НАТАЛЬЯ. К Люське пришёл “охотник”, совой вызывает, чтоб подъезд открыла. Она маму похоронила, теперь одна в двухкомнатной квартире, водит мужиков одного за другим, радуется. Любовник, говорю, пришёл к Люське Белоглазовой. “Белый зад” мы её зовём.

ЛАРИСА. Почему “Белый зад”, а не “Белый глаз”? Впрочем, не отвечайте. Охотники тут живут. Чинганчуки, Белые глазы, индейцы. Прерия. Вы сидите будто журавль, голову вперед, спина прямая. Вы ведь молодая ещё, что вы как старуха.

НАТАЛЬЯ. Ох, задавака, видите, девочки: купирование надо, слышишь, Митька?

ЛАРИСА (Пауза.) Митя, вот ведь горе. Я должна остаться тут, я никуда не поеду. Я не могу ехать в Москву, я не могу ехать к маме с папой, я не могу ехать на концерты по стране, по великой моей стране, непонятной и странной, нести культуру в массы. Не могу. Я должна сидеть здесь. Потому что я могу разминуться с Алексом. А вдруг он меня потеряет, заблудится на просторах Родины, и тогда что? Как он без меня? Или я без него?

НАТАЛЬЯ. Заблудится, ага, на просторах Родины чудесной, закаляясь в битвах и в труде, мы сложили радостную песню о великом друге и вожде. Сейчас санитар и поедете, попозжее. Какие пошли дети, вы видите? Верка, с пятого этажа-то, которая товару красного и чёрного привезла много на похороны, вот, Сара, сравни, как она маму похоронила и как эта, из третьего подъезда, Люська “Белый зад”. Верка с пятого этажа ой и переживала: плачет, всё время плачет, кричит, окна откроет, чтоб слышно было, а на улицу пойдёт – где народу побольше в обморок упадёт. Вот как надо переживать. А “Белый зад”? Одного за другим таскает, ей совой все под окнами орут, всё враз забыла. Хотя у всех все помирают. Старики помирать когда-то должны, значит – правильно. А вот ещё одна из первого подъезда, ездит всё аж из Москвы. Говорит – к маме на могилку еду. Раньше надо было ездить. Не на могилку цветочки – куриную слепоту садить типа того что.

ЛАРИСА. Вас хлебом не корми – дай про похороны, поминки, переселение душ рассказать. Вам вчерашних похорон мало было? Как ворона летали, радовались, распоряжались, покойника пудрили, меня чуть не стошнило, я видела, пудрили покойника! Зачем?!

НАТАЛЬЯ. Чтоб выглядел лучше. А что, не так? Чья бы корова мычала… Где Зорро, где его санитар?!

ЛАРИСА. Митя, говорят, куриная слепота возникает от недостатка витаминов, растворяется зрительный пурпур палочек сетчатки глаза. Мне говорили, что масло и ещё что-то такое не усваивается печенью. От этого кожа сухая. А мне кажется – вранье. Просто тем, у кого хрупкая душа даётся возможность часть суток не видеть мерзотину эту, что вокруг, а только лёгкий голубенький туманчик, облака, небо.

НАТАЛЬЯ. Ой прям, мерзотину, мерзотину, разврат, распутство. Задавака, задавака, да сколько я тебя слушать буду, терпеть?! А ну, отвечай! Кто сегодня в подъезде ночью спал, а? На полу?!

ЛАРИСА (Пауза.) А может, его убили по дороге?

НАТАЛЬЯ. Кого убили, кого!?

ЛАРИСА. Алекса.

НАТАЛЬЯ. Убили, как же. По-вашему, по-московскому, у нас тут только типа того что убийцы и живут, и все мрут, и убивают друг дружку. Нетушки. Живём.

ЛАРИСА. Или, может быть, он прошмыгнул в темноте, ходит теперь по городу, на каждом перекрёстке негры стоят, а он ходит и ищет этот дом, не может найти. Надо по радио объявления сделать. Чтобы на площади передачу сделали в громкоговоритель: “Алекс, ЛарисаБоровицкая тебя ждёт по адресу такому-то и такому-то, иди спокойно, негров не бойся.”

НАТАЛЬЯ. Передайте сходите.

ЛАРИСА. А вы знали, что они не мои родители? Вы видели эти документы?

НАТАЛЬЯ. Видела, конечно.

ЛАРИСА. Зачем же вы мне написали? Зачем вовлекли в этот кошмар? Я как муха тут запуталась, не могу выбраться.

НАТАЛЬЯ. А дура была – так и написала. Для интересу: дойдёт или не дойдёт до вас. Я вас не помню и в каком кине видела. Написала. Я из окружения Лещенко, меня всегда тянуло к артистам типа того что.

ЛАРИСА. Тянуло к артистам. Я позвоню ему. Пусть он вам привезёт полк, легион артистов. (Набирает номер.) Алло, Алекс? Ну да, рано, прости, разница во времени четыре часа. Или два – не знаю. Подбрось нам культурки, привези сюда артистов, напихай полный кузов негодяев и привози, тут своих не хватает. Хорошо. Просыпайся и перезванивай мне. (Положила трубку.)

НАТАЛЬЯ. Не соединялось ведь, с кем вы говорили?

ЛАРИСА. С кем надо. Не контролируйте меня, милочка Наталья Алексеевна. Вы вообще свободны как негр в Африке. Коза.

НАТАЛЬЯ. Кто?

ЛАРИСА. Вы. Коза-регистраторша. Коза-дереза. Переселение душ типа того что.

НАТАЛЬЯ. Мне стукнуть теперь?

ЛАРИСА. Коза может стукнуть. Типа того что. Рогами. Рожками. Копытцами. Всё. Надо дело делать. Я пойду, постираю ещё.

НАТАЛЬЯ. Я тебе постираю! Я тебе постираю! Девочки, обследование закончено! Вяжите её, как говорила вам!

Выхватила из сумки верёвку, накинула на Ларису, крик, ор.

Сёстры схватили Ларису, связали, положили на листья.

ЛАРИСА. Вы что!? Вы что?!

НАТАЛЬЯ. Ничего. Мы подлечим и поедете. Мы добрые. Зорро санитара приведёт. Сейчас, где этот алкашука. Купирование сделать надо. Купирование запоев на дому! У тебя глюки. Стирается она. Застирала уже всех. Всё замочит, повесит, оно льётся, всех соседей промочила. У тебя “белочка”! Белая горячка называется. Я знаю, у меня у самой такое было в прошлой жизни, крыша поехала, потому что я была в окружении Лещенко и мне теперь нельзя пить типа того что. Митька, следи. И только пожалей её, Митька, развяжи! Знаешь, что сделаю? То-то. Я за Зорро пойду, потом в регистратуру, мне нельзя прогулы делать, у меня сидячий нерв болит, зараза! Это, девочки, от переселения душ такое происходит с нею – объясняю по-научному. Это когда-то её душа, значит, тут жила, может, собакой, потом пришла снова и идёт нестыковка кармы типа того что. Я вам, девочки, дам литературу по этой теме, если у вас будет свободное время – прочитаете.

Наталья и сёстры ушли. Лариса лежит, вертит головой, с простыни на неё капает вода.

ЛАРИСА. Всё будет хорошо, Ларочка, всё будет хорошо. Митя, развяжите меня, что же вы? Зачем вы мне делаете больно? Мне и так больно, Митя?

Митя встал перед нею на колени, руками разводит.

Пришла Наталья с Зорро. У Зорро ковёр под мышкой.

НАТАЛЬЯ. Иди, сторожи! Где твой санитар? Запился? Как придёт – чтоб сразу ей купирование! Укол и всё! (Плачет.) Зачем я, дура, письмо ей писала, можешь ты сказать? Перебаламутила всех. Толька с ней ехать собирался. Сейчас хоть дошло, что она – полчеловека, не жилец, так себе что-то типа того что. Орёт, чтоб увозил её отсюда. Орёт, что изнасиловал. Никто не насиловал, не ври. Сама к Тольке полезла. А он что, виноват, что ты в подвал его затащила? Сучка не захочет – у кобеля не вскочит. А ведь артистка, ой, какие они все негодные, я теперь и телик типа того что никогда не включу!

ЛАРИСА. Я актриса, отпустите меня!

НАТАЛЬЯ. А по подъездам у мусорных вёдер валялась не актриса?

ЛАРИСА. Кто валялся?

НАТАЛЬЯ. Да ты валялась вчера. Митька тебя домой принёс.

ЛАРИСА. Я не валялась, я ждала его. Я ждала Толю. Я сидела на полу. И уснула. Я хотела его увидеть первой. Я хочу его перевоспитать, научить говорить иначе, научить манерам, а он ударил меня! Он похож на того Толю, мне надо переделать его и мы будем жить иначе! Я выйду за него замуж, у нас будет уютный дом, мы будем жить как люди, мы будем ходить по гостям, у нас будут дети, у нас будет все с начала, пойдёт на лад, я буду играть роли, много ролей, слышите?

НАТАЛЬЯ. Вот ведь что водка делает с человеком. И спит в шляпе. Говорит: эта шляпа у меня какой-то “Сеновал” или “Самнаврал”! Зачем я пила в прошлой жизни? Она совсем слепая. Тольку с собой поставила рядом. У него девок покрасивше тебя знаешь, сколько? То-то, типа того что. Купирование надо. Артистка, эх! Да они все там по телику алкаши, поди, типа того что.