.

Все заговорили разом возбужденными, пожалуй, даже радостно возбужденными голосами. Онодэра не мог здесь больше оставаться и выскочил в коридор. Здесь он столкнулся с Юкинагой.

— Пойдем! — схватил его за руку тот. Таким Онодэра его еще никогда не видел — бледный, с подергивающимся лицом, горящими глазами. — Пойдем, я говорю! Эту сволочь Накату избить надо! Понял?.. Избить…

— Да что с вами, Юкинага-сан?

Онодэра ошеломленно смотрел на Юкинагу, с силой тянувшего его за руку. Он никогда не видел этого спокойного, неизменно выдержанного, доброжелательного и, казалось, не слишком решительного ученого таким возбужденным.

— Успокойтесь, пожалуйста! — лепетал Онодэра, освобождаясь из рук Юкинаги. — Вы говорите, избить Накатусана? А профессора Тадокоро только что арестовали…

— Вот, вот в том-то и дело! Я этого Накате не прощу! Довести профессора до этого…

Резко распахнув дверь кабинета, Юкинага пошел прямо на Накату. Бывший там сотрудник испуганно оглянулся. Онодэра положил ему руку на плечо и решительно вытолкал из кабинета. А Юкинага уже схватил Накату за лацкан пиджака. Руки его дрожали. В таком состоянии человек не способен драться, подумал Онодэра, глядя на дергающееся лицо Юкинаги.

— Зачем… Тадокоро-сан… — сказал Юкинага и захлебнулся. — Ты… сволочь…

— Я его не просил об этом, — ответил Наката своим обычным спокойным тоном. — Он сам, по собственной инициативе, взялся за это дело. Это правда. Они о чем-то побеседовали со стариком Ватари и вдруг…