— Не нужно выглядеть такой испуганной, — спокойно произнес Роберт, — я обещал, что смогу остановиться, и я это сделал.

«Нет, — промелькнула у нее смутная мысль, — проблема не в его, а в моей силе воли». Если бы они находились не на пристани, а где-нибудь еще, едва ли она сумела бы заставить себя сказать «нет».

— Нечего сказать? — поинтересовался он чуть позже, поскольку Эви продолжала молчать.

Она прочистила горло.

— Нет еще.

— Хорошо, — он все еще казался слишком спокойным и хорошо владеющим собой, — мы поговорим завтра. Я заеду за тобой в семь.

— В семь, — эхом повторила она, когда он ушел.

К тому времени, как Роберт вывел свой внедорожник со стоянки у пристани, он уже разговаривал по установленному в машине мобильному телефону, подключенному к засекреченной линии связи.

— Вы следили за ним с того момента, как он ушел с работы? — спросил он, как только ему ответили.

— Да, сэр. Мы увидели вашу машину у пристани и уехали.

— Черт побери. Я выходил на своем катере. Он взял лодку напрокат и встретился с кем-то на озере, возможно, с Эви, потому что она тоже покидала пристань на своей моторке. Он что-нибудь нес, когда уходил с работы?

— Мы ничего не заметили, но он легко мог бы пронести диск в кармане пиджака.

— На рыбалку он ездил не в костюме. Где он переоделся?

— У себя дома. Он провел там меньше пяти минут, а затем вышел с коробкой для рыболовных снастей и удочкой.

— Если у него был диск, то он лежал в коробке.

— Да, сэр. Но мы не смогли бы добраться до нее.

— Я знаю. Это не ваш промах. Тем не менее первым делом я собираюсь установить на катере засекреченный телефон. Таким образом вы сможете вступать со мной в контакт, даже когда я выхожу на воду.

— Хорошая мысль. Мы проверили его дом еще раз, пока появилась возможность. Ничего.

— Проклятье. Ладно, продолжайте следить за ним. И пошлите кого-то к дому Эви сегодня ночью.

— По тому делу, что мы обсуждали?

— Да, — ответил Роберт. Пора начать оказывать давление.

Следующее утро выдалось ужасным. Эви плохо спала — почти совсем не спала. Будильник был установлен на четыре тридцать, и к тому моменту, как он зазвенел, ей удалось поспать меньше двух часов. Сны о Роберте — это одно, но Эви бодрствовала и все равно не могла выбросить его из головы. Ее мысли метались от воспоминаний об их бурном, да еще и незавершенном порыве страсти, до беспокойства, охватывающего ее всякий раз, когда она думала о том, насколько искусно Роберт манипулировал людьми. Она попыталась критически разобрать все, что он делал, и не смогла вспомнить ни единого случая, когда бы он действовал во зло. Но это ее не убеждало.

Где-то после полуночи, когда Эви лежала в темноте, уставившись в потолок, она вдруг осознала, что именно так сильно ее беспокоит. Роберт позволяет людям видеть и узнавать только одну часть себя. А в это время другая его часть, вероятно, более близкая к его подлинной человеческой сущности, невозмутимо остается позади, внимательно наблюдая, тщательно анализируя, дозируя ответные действия, решая, какое давление следует незаметно оказать, чтобы получить желаемый результат. Эта внутренняя личность от всех отгорожена, а изолированный в стерильной среде, остро отточенный интеллект функционирует почти как компьютер. Вряд ли что-нибудь смогло бы огорчить Эви сильнее, чем осознание того, что как раз к этому Роберт и стремится, сознательно формирует в себе эту обособленность и никого не собирается подпускать ближе.

На какое место в его жизни она могла бы надеяться? Он хочет ее. Он вполне готов на некоторое время сосредоточить на ней все свое внимание, чтобы получить то, чего желает, — сексуальную связь. Но пока она не пробьется внутрь этого яростно охраняемого мира, ей не затронуть его чувств. Может, Роберт и великолепен, но она разобьет свое сердце, взламывая его защиту.

Насколько важны эмоциональные барьеры, Эви знала лучше других. На протяжении многих лет, медленно исцеляясь, она укрепляла собственную оборону, пока не научилась полагаться только на себя. Как могла она осуждать Роберта за то, что тот обосновался в своей крепости? Она не знала, следует ли ей хотя бы попробовать попасть туда.

Проблема в том, что неизвестно, остался ли у нее еще выбор. Хорошо это или плохо, но днем он проскользнул сквозь ее защитные стены. Вроде бы мелочь — возня с ребенком. Но именно такие мелочи, а не судьбоносные события, пробуждают любовь. После того как Роберт спас ее и Джейсона, Эви смягчилась по отношению к нему, но ее сердце осталось в целости. Сегодня она влюбилась, и от этого факта нельзя отвернуться, нельзя не обратить на него внимания. Даже если окажется, что проникнуть в мир Роберта и достучаться до его сердца невозможно, она должна попытаться.

Наконец она погрузилась в сон, но почти сразу звонок будильника поднял ее с постели. Со слипающимися глазами Эви поставила кофе и, пока он варился, приняла душ. После, когда она рассеянно пережевывала хлопья и вливала в себя кофеин, нижнюю часть ее живота скрутила тупая боль.

— Проклятье, — пробормотала Эви. Только этого ей не хватало. Вечером она впервые намеревалась встретиться с Робертом, а тут начались месячные. Ей казалось, что у нее есть еще пара дней до того, как они придут. Мысленно Эви взяла на заметку, что через несколько дней следует начать принимать только что выписанные доктором противозачаточные таблетки.

Как правило, ежемесячные недомогания ее не беспокоили, но в этот раз они начались невпопад, да к тому же сама Эви не выспалась. Так что, выходя из дома в предрассветной тьме и забираясь в автомобиль, Эви чувствовала себя не лучшим образом.

А когда она ехала по пустынной темной проселочной дороге, ее стойкий пикап, обычно такой надежный, несмотря на значительный пробег, издал несколько непривычных звуков.

— Только посмей у меня сегодня сломаться, — предупредила его Эви. Она едва достигла устойчивого финансового положения, и как раз сейчас капитальный ремонт был ей совершенно ни к чему.

Доехав до федерального шоссе номер 431, она свернула на него. Машина вздрогнула, в ней что-то громко зазвенело. В испуге Эви притормозила и быстрым взглядом окинула приборы. Температура в норме, масло — о, Боже! — показатель масла ниже красной линии. Она резко нажала на тормоза, начала выруливать к обочине, и именно тогда мотор окончательно вышел из строя. Было много лязга и скрежета, а из-под капота, закрывая ей видимость, повалил дым.

Пока лишенный тяги автомобиль двигался по инерции до полной остановки, Эви, сражаясь с тяжелыми колесами, старалась увести его с шоссе. Затем вылезла и встала, глядя на дымящийся труп, из которого слышались последние удары и дребезг — звуки механической смерти.

Обычно она высказывалась мягко, но некоторые обстоятельства требовали брани, и это был тот самый случай. Эви использовала все ругательства, которые когда-либо слышала, нанизывая их достаточно новаторски. Это не вернуло двигатель к жизни и ничуть не увеличило ее банковский счет, но несколько сгладило чувство разочарования. Когда новые способы выражать мысли иссякли, Эви остановилась, глубоко вздохнула и посмотрела на шоссе сначала в одну, а затем в другую сторону. Рассвет рассеивал тьму, и поток машин возрастал. Может быть, проедет кто-нибудь, кого она знает, и ей не придется идти целых две мили до таксофона. Со вздохом она достала пистолет из-под сиденья, сунула в сумочку, затем заперла машину, хотя было понятно, что всякому, кто захотел бы угнать пикап, пришлось бы тащить его на буксире. И зашагала.

Меньше чем через минуту рядом с ней остановился другой пикап. Эви оглянулась и увидела прицепленную позади него лодку. В автомобиле сидело двое мужчин, и тот, что на пассажирском месте, опустил стекло:

— Проблемы? — и несколько неуверенно продолжил: — Мисс Эви?