— Я Мартин Вальдек, угольщик, — отвечал отважный юноша, — а кто ты?

— Король этих лесов и самого себя, — сказал призрак. — Зачем ты пришел? Выведывать мои тайны?

— Я пришел, чтобы взять огня и разжечь мой костер, — смело отвечал Мартин и в свою очередь спросил: — А что за тайны вы празднуете здесь?

— Мы празднуем, — отвечало ему демоническое создание, — свадьбу Гермеса с Черным Драконом. Но забирай огонь, за которым ты пришел сюда, и уходи — ни один смертный не может долго смотреть на нас и после остаться живым.

Крестьянин воткнул свою пику в большой кусок горящего в костре дерева; с трудом он поднял его и двинулся к своей хижине. Взрывы жуткого хохота с утроенной силой возобновились за его спиной, когда он шагал через ручей и лощину. По возвращении, как ни был он поражен увиденным, первой его заботой была растопка потухшей печи; но после нескольких неудачных попыток, после бесплодной возни с мехами и ухватом, принесенный уголь потух, так и не воспламенив сухие ветви, наваленные в печи. Обернувшись, Мартин увидел, что костер все еще пылает на холме, хотя те, кто плясал вокруг него, исчезли. Вообразив, что призрак сыграл с ним злую шутку, угольщик дал волю природной необузданности своего характера и решил во что бы то ни стало завершить начатое предприятие. Он снова отправился к костру, из которого без позволения демона взял и принес еще один пылающий уголь. Однако и этот уголь не разжег его костра. Безнаказанность придала Мартину смелости, и он в третий раз решил испытать судьбу. Как и в предыдущие разы, он без помех добрался до кострища, взял новый кусок пылающего угля и уже повернулся, намереваясь уйти, когда внезапно услышал, как грубый, замогильный голос, до этого вопрошавший его, произнес такие слова:

— Не смей возвращаться в четвертый раз!

Попытка разжечь костер последним куском угля была столь же неудачной, как и все предыдущие; Мартин оставил безнадежное занятие и повалился спать на свое ложе из листьев, оставив до утра разговор с братьями о своем ночном похождении. Громкие крики радости и удивления пробудили его от глубокого сна. Его братья, найдя костер потухшим, весьма изумились и принялись ворошить уголья, чтобы снова разжечь его; они еще больше изумились, когда обнаружили среди золы и сучьев три огромных металлических слитка, которые они сразу и безошибочно (большинство крестьян в Хартце имеют дело с минералами на местных шахтах) определили как золотые.

Как ушатом холодной воды с их лиц смыло радость, когда они узнали способ, каким Мартин заполучил это сокровище; собственный опыт заставил братьев отнестись к его словам с полным доверием. Однако они не могли противиться искушению разделить богатство с братом. Поведя себя как глава дома, Мартин Вальдек купил земель и леса, построил замок, получил дворянский титул и, безмерно презираемый старинными дворянскими фамилиями, облекся всеми привилегиями человека знатного рода. Его отвага и доблесть в военных кампаниях и в междоусобицах, огромная армия слуг, нанятых им, поддерживали его некоторое время и помогали подавлять ненависть окружающих, раздраженных его внезапным возвышением и его высокомерными амбициями. И сразу стало видно по его делам, как и по делам многих других людей, сколь мало могут смертные предвидеть последствия своего неожиданного возвышения. Дурные стороны натуры, которые бедность сдерживала и подавляла, созрели и принесли непозволительный плод под влиянием различных искусов и вседозволенности. Одна дурная страсть пробуждает другую: дьявол скупости воззвал к дьяволу гордыни, а гордыню поддержали жестокость и угнетение. От природы смелый и отважный, характер Вальдека стал жесток и надменен из-за богатства и вскоре сделал его объектом ненависти не только дворян, но и людей низших сословий, которые с удвоенным недовольством наблюдали, как правами ленной знати столь бесцеремонно и жестоко пользуется один из тех, кто сам поднялся из самых низов общества. История его, хотя и тщательно скрываемая, уже передавалась шепотом среди крестьян. Духовенство клеймило несчастного как колдуна и пособника дьявола из-за того только, что он, добыв столь необычным способом огромное богатство, не прибег к защите Святой Церкви через пожертвование в ее пользу значительной части своего состояния. Окруженный врагами, явными и неявными, терзаемый тысячей дьяволов, под угрозой отлучения от Церкви, Мартин Вальдек часто горько сожалел об оставленных им трудах и развлечениях незавидной бедности. Однако природная отвага не изменяла ему и перед лицом этих трудностей; казалось, она возрастала соразмерно опасностям, сгущавшимся вокруг него. И так продолжалось до тех пор, пока один случай не ускорил его падения.

Указ правителя тамошних земель, герцога Брунсвикского, приглашал на рыцарский турнир всех германских дворян благородных и знатных фамилий; Мартин Вальдек, превосходно вооруженный, в сопровождении братьев и пышно экипированной свиты имел дерзость появиться среди дворянства провинции и потребовал внесения своего имя в списки приглашенных. Все гости, съехавшиеся на праздник, восприняли этот поступок как переполнивший меру его самонадеянности. Тысяча голосов воскликнула: «Мы не потерпим углежога в наших благородных играх». Не помня себя от ярости, Мартин выхватил меч и разрубил пополам герольда, который, выполняя общее требование, воспротивился внесению его имени в списки. Тяжелее этого преступления в те дни считалось только святотатство и цареубийство, и тысяча мечей обнажилась, чтобы отомстить преступнику. Вальдек, защищавшийся как лев, был схвачен и после короткого допроса был осужден судьями ристалища. Приговор гласил: за нарушение спокойствия своего суверена и за оскорбление священной особы герольда, находившегося к тому же при исполнении своих обязанностей, Мартин Вальдек приговаривается к отсечению правой руки, к публичному лишению дворянского звания, которого он оказался недостоин, и к изгнанию из пределов города. Когда суровый приговор привели в исполнение, несчастного Вальдека отдали на растерзание толпе, которая преследовала его с угрозами и криками, радуясь, что наконец-то колдун и притеснитель получил по заслугам. Братья (вся его свита сбежала) вырвали Мартина из рук разъяренных горожан, когда те, насытившись жестокостью, оставили его на дороге полумертвым от потери крови и от позора, который ему пришлось пережить. Им не позволили — такова была изобретательная жестокость врагов — использовать для перевозки несчастного какое-либо другое средство, кроме угольной тележки. В нее они и поместили на подстилку из прелой соломы своего брата, едва надеясь достичь какого-нибудь прибежища прежде, чем Мартина настигнет смерть, которая теперь одна бы могла избавить его от горя и унижений.

Когда Вальдеки, передвигаясь столь унизительным способом, достигли околицы родной деревни, в близлежащих скалах они увидели человеческую фигуру, быстро приближавшуюся к ним. Сначала им показалось, что это идет пожилой крестьянин: однако чем ближе он подходил, тем больше становился ростом; грубый плащ слетел с его плеч, пилигримский посох обратился в вырванную с корнем сосну, и гигантский призрак хартцского демона прошел мимо охваченных ужасом братьев. Когда он проходил мимо тележки, в которой лежал несчастный Мартин, его громадное лицо растянулось в усмешке невыразимого презрения и злобы, и он спросил страдальца: «Как тебе понравился костер, что ты разжег моими угольями?» Все силы братьев, которых парализовал ужас, казалось, передались Мартину. Он приподнялся в своей тележке, нахмурил брови и яростно погрозил призраку кулаком, впившись в него ненавидящими глазами. С обычным взрывом громового хохота гоблин исчез, оставив младшего Вальдека медленно угасать в убийственном ничтожестве.

Испуганные братья повернули повозку к монастырским стенам, которые возвышались в сосновом лесу рядом с дорогой. Их принял босой длиннобородый капуцин, и Мартин прожил ровно столько, чтобы завершить свою первую с тех пор, как он неожиданно разбогател, исповедь и получить отпущение грехов от того самого священника, которого точно в этот же день ровно три года назад он помогал изгонять из деревушки Моргенбродт. Полагали, что три года его сомнительного благополучия находились в загадочной связи с числом его посещений призрачного костра на холме.