Но если филовирусы и не были продуктом военных лабораторий, то очень интересовали их как исходное сырье. С возбудителями Марбурга и Эболы работали военные вирусологи во многих странах мира, в том числе и в СССР. Уже вскоре после вспышки 1967 года в советских военно-медицинских центрах появились образцы вируса Марбург. Во время перестройки этот факт был признан официально, но никаких подробностей, как именно был добыт смертоносный вирус, не сообщалось. Как следствие, распространилась легенда: якобы доблестные советские разведчики тайно вскрыли могилы жертв марбургской вспышки, взяв оттуда и переправив на родину кусочки зараженной ткани.

Чтобы уберечься от случайного заражения, ученые, работающие с инфицированными тканями или кровью, должны носить герметичные костюмы, оснащенные системой подачи в них кондиционированного воздуха

Это, конечно, абсолютная фантасмагория: тела людей, погибших при подобных обстоятельствах, должны были быть кремированы или надежно обеззаражены иным способом. (Впрочем, и в могиле вирус продержался бы недолго: в отличие от клеточных микроорганизмов он не может образовывать споры и потому обречен разложиться вместе с телом своей жертвы.) Кроме того, тайно проделать такие манипуляции с применением защитных средств невозможно, а без них затея становится гарантированным самоубийством. Скорее всего, образцы вируса были похищены в западных лабораториях либо тайно переданы советским специалистам югославскими коллегами. Конечно, своими руками ввозить в страну заведомо смертоносный вирус — опасное деяние. Но с точки зрения разведки внезапная вспышка неизвестной смертельной болезни в неприметной фармакологической лаборатории — вещь крайне подозрительная: уж не утечка ли боевых разработок? В любом случае страна должна знать, что это такое.

Официальной целью работы наших военных вирусологов с возбудителями Марбурга, Эболы и некоторых других геморрагических лихорадок как раз и была разработка мер защиты — в желании создать на базе этих вирусов боевые рецептуры ни СССР, ни Россия не признавались никогда (как, впрочем, и все остальные страны). Однако тут коварные болезни задали ученым очередную загадку: ни в одной стране мира до сих пор не удалось получить надежную вакцину против них. Не лучше обстояло дело и со средствами специфического лечения: даже сыворотка крови выздоровевших, заведомо содержавшая антитела к вирусу, почти не оказывала действия. В 1988 году сотрудник расположенного под Новосибирском научно-исследовательского центра «Вектор» Николай Устинов случайно воткнул себе в руку шприц, инфицированный вирусом Марбург. Игла пробила защитную перчатку и достигла живой ткани. Устинову немедленно была оказана помощь, но через две недели он умер от лихорадки Эбола. Спустя два года другому сотруднику «Вектора» в аналогичной ситуации удалось выжить, но в 2004 году еще одну жизнь — опытной и квалифицированной лаборантки «Вектора» Антонины Пресняковой — унесла лихорадка Эбола.

Все это делает боевое применение геморрагических лихорадок малопривлекательным: ведь после того, как живая сила противника будет уничтожена, войскам придется занимать территорию, на которой применялось оружие. В отсутствие сколько-нибудь надежных средств защиты победители могут очень быстро разделить судьбу побежденных.

Борис Жуков

Отыскать на карте мира место, где расположен Государственный природный заповедник Усть-Ленский, совсем нетрудно. Нужно лишь, очерчивая линию вдоль российского побережья Северного Ледовитого океана, остановиться в низовье одной из крупнейших рек планеты — могучей Лены. Справка

Заповедник Усть-Ленский создан в 1985 году для охраны дельты Лены и ее обитателей. Его общая площадь — 14 330 км2 плюс 10 500 км2 буферной зоны. В низовьях Лены описано 427 видов сосудистых растений, 115 видов мхов, 237 — лишайников, более 300 разновидностей водорослей, 122 вида птиц (61 из них здесь гнездится), 36 видов рыб, 30 видов млекопитающих. Среди охраняемых видов — лаптевский морж, нарвал, белуха, белый медведь, белая и вилохвостая чайки, белый журавль — стерх, пискулька, сибирская гага, малый тундровый лебедь. Прижились овцебыки, завезенные из Таймырского заповедника в 1996 году. В этом же году под контроль Усть-Ленского была передана территория ресурсного резервата «Лена—Дельта» (59 320 км2), созданного правительством Якутии для снижения антропогенного воздействия на заповедник. Вместе с ним в охраняемую зону попали Новосибирские острова, восточная часть дельты Лены и прилежащая к ней акватория моря Лаптевых.

Многие тысячи лет Лена несет к океану ил, песок и мелкую гальку. Все это, оседая на дне моря Лаптевых, образует обширную дельту площадью 32 000 км2 — одну из крупнейших в мире. Относительно теплая ленская вода, впадая в море, повышает температуру всего полярного бассейна, оказывает влияние на флору и фауну побережья, и именно от нее зависит существование вблизи Новосибирских островов Великой Сибирской полыньи. Организованный в 1985 году Усть-Ленский заповедник взял под охрану два участка: Дельтовый, который охватывает северо-западную часть дельты, и Сокол — на северной оконечности Хараулахского хребта.

Все в дельте дышит гармонией. В июне из жарких стран и другого полушария сюда летят перелетные птицы. Более половины видов пернатых из отмеченных 122 выводят здесь потомство. В этом же природном роддоме появляются на свет малыши у дикого северного оленя. На зиму как минимум тысячное стадо олешек отправляется в горные тундры заповедного участка Сокол. Обитающие среди осыпей Приморского кряжа черношапочные сурки-тарбаганы в это время впадают в спячку, и их сердечный ритм замедляется до одного удара в минуту. Дельту считают центром происхождения уникальных сиговых рыб. Если же взять всех местных чешуйчато-серебристых обитателей — от полярной камбалы до тайменя, образующих нагульные и нерестовые стада, получится 36 видов. На участке Дельтовый под присмотром инспекторов заповедника спят в берлогах белые медведи, роют норы песцы, нежатся на коллективных пляжах морские млекопитающие. Часть представителей здешней флоры и фауны занесены в Красные книги разного уровня.

Северные отроги Хараулахского хребта, слагающего правый берег Лены, занимают небольшой горный участок Усть-Ленского заповедника — Сокол

Прилетев на международную биологическую станцию «Лена-Норденшельд» в июле, я сразу ухнула из 35-градусной городской жары в плюс семь по Цельсию. Станция расположена на западном берегу участка Сокол, и отсюда обычно по речным протокам начинают знакомство с заповедником. В дельте стоит полярный день — солнце даже не думает заходить за горизонт, и ночами можно наблюдать, как на дощатых тротуарах допекают серебристых чаек маленькие горностаи, вертясь вокруг них, шныряя чуть ли не между лап.

Во время восхождения на близлежащую гору в одной из мумифицировавшихся погадок — отрыжек хищных птиц — нахожу череп лемминга. Не повезло бедолаге! Безобидными тварями не прочь поживиться многие арктические животные — от полярных сов до северного оленя. Численность леммингов задает ритм жизни в тундре: больше леммингов — больше песцов и хищных птиц. Всплески происходят каждые три-пять лет. В пик размножения этого животного все вокруг изрыто длинными ходами, то и дело попадаются кочки совершенно желтой травы — стебельки у основания подгрызены зверьками.

1. Белая сова гнездится на возвышенностях — так удобнее наблюдать и охранять кладку от песцов