Позже, когда все разойдутся, она возьмёт чемодан и спрячет его в вертолёте. По предыдущим поездкам она знала, что за задними сидениями оставалось маленькое пространство, и решила, что там достаточно места и для неё самой, и для чемодана. Для надёжности она возьмет тёмное одеяло и просто укроется им, улегшись на пол, если не сможет спрятаться за сидения. Вспоминая устройство вертолёта, она подумала, что одному человеку вполне возможно спрятаться таким образом. Вертолёт мог вместить шесть пассажиров, и места были широкими и удобными. Николас сядет за штурвал, чтобы управлять машиной, Андрос разместится рядом с ним; у них не будет никаких причин оглядываться на задние сидения.

План имел свои недостатки, слишком многое было рассчитано на удачу и случай, но это было единственное, что ей удалось придумать, и, вероятно, единственная возможность, которая ей могла представиться, так что она должна рискнуть. Джессика и в мыслях не держала исчезнуть навсегда, только до тех пор, пока не получит шанс разобраться в самой себе, понять, что она чувствует к Николасу и действительно ли хочет сохранить их брак. Все, что ей нужно, — немного времени и небольшое расстояние, но Николас добровольно не даст ей то, в чём она так нуждается. Джессика чувствовала, что на неё давят сильнее, чем она может вынести. С того момента, как она встретила Николаса, он манипулировал ею, пока она не почувствовала себя скорее куклой, чем женщиной, и главным стало ощущение, что она теряет контроль над собственной жизнью.

Когда-то она, наивная, думала, что любовь может решить любую проблему, но это стало ещё одной рухнувшей мечтой. Любовь не решала ничего, она ещё больше всё усложняла. Любовь к Николасу принесла ей много боли и очень немного счастья. Некоторые женщины, возможно, были бы довольны физическим удовольствием, которое он предлагал, и признанием, что он не любит их, но Джессика сомневалась, что сможет смириться с этим. Именно это она должна понять для себя: любит ли она Николаса настолько сильно, чтобы жить с ним независимо от обстоятельств, сможет ли заставить себя принять тот факт, что он хочет её, но не любит. Множество браков основывается вовсе не на любви, но она должна разобраться в себе, прежде чем позволит ещё раз загнать себя в угол, из которого некуда деться.

Джессика знала своего мужа; его план состоял в том, чтобы сделать её беременной, таким способом безвозвратно привязав к острову и к нему. Она также знала, что у неё осталось очень мало времени до того, как он начнёт приводить свой план в действие. Сейчас он оставил её в покое, но она почти полностью выздоровела и ясно понимала, что его совсем не убедила её игра, и он может прийти в её постель в любое время. Она знала, что должна убежать сейчас, если хочет побыть какое-то время наедине с собой, чтобы спокойно обо всем поразмыслить и решить, сможет ли продолжать жить с ним.

Убрав сумочку, она легла в кровать и выключила свет, не желая делать что-либо подозрительное. Она спокойно лежала, тело расслабилось, но тревожные мысли заставляли прислушиваться к каждому звуку в доме.

Дверь спальни открылась, и тень высокой широкоплечей фигуры упала на нее.

— Не спишь? — спокойно спросил Николас.

Прежде чем ответить, Джессика протянула руку и включила лампу.

— Что-то не так?

Она с трудом приподнялась и опёрлась на локоть, широко раскрытыми глазами подозрительно наблюдая за тем, как он вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.

— Мне нужно забрать кое-что из гардеробной, — сказал он, и её сердце почти остановилось, когда она, парализованная от страха, наблюдала, как он идёт к шкафу и открывает двери.

Что, если он захочет взять чемодан, в котором лежит её упакованная одежда? Почему она не настояла, чтобы он забрал свои вещи из шкафа? Но это показалось бы странным его матери, да и, честно говоря, он не использовал ситуацию в своих интересах. Днём он забирал всё, что собирался надеть, и никогда, даже невзначай, не заходил туда в то время, когда мог застать её раздетой.

Он снял один из своих чемоданов из тёмно-коричневой кожи, и Джессика с облегчением судорожно выдохнула. Он внимательно посмотрел на неё.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Ты странно выглядишь.

— Просто обычная головная боль.

Она вынудила себя отвечать спокойно, и, прежде чем смогла остановиться, неожиданно выпалила:

— Хочешь, я помогу тебе упаковать вещи?

На его мрачном лице мелькнула усмешка.

— Боишься, что устрою полнейший беспорядок, складывая рубашки? Я прекрасно справлюсь с этим, но спасибо за предложение. Когда вернусь, — добавил он задумчиво, — отведу тебя к доктору Теотокасу для дополнительного обследования.

Она не хотела этого, но поскольку к тому времени уже думала сбежать, то протестовать не стала.

— Из-за головной боли? Разве он не говорил, что должно пройти какое-то время, прежде чем она пройдёт?

Он снял рубашку с вешалки для одежды и аккуратно сложил, перед тем как убрать в открытый чемодан.

— Говорил, но я думаю, что ты должна быстрее идти на поправку, чем сейчас. Я хочу проверить, нет ли каких-нибудь других осложнений.

Например, беременности? Эта мысль неожиданно возникла у неё в голове, и Джессика задрожала. Конечно, это возможно, но слишком рано утверждать наверняка. Никаких мыслей на этот счёт у неё пока ещё не было. Ну не смешно ли, если она сумеет избежать когтей Николаса и обнаружит, что уже беременна? Она не знала, что станет делать в таком случае, так что просто выкинула эту мысль из головы.

Беседа иссякла, и Джессика устроилась повыше на подушках, наблюдая, как он заканчивает упаковывать вещи. Николас закрыл чемодан и убрал его, затем подошёл и присел рядом с ней на кровать. Напрягшись от его близости, она молчала, немигающими глазами наблюдая за ним.

Его губы дёрнулись в кривой улыбке.

— Я уеду на рассвете, — негромко сказал он, — и не стану будить тебя. Ты подаришь мне прощальный поцелуй сегодня вечером?

Надо было отказаться, но какая-то часть её хотела уступить, и потому Джессика лежала неподвижно, когда он наклонился и слегка коснулся её губ. Этот поцелуй ничего не требовал, и Николас немедленно выпрямился и отстранился от неё.

— Спокойной ночи, любимая, — ласково сказал он, положив руку ей на грудь и мягко подталкивая лечь на прохладные простыни, после чего заботливо подоткнул одеяло.

Она подняла глаза, чтобы встретить его взгляд, и подарила ему лёгкую, робкую улыбку, но этого оказалось достаточно, чтобы его руки продолжили свое занятие. Он вздохнул, тёмные глаза заблестели в приглушённом свете лампы.

— Спокойной ночи, — повторил он и снова склонился к ней.

На сей раз его рот задержался, двигаясь по её губам, сминая их под давлением его рта. Нажим не был сильным, прикосновение оставалось тёплым и соблазнительным, в свежем горячем дыхании ощущался привкус вина, которое они пили за обедом. Неосознанно она положила ладонь на его руку и провела пальцами вверх, чтобы сжать плечо, затем обвила его шею. Он углубил поцелуй, его язык встретился с её языком, исследовал и совершал захватывающие набеги на обнаруженные чувствительные местечки, и Джессика почувствовала, что уплывает в раскалённый туман чувственного удовольствия, возбуждаясь от его прикосновений.

Медленным движением он откинул простыню достаточно далеко, чтобы позволить мягким изгибам её грудей обнажиться под жадным взглядом. Он поднял голову и наблюдал, как длинные пальцы скользнули под тонкий шёлк ночной рубашки, обвели роскошное тело, затем снова поднялись вверх, чтобы поймать бретельку и стянуть её вниз по руке. Джессика опасливо вздрогнула, но он был настолько медлителен и нежен, что она не стала сопротивляться, вместо этого её губы начали нетерпеливо искать его плоть, дегустировать немного солёный вкус кожи — на скулах, на окружности подбородка. Он повернул голову и их губы встретились снова, её ресницы, трепеща, опустились. Под неторопливым движением руки розовый шёлк медленно сполз, обнажая верхний изгиб одной груди. Когда нежный розовый сосок освободился, рука оставила бретельку, чтобы обхватить обнажившуюся красоту.