В гневе, в отчаянии Кейт бросилась на него и потянула за маску.

— Идиотка! — крикнул он ей в лицо. — А ведь ты не дура!

Увидев в его руке электрошоковый пистолет, Кейт поняла, что совершила ошибку. Он нацелил дуло пистолета ей в грудь и выстрелил.

Она пыталась устоять, заставляла себя, но тело отказывалось повиноваться, и она рухнула на пол.

Он совсем взбесился. В немом ужасе она смотрела, как он поднимает ногу в ботинке, размахивается и бьет ее. Еще и еще. Зуб выпал изо рта и медленно покатился по деревянному полу.

Она завороженно смотрела на этот катящийся зуб, пока наконец не поняла, что он ее собственный. Кейт почувствовала привкус крови на распухших губах. В голове стоял невыносимый гул, и она поняла, что теряет сознание, но пыталась удержать в памяти то, что успела заметить под маской.

Казанова знал, что она видела часть его лица. Гладкую розовую щеку: ни бороды, ни усов. И левый глаз — синий.

Дрожа всем телом, Наоми Кросс прижималась к запертой двери своей комнаты. Где-то в глубине дома ужасов кричала женщина.

Крики приглушались стенами и системой звукоизоляции, но все равно было очень страшно. Наоми вдруг поняла, что кусает собственную руку. Изо всех сил вцепилась зубами. Она была уверена, что он в этот момент кого-то убивает. И не впервые.

Крики оборвались.

Наоми прижалась к двери еще крепче, силясь расслышать что-нибудь.

— Нет-нет, пожалуйста, — шептала она. — Пусть она будет жива.

Долгое время Наоми прислушивалась к наэлектризованной тишине. В конце концов она все-таки отошла от двери. Чем она могла помочь несчастной женщине? Никто ничем не мог ей помочь.

Наоми знала, что она должна быть очень послушной. Если нарушит хоть одно из его правил, он изобьет ее. Она не должна этого допустить.

Он, казалось, знал о ней все. Какой одежде она отдавала предпочтение, размеры ее нижнего белья, любимые цвета, даже какие тени для век она чаще всего использовала. Он знал об Алексе, Сете Сэмюеле и даже о ее подружке Мэри Эллен Клаук. «Высокая симпатичная белокурая штучка», называл он ее. Штучка!

Казанова был совершенно ненормальный. Любил разыгрывать какие-то невероятные психологические спектакли. Заводил с ней беседы о всяких непристойностях: чудовищных проявлениях садизма и мазохизма, о гинекократии, [14]об изощренных истязаниях с помощью клизмы. И говорил обо всем этом так спокойно, иногда выражался даже поэтично. Поэзия безумия. Начитан, вероятно, хорошо образован.

— Ты достаточно умна, чтобы понять, о чей я толкую, — сказал он как-то Наоми во время одного из своих визитов. — Поэтому я тебя к выбрал, дорогуша.

Наоми вздрогнула, снова услышав крики. Она подбежала к двери и прижалась щекой к холодному дереву. «Это та же женщина или он еще кого-то убивает?» — думала она.

— Помогите кто-нибудь! — услышала Наоми. Женщина кричала очень громко. Она нарушала правила дома. — Помогите! Меня здесь заперли! Помогите кто-нибудь… меня зовут Кейт… Кейт Мактирнан… Помогите!

Наоми закрыла глаза. Очень плохо. Женщина должна замолчать. Но призывы о помощи повторялись снова и снова, а это означало, что Казановы нет дома. Вероятно, ушел.

— Прошу вас, помогите мне. Меня зовут Кейт Мактирнан. Я медик из клиники университета Северной Каролины.

Женщина не переставала звать на помощь. Пять раз, десять, двадцать. Но не в страхе, начала постепенно понимать Наоми, а в ярости!

Его не должно быть на месте, решила она. Он не позволил бы ей так долго кричать. И тогда Наоми собрала всю свою храбрость и крикнула что было сил:

— Перестань! Прекрати звать на помощь! Он убьет тебя! Заткнись! Больше я тебе ничего не скажу!

Наступила тишина… благословенная. Наоми казалось, что она кожей ощущает сгустившееся напряжение. Чувствует всеми порами.

Кейт Мактирнан молчала недолго.

— Как тебя зовут? Сколько времени ты здесь находишься? Пожалуйста, поговори со мной… Эй, слышишь? — кричала она.

Наоми не станет отвечать. Она что, не в себе, эта женщина? С ума, что ли, сошла после побоев?

А Кейт Мактирнан продолжала кричать:

— Послушай, мы можем помочь друг другу. Я в этом уверена. Ты знаешь, где находишься?

Женщина, конечно, отважная… но ведет себя очень глупо. Голос у нее сильный, но уже охрип. Кейт.

— Пожалуйста, поговори со мной. Его здесь нет, иначе явился бы уже со своим пистолетом. Тебе это хорошо известно. Он не узнает, если ты со мной поговоришь. Пожалуйста… я хочу снова услышать твой голос. Пожалуйста, всего две минуты. Обещаю, только две минуты. Даже одну.

Но Наоми не хотела ей отвечать. Он вполне мог уже вернуться. Сидит сейчас в доме и слушает их. А может быть, даже наблюдает сквозь стены.

И снова послышался голос Кейт Мактирнан:

— Ладно, я согласна на тридцать секунд. И все. Договорились? Обещаю, что сразу замолчу, а иначе стану кричать, пока он и в самом деле не вернется…

«О Господи, прошу тебя, заставь ее замолчать, молила в душе Наоми. — Заставь немедленно».

— Он убьет меня, — кричала Кейт. — Но он все равно это сделает! Я видела часть его лица. Откуда ты? Как давно ты здесь?

Наоми казалось, что она сейчас задохнется. Ее душил страх, но она стояла у двери и слышала каждое слово этой женщины. Ей нестерпимо хотелось поговорить с ней.

— Он, наверное, использует препарат под названием форан. Его применяют в больницах. Он, видимо, врач. Пожалуйста. Чего вам бояться… кроме пыток и смерти?

Наоми улыбнулась. Лихая девица эта Кейт Мактирнан. И с чувством юмора. Даже просто слушать голос другого человека было невероятным удовольствием.

— Меня зовут Наоми Кросс, — само собой вырвалось у нее. — Я думаю, что нахожусь здесь дней восемь. Он прячется в доме и все время наблюдает. Наверное, даже не спит. Он изнасиловал меня, — произнесла она отчетливо. Впервые за все время она произнесла эти слова вслух. «Он изнасиловал меня».

Кейт сразу откликнулась:

— Меня тоже, Наоми. Я понимаю, что ты чувствуешь. Ужасно, отвратительно… словно вся измарана. Как приятно слышать твой голос. Мне теперь не так одиноко.

— Мне тоже, Кейт, а теперь все, хватит.

Внизу, в своей комнате, Кейт ощутила страшную усталость. Она устала, но у нее появилась надежда. Она стояла, привалившись к стене, и вдруг услышала голоса, несколько голосов.

— Меня зовут Мария Джейн Капальди. Кажется, я здесь около месяца.

— Меня зовут Кристин Майлз. Привет.

— Я Мелисса Стэнфилд. Учусь на курсах медсестер. Я здесь девять недель.

— Криста Акерс, студентка университета Северной Каролины. Два месяца в этом аду. Их было как минимум шестеро.

Бет Либерман, журналистка из «Лос-Анджелес Таймс» двадцати одного года от роду, смотрела на маленькие зеленые дрожащие буквы на экране компьютера. Покрасневшими от усталости глазами она следила, как компьютер выдает один из самых сенсационных материалов, когда-либо публиковавшихся в «Таймс». Эта статья должна была стать решающей для ее карьеры, но ее это уже почти не трогало.

— Какое безумие и как от этого тошнит… ступни. Господи! — Бет Либерман тихо застонала. — Ступни!

Шестая глава «дневника» пришла от Джентльмена-Ловеласа в ее квартиру на западе Лос-Анджелеса рано утром. Как и в случае с предыдущими главами, убийца сначала сообщал о точном местонахождении трупа убитой и только затем пускался в подробные психопатические рассуждения.

Бет Либерман немедленно позвонила из дома в ФБР, а затем поехала в редакцию «Таймс» на улицу Саут-Спринг. К тому времени, когда она приехала, ФБР уже подтвердило факт последнего убийства.

Джентльмен оставил свою визитную карточку: свежие цветы.

Тело четырнадцатилетней японки обнаружили в Пасадене. Как и все предыдущие пять женщин, Санни Озава бесследно исчезла двое суток назад. Как будто растворилась в удушливом сыром смоге.