— Ты слишком бледна, — критически заметил Николас, задержав руку на ручке двери. Он нагнулся и основательно, не торопясь, поцеловал ее, позволяя почувствовать его язык, затем выпрямился и открыл дверь, прежде чем она смогла отреагировать как-то иначе, кроме как ярким румянцем, вспыхнувшем на ее щеках.

Ей захотелось пнуть его, и она пообещала себе, что он еще получит сполна за свое слишком вольное поведение, а пока она заставила себя приветствовать прибывающих небольшими группами гостей.

Украдкой взглянув на Николаса, Джессика заметила, что на его твердых мужских губах остался легкий налет ее помады. Она снова покраснела, особенно когда это заметили несколько проницательных женщин, которые бросали взгляды на ее помаду, словно сравнивая оттенки.

Николас вдруг протянул свою сильную руку и крепче обнял ее, представив как «своего дорогого друга и делового партнера, Джессику Стэнтон».

Определение «дорогой друг» вызвало выражение понимания на многих лицах, и Джессика с яростью подумала, что он мог просто сказать «chere amie», поскольку именно это все подразумевали, глядя на них.

Конечно, именно этого и добивался Николас, однако она не собиралась пасть так низко, смиренно потакая его желаниям.

Когда до всех дошел смысл его второго определения, то они сразу стали так вежливы, что на мгновение она почувствовала к ним открытое пренебрежение. Chere amie — это одно, а деловой партнер — совсем другое. Произнеся всего несколько слов, Николас ясно дал всем понять, что, если кто-то обидит Джессику, он будет считать это личным оскорблением.

К ее удивлению и замешательству, высокую, модно одетую блондинку Николас представил ей как журналистку, и по пожатию его пальцев она поняла, что именно эта женщина была автором той порочащей ее сплетни, которую напечатали в воскресной газете. Она приветствовала Аманду Уоринг спокойно и невозмутимо, хотя на это потребовалось все ее самообладание. На какую-то долю секунды мисс Уоринг впилась в нее злым взглядом, прежде чем фальшиво улыбнуться и произнести полагающееся приветствие.

Внимание Джессики вновь переключилось на Николаса, когда сногсшибательная рыжеволосая женщина нежной рукой обвила его мускулистую шею и, встав на цыпочки, медленно поцеловала прямо в губы. Поцелуй не был ни долгим, ни глубоким, но, тем не менее, буквально кричал о близости. Джессика с отвращением почувствовала, как ее охватывает неожиданное и нежелательное чувство ревности.

Как смеет эта женщина трогать его! Она задрожала и едва сдержала себя, чтобы резко не оттолкнуть эту женщину от него, и, если бы Николас сам не убрал руку женщины со своей шеи и не отстранился от нее, Джессика, скорее всего, устроила бы сцену. Николас бросил на нее извиняющийся взгляд, поскольку именно это все и ожидали увидеть, но весь эффект был испорчен веселой искрой, блеснувшей в глубине его темных глаз. Николас демонстративно вытянул из кармана носовой платок и вытер помаду светло-кораллового цвета со своих губ, чего не сделал после поцелуя с Джессикой.

Взяв Джессику за руку, он сказал:

— Дорогая, я хотел бы познакомить тебя со своей давней подругой, Дианой Мюррей. Диана, это Джессика Стентон.

Прелестные глаза глубокого голубого цвета посмотрели на Джессику, но в них сверкало бешенство. Затем нежные губы растянулись в улыбке.

— Ах, да, действительно, я полагаю, что слышала о вас, — промурлыкала Диана.

Джессика почувствовала, что стоящий рядом с ней Николас вдруг замер, словно готовящийся к прыжку хищник. Крепче сжав пальцами его руку, она спокойно ответила:

— Правда? Как интересно, — после чего повернулась, чтобы ей представили спутника Дианы, который наблюдал за всем со сдержанным выражением на лице, как будто не хотел принимать в этом никакого участия.

Несмотря на сногсшибательную новость Николаса, или, скорее, именно благодаря ей, в помещении не умолкали разговоры. Андрос переходил от одной группы к другой, спокойно принимая на себя часть обязанностей хозяина, тем самым по большей части освободив Николоса. Какое-то время Николас водил Джессику от одной небольшой группы людей к другой, непринужденно общаясь, вовлекая ее в разговоры и властно держа за руку или обнимая за талию, ясно давал всем понять, что она принадлежит ему и имеет его поддержку. Затем Джессика внезапно почувствовала, что осталась одна, а он покинул ее ради деловой беседы.

На мгновение ее охватила паника, и она огляделась вокруг, выискивая какой-нибудь скрытый от глаз уголок. И вдруг встретила холодный, насмешливый взгляд Андроса и поняла, что тот ждет — не дождется, когда она выставит себя дурой. Зажав в кулак расшатавшиеся нервы, она заставила себя подойти к небольшой группе женщин, которые смеялись и обсуждали какую-то комедийную пьесу текущего сезона. Только присоединившись к ним, она заметила, что в этот кружок также входит Аманда Уоринг. Женщины тут же ненадолго замолчали, глядя на нее, оценивая ее положение и задаваясь вопросом, как далеко они могут зайти, сохраняя хорошие манеры.

Джессика гордо подняла подбородок и спокойным голосом произнесла:

— Разве ведущую роль играет не та актриса — Пенелопа «какая-то там», — которая так потрясла Америку в прошлом году?

— Пенелопа Дюрвин, — сообщила полноватая женщина средних лет после короткой паузы. — Да, она была номинирована на награду, как их лучшая актриса, но она, кажется, предпочитает живой театр больше, чем фильмы.

— А вы разве не американка? — негромким бархатистым голосом спросила Аманда Уоринг, не сводя с Джессики ледяного взгляда.

— Да, я родилась в Америке, — сказала Джессика. Это что — интервью?

— Вы собираетесь вернуться жить в Америку?

Джессика подавила вздох.

— Не сейчас, мне нравится Англия, я довольна своей жизнью здесь.

Повисла неловкая пауза, затем Аманда снова нарушила тишину:

— Вы давно знаете мистера Константиноса?

Независимо от того, какие чувства испытывала к ней Аманда, прежде всего она была журналисткой, а Джессика представляла собой хороший материал для статьи. Даже больше — фантастический материал! Помимо ее собственной, печально известной репутации, она, вероятно, также являлась нынешней любовницей одного из наиболее влиятельных людей в мире, неуловимого и сексуального греческого миллиардера. Каждое слово, которое она произносила, заслуживало освещения в печати.

— Нет, недолго, — равнодушным тоном ответила Джессика, и вдруг рядом раздался другой голос — мягко мурлыкающий и открыто враждебный:

— Но с таким человеком, как Николас, не стоит терять время даром, не так ли, миссис Стэнтон?

При этих звуках Джессика вздрогнула, и, повернувшись, чтобы взглянуть на Диану, встретилась с ее невыразимо прекрасными голубыми глазами.

Джессика достаточно долго молча смотрела на нее. Повисшая тишина сгустилась до того, что стала почти удушающей, — все ждали развития событий. Джессика не могла даже как следует разозлиться, чтобы дать достойный ответ, она могла лишь пожалеть это великолепное создание, взирающее на нее сейчас с такой яростью. Диана так явно обожала Николаса, а Джессика знала, насколько беспомощной может быть женщина перед его очарованием и могуществом. Когда тишина стала почти непереносима, она мягко проговорила:

— Вам лучше знать, — и снова повернулась к Аманде Уоринг. — Впервые мы встретились в прошлую субботу, — сообщила она, давая журналистке больше информации, чем собиралась изначально, но глупо было позволить потакать ее антагонизму, когда с такой легкостью можно удовлетворить профессиональное любопытство мисс Уоринг.

Ее уловка сработала. Глаза Аманды заблестели, и другие женщины нерешительно присоединись к беседе, спрашивая Джессику, планирует ли она посетить мистера Константиноса на его острове, который, как они слышали, просто великолепен, скоро ли он покидает Англию, не поедет ли она с ним. Ответив на половину их вопросов, Джессика заметила, что Диана оставила их группу, и мысленно вздохнула с облегчением, поскольку считала, что та была настроена спровоцировать сцену.