Она не сможет повторить такое для кого-то другого, никогда. Только для него. Он возненавидел того, на ком она оттачивала свою технику.

Если только она признается ему, что тренировалась на высокотехнологичном симуляторе — разработанном, как часть необычной, полезной государству, программы — и, что она придержала все свои навыки для него одного.

Она перекатилась на спину и посмотрела на него, ее губы такие розовые и полные, что ему снова захотелось трахнуть ее рот. Со сверкающей шаловливостью в глазах, она произнесла, "Вкусный же у тебя член, Фостин. Из чего состоит твое извержение?"

Слишком много для теории с симулятором.

"Иди ко мне," сказал он, но, на самом деле, сам приблизился к ней в поцелуе, медленном и долгом. Преднамеренно, или же следуя инстинкту, она заставила забыть о жажде крови, не терпящим отлагательства деле. У них впереди еще долгие часы наслаждения. Он ощутил свой собственный вкус на ее губах, соленые нотки семяизвержения на ее языке. В его руках ее тело было податливое и теплое, будто это она только — что испытала оргазм.

Он взял ее груди в руки, такие полные и мягкие. Соски выступили из-под футболки. Издавая довольные звуки, она обмякла в его объятиях и предложила свою шею, несознательно. Инстинктивный жест покорности, призыв к соединению, возбуждающий его снова. Если еще и оставалось сомнение, что она та единственная, теперь его уже не было. Она родилась, уже зная, какой должна быть его невеста, даже если она не могла удовлетворить его жажду в данный момент. Одна мысль о том, что он может ею владеть, называть ее своей, с кровью или без нее, призвала его член снова.

Он перенес ее на кровать и снял с нее обувь. Практичная, на креповой подошве, обувь для ходьбы полетела в стену. Она выбралась из своих штанов, и лишь тогда заметила его член. Он не выставлялся так на показ для всех. Ее глаза округлились.

"Иисусе Христе, Фостин. Удивительное возрождение. Ты и в самом деле не человек, да?"

Он смотрел, как она выглядела на его кровати, сочная и рыжеватая в своих белых коттоновых трусиках и футболке, но он подозревал, что голой она понравится ему даже больше.

"Нет," попросила она, когда он пытался снять ее футболку. "Я хочу оставить ее."

"У тебя шрам."

Неужели она надеялась, что ему будет достаточно теоретического знания о ее сиськах?

"Мне холодно."

"Чушь собачья." Он снова потянулся к ней, а она попыталась прижать майку к животу. В борьбе футболка треснула и разошлась посередине. Они оба замерли. Медленно он посмотрел ей в лицо. Выражение ее глаз было холодным, она готова была к стычке. Он снова посмотрел вниз. Огромный шрам тянулся от грудины до пупка. Даже больше одного шрама, и он понял, шрамы частично совпадали, кожа была белая и розовая и пурпурная в местах, где кожа была туго натянутой и лоснилась. Были еще, такие же, но меньше, в области бедер и вдоль ее ног. Ужасное надругательство над прекрасным телом.

"Я перенесла операцию на сердце," сказала она натянуто.

Замалчивание года. Было еще много чего, о чем она умолчала, много чего, о чем нужно беспокоиться. Но объяснения могут подождать. Ради ее блага он не может испугаться.

"Понимаю." Он прошелся пальцами по шраму до застежки на ее белом лифчике. Одним движением он высвободил ее роскошные груди. Тяжелые низкие груди, мягкие, как шелк, с темными сосками вокруг, такие, какими он ожидал их увидеть. Ему не нужно притворяться, он забыл о шрамах в считанные секунды.

Нужно было что-то сказать в ответ за порабощение. Он мог провести остаток жизни вот так. На ней не оставалось и дюйма, который не смаковал бы, как рай на земле. Он изучал мягкие, круглые изгибы ее бедер, глубину пупка, и возвращался к грудям снова и снова, пока те не поднялись от возбуждения и не припухли. Она держала их высоко для него, задыхаясь от боли, но умоляя о большем, когда он слегка скользнул своим шершавым языком по ее соскам. Потом он направился вниз по животу и дошел до трусиков. Они промокли и пропитались ее запахом. Он лизнул ее через ткань, смакуя привкус податливой плоти и вкушая низкие стоны, которые она издавала..

Он стянул с нее трусики и прошелся своим острым ногтем по ее промежности. В следующий миг он уже прокрался в нее своим языком, запустил свой язык в ее щель, чтобы лизать ее увлажнившуюся горячую плоть. Она вскрикнула от удивления, и крикнула снова, когда он нашел ее клитор и начал сосать.

"Прекрати." Она схватила его за уши. "Я так больше не могу. Трахни меня."

Не проблема.

"Кон- кондом," пробормотала она.

"Это нам не понадобится." Никаких болезней и смертная женщина не может забеременеть от него. Но это было больше, чем он мог объяснить в тот момент.

Никаких препираний с ее стороны. Чудо. Она лишь расставила широко ноги и посмотрела на него взглядом, "Держись, или умри."

Снова, не проблема. Грегори приподнял ее бедра и вошел до упора, заявляя права на нее в старинном вампирском стиле.

Внутри, ее влагалище сильно пульсировали вокруг него, было даже горячее, чем у нее во рту, она была такой тугой, что ему показалось, будто он попал в рай. Он взял ее за талию — на удивление узенькая талия, по сравнению с ее роскошной попкой — оттянул ее назад и вошел в нее снова, так же сильно. Ее ногти впились в его плечи, а губы дрогнули в рычании. Не смотря на то, что она трепетала, как листик на ветру, она произнесла, "Снова."

Приковав к ней взгляд, он вошел в нее и задержался, прижимая сильнее. Она закричала, но даже не пыталась вывернуться.

"Этот член твой, Мадлена, понимаешь? Но эта задница — моя."

В ответ, она, скользкая и горячая, резким толчком вобрала его полностью. Ошеломленный и потрясенный, он опустил голову ей на плечо, она удерживала его крепко, и они начали двигаться вместе.

"Грегори," простонала она, "Так хорошо. Почему так хорошо?"

У него были точно такие же мысли, даже не смотря на яремную вену, пульсирующую у его щеки.

Они перекатились, и она оказалась сверху. Великолепная, удовлетворенная собой, она доставляла удовольствие крутящимися, круговыми движениями, наклоняясь низко так, чтобы сосками тереться о его грудь. Он скользнул рукой вниз по ее животу и нащупал клитор.

"Боже, да!" кричала она. "Не останавливайся!"

Он видел, как она подходила к оргазму, видел, как ее глаза закатились, видел ее румянец от груди и до лица. Она напряглась, руки на его груди, губы приоткрылись в предвкушении. И начались сокращения. Сильное, пульсирующее сокращение захватило его член, а ее бедра содрогались снова и снова. Даже, когда она упала ему на грудь, такая мягкая и теплая, она все еще трепетала внутри.

Может она и закончила с ним, но он не был даже близко к этому, в чем была виновата она одна.

Тогда он сказал, "На колени, дорогуша."

Она лишь застонала, тогда он сам повернул ее в нужную ему позицию.

Она что-то пробормотала не по делу. Очень подозрительно прозвучало, как будто "вот негодяй".

Одним рывком он разорвал то, что осталось от ее трусиков. Ее поднятая попка выглядела довольно мило: круглая, полная и шелковисто гладкая. Его ласки оставили легкую розовую отметину на ее чувствительной коже. Она издала ленивый, удовлетворенный звук и перевернулась на одну сторону.

"О нет, даже не думай." Он снова поднял ее, и в этот раз, предупредил ее шлепком по попе. Это привело к ляскающему звуку, за чем незамедлительно последовал ее вздох возмущения. Яркий розовый отпечаток руки засиял на одной ягодице.

"Сукин ты сын!"

Он шлепнул ее вторую ягодицу, и на этот раз она уже не жаловалась — а лишь застонала. Она низко опустила голову и высоко приподняла зад, прося еще.

И тут он подумал, что просто не может быть заведен еще больше. Они должны испробовать шлепки, но позже, когда она будет еще более болтливой и заслужит их. Он поцеловал один пылающий отпечаток и попробовал свои клыки на ее нежной плоти.