Не произнося ни слова, он спустил брюки вниз по узким бедрам и высвободил ноги. Изабелла, повернув голову, наблюдала за тем, как он раздевается. Когда она увидела торчащий между бедер Вейна член, то широко раскрыла глаза. Необыкновенно толстый, длинный и твердый жезл, казалось, рос у нее на глазах, освободившись наконец от сдерживающей его одежды.

Вейн повернулся к ней боком. Изабелла сомневалась, что он руководствуется соображениями скромности. Скорее всего, его скупые движения указывали на то, что он не хочет испугать ее тем, что ожидало впереди.

Изабелла сощурилась, ослепленная внезапной вспышкой молнии, за которой раскатисто пророкотал гром.

— Адская ночь, — пробормотал Вейн, оглядываясь в сторону окна. — Вряд ли кто-то поспешит к своим каретам и экипажам.

Он лег в постель, и, когда придвинулся к Изабелле, она ощутила бархатистое прикосновение его плоти к своему бедру.

Уперев руки по обе стороны ее головы, Вейн прошептал:

— В нашем распоряжении вся ночь, Изабелла.

А ты моя!

Вейн не произнес эти слова вслух. К утру Изабелла поймет, что такое его физические притязания. Каждое движение будет напоминать ей о том, что они делали на протяжении долгих ночных часов. На губах она будет ощущать его вкус, на ее коже останется его запах, а закрывая глаза, она будет видеть только его.

Он скользнул вниз, сжал губами ее левый сосок и начал посасывать этот нежный розовый бутон. Изабелла извивалась под ним.

— Такие сладкие груди, — прошептал Вейн. Он прижал губами мягкую кожу на правой груди и лизнул сосок. — Я с удовольствием открою для себя все твои секреты.

— У меня нет секретов, Вейн, — с трудом выдохнула Изабелла.

— В самом деле? — он улыбнулся, прижавшись губами к ее животу. — Хочешь, поспорим?

Его пальцы заскользили к треугольнику волос у нее между ног, и она шумно втянула ртом воздух.

— Поспорим?

— Я прирожденный игрок и спорщик, милая.

Вейн провел пальцами по щели, скрывающей складки ее женского естества, удовлетворенно отметив влагу, которую выделило ее тело, готовясь принять его в себя.

— Ха! Надо быть дурой, чтобы ввязаться в спор с профессиональным игроком.

— Деньги мне не нужны. — Во всяком случае, от тебя.

Ласки Вейна становились все глубже, подушечка его большого пальца закружила вокруг мягкого узелка в верхней части складки.

— Рискни, Изабелла. Если ты выиграешь, потребуешь от меня все, что захочешь. Все, чего захочет твоя душа.

— А если я проиграю? — с сомнением в голосе поинтересовалась она.

Изабелла даже не заметила, как раздвинула ноги, раскрываясь перед ним.

— Ты позволишь мне выиграть снова.

Ее тело затряслось в приступе неудержимого хохота.

— О, Вейн, — стонала она, пытаясь успокоиться и утирая слезы. — Похоже, проиграть мне просто не удастся.

— Надо быть дурой, чтобы мне отказать, — произнес он, проскальзывая пальцами в ее росистую ракушку. — А ты уже в первый день нашего знакомства доказала, что далеко не дура.

Вейн не предоставил ей возможности сформулировать остроумный ответ. Опершись локтем на матрац, он окутал ее ласками. Он теребил ее женские складки, кружа по ним пальцами и терзая неглубокими проникновениями, чтобы возбудить и подготовить к принятию его нетерпеливого члена.

Другой рукой он гладил ее волосы и ушко, в то время как его рот покусывал ее губы и медленно опускался все ниже, кончиком ловкого языка облизывая и щекоча горло, и наконец достиг ее прекрасных грудей. Затем он вернулся к ее припухшим губам, чтобы снова и снова повторить свое чувственное странствие, пока ее потребность в нем не сравнялась по силе с его собственным желанием.

Вейн еще никогда не желал женщину так, как Изабеллу.

Ее невинность должна была бы отпугнуть его от соблазнительной нимфы. Он не видел в лишении девственности особого достижения. К тому же у юных нимф обычно имелись отцы, готовые предоставить дерзкому джентльмену выбор между женитьбой и пулей в любую часть тела по выбору стреляющего.

Более мудрый джентльмен поискал бы удовольствий подоступнее и побезопаснее. Заведения наподобие «Золотой жемчужины» мадам Венны охотно предоставляли своим клиентам девственниц, хотя Вейн подозревал, что эти дамы теряли свою девственность бессчетное количество раз каждую неделю.

Его член должен был сморщиться от одной мысли о нетронутости Изабеллы, но он, подобно тяжелой дубинке, упрямо торчал между его ног. Чертова штуковина пульсировала, как больной зуб, и от каждого прикосновения к Изабелле его агония все усиливалась. Его пальцы утопали в ее возбуждении, а от аромата ее желания у него кружилась голова.

Снаружи ветер сотрясал оконные стекла, дождь хлестал по стенам старого дома. Безумная грозовая ночь проникла в его жилы и толкала на безумства. Она взывала и к Изабелле. Ее голова запрокинулась назад, и она коротко вскрикнула. Он все глубже безжалостно проникал пальцами во влажную раковину, заставляя ее тело извиваться от вспышки первой восхитительной разрядки и одновременно пытаясь совладать с собственным непокорным телом.

Изумленное выражение ее лица заставило его расхохотаться. Он наклонился над ней и впился поцелуем в ее губы.

— Удовольствие женщины — мощнейший стимулятор, — произнес он, поднося влажные пальцы к губам и облизывая их. — Если таково твое заклинание, моя Цирцея, то я не желаю, чтобы ко мне возвращался здравый смысл.

Он напрочь лишил ее рассудка. И голоса. Тщетно Изабелла пыталась перевести дыхание. Откинувшись на подушки, она была слишком слаба, чтобы пошевелить хотя бы пальцем, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Поэтому она не протестовала, когда Вейн приподнялся и расположился между ее разведенными в сторону бедрами, удерживая себя на руках в нескольких дюймах над ней. Похоже, он был доволен ее состоянием. Да и с чего бы ему быть недовольным, учитывая то, что ответственность за это состояние целиком лежала на нем?

Она должна была прийти в ужас от того, что он при помощи одних только рук заставил ее кричать от наслаждения. Но гневаться на него она не могла. Все, на что у нее хватало сил, — это молча смотреть на него, задаваясь вопросом, станет ли он торжествовать победу.

Осознание того, что она способна испытывать подобное наслаждение, действительно долгие годы было для нее тайной, которую ее тело раскрыло только сейчас.

— Ты выиграл, — прошептала она, склоняя голову перед его искусством.

— Еще нет. — Вейн поцеловал ее в губы. Его язык заскользил по ее языку, и она глубоко вздохнула. Он слегка повернулся, прижав свой член к ее женственным складкам. — Я считаю себя дотошным любовником.

Испытывал ли он ее решимость? Или свою? Действительно ли у него хватило бы сил на то, чтобы сохранить ее невинность, в то время как его тело требовало полного обладания ею?

Ее тело, еще не остывшее после того пожара, который разжег в нем Вейн, радостно приняло его в себя. Резкое движение бедер — и Изабелла ощутила жесткий посох, растягивающий податливую и влажную плоть между ее ногами. Его толчки вначале были неглубокими, напоминая мягкое, хотя и настойчивое исследование с целью выяснить, соответствует ли ее тело его притязаниям.

Изабелла вздрогнула, испытывая непривычное растяжение.

— Мне кажется, дальше не получится, — виновато прошептала она. — Наверное, мы не подходим друг другу.

— Терпение, милая, — отозвался Вейн, пытаясь успокоить девушку.

Ее лицо сморщилось. Она едва удерживалась от слез. Его руки, казалось, ласкали ее везде: он поглаживал ее волосы, груди, бедра. Эти касания были благоговейными и волнующими. Она выгнулась, впуская его член глубже.

Боль внутри стала невыносимой. Судя по всему, такими же были и ощущения Вейна. Он застонал, оторвался от ее губ и, скользнув руками по ее спине, обхватил ладонями за ягодицы. Слегка отстранившись, он вонзил свой меч глубоко в ее ножны.

Изабелла не ожидала такой резкой боли, которая стихла, как только Вейн замер.