Именно этот безобидный вопрос, как вспоминала Харриет по дороге на виллу, и вверг ее в пучину бедствий.

…Паскаль Тавернье бросил Розу — это было ясно как день. Что еще предполагать, если уже несколько недель о человеке нет ни слуху, ни духу?

— Он позвонил и сказал, что отправляется в Йемен, — рассказывала Роза. — И с тех пор — тишина. А сегодня я к тому же получила письмо от бабушки из Тосканы: приглашает меня на свое восьмидесятилетие. Когда-то я проводила у итальянских родственников каждое лето, но уже много лет там не была.

— Почему? — с любопытством спросила Харриет.

— Я была взбалмошной девчонкой, — вздохнула Роза. — Считала, что мне все позволено. Я забылась, совершила непростительную глупость и была изгнана из рая. Бабушка велела мне лететь в Англию и там оставаться, пока я не пойму, как должна вести себя порядочная девушка из хорошей семьи.

— Что ж ты такого натворила?

Несколько секунд Роза молчала, словно собираясь с мыслями.

— Помнишь, я говорила, что Паскаль — моя первая настоящая любовь? Так вот, это не совсем верно. В семнадцать лет я безумно влюбилась в своего кузена Лео. Он из семьи Фортинари, как и мама, и ведет семейное дело — винодельное производство.

— Ну и?..

— Я бегала за ним, как собачонка, — даже вспомнить противно!

— А он?

— А он видел во мне ребенка. Неудивительно — он на десять лет меня старше! Тогда я решила возбудить в нем ревность — пококетничать с кем-нибудь другим. Ну, и это очень плохо кончилось. Для всех. Произошел большой скандал, и Нонна выставила меня из дому. — Роза вздрогнула. — Когда погибли мои родители, она заболела от горя и не смогла приехать на похороны, но с тех пор регулярно со мной переписывается. А теперь приглашает в Фортино, на свой праздник. — Вздохнув, она отбросила назад тяжелую копну волос. — Видит бог, все бы отдала, чтобы поехать и помириться с Нонной, но не могу.

— Почему?

— Как я уеду, не получив известий от Паскаля?

Харриет крепко сжала ее руку.

— Похоже, он о тебе забыл. Так забудь и ты о нем! Это же унизительно — дежурить у телефона и ждать звонка!

— Легко сказать: «Забудь!» — дрогнувшим голосом откликнулась Роза. — Паскаль оставил мне кое-что… на память.

— Хочешь сказать…

— Да, я беременна. И становится все труднее это скрывать. Теперь понимаешь, почему я не могу появиться на вилле Кастильоне? Если бы рядом был Паскаль — другое дело, но как мать-одиночка… Ни за что!

— А твой брат знает? — нахмурилась Харриет.

— Не хочу нагружать его своими проблемами. У него и так забот хватает: его жена, Аллегра, вот-вот разродится, а здоровье у нее не очень, и Тони с ума сходит от беспокойства…

— Чем я могу тебе помочь? — просто спросила Харриет.

Роза подняла на нее блестящие от слез глаза.

— Харриет, съезди в Италию вместо меня!

— Что?! — Харриет вырвала руку, недоуменно уставившись на подругу. — Ты серьезно?

— Только ты сможешь меня выручить, — лихорадочно заговорила Роза. — Выглядишь ты точь-в-точь как я, по-итальянски говоришь как на родном языке. Меня там уже девять лет не видели. Харриет, у нас все получится! Я оплачу операцию твоей матери, ремонт дома, постоянный уход за твоей бабушкой — все что угодно, лишь бы ты мне помогла!

— Ни за что! — Харриет вскочила, покраснев от гнева. — Знаешь, Роза, не все на свете покупается и продается!

Роза догнала ее уже на улице.

— Пожалуйста, не сердись, я этого не вынесу! Послушай, — заговорила она уже спокойнее, — я уже давно ломаю голову, как помочь тебе и Клэр. Мне страшно за твою мать: она больна, нуждается в операции, но вместо лечения и отдыха трудится как проклятая — днем работает, по вечерам ублажает капризную старуху. Но я понимаю, что денег вы у меня просто так не возьмете. Так вот, предлагаю обмен. Тебе нужны деньги — у меня их полно. Все, о чем я прошу, — проведи три дня на вилле Кастильоне под моим именем. Одежду и все прочее я тебе обеспечу. А взамен устрою Клэр в больницу и договорюсь с братом, чтобы он выделил вам бесплатно бригаду рабочих для ремонта.

Клэр Фостер, выслушав печальную повесть Розы, не разделила праведного негодования дочери, а вместо этого спокойно заметила:

— Не ты ли сама мне жаловалась, что в твоей жизни совсем нет приключений?

— Особенно таких прибыльных! — фыркнула Харриет.

— Как ты можешь так говорить? — заступилась за Клэр Роза. — Речь идет о здоровье твоей матери! Если бы мне сказали: «Сделай то-то и то-то, и твои родители останутся живы», я бы на все пошла, на все!.. — И с этими словами она, к ужасу Харриет, уткнулась в плечо Клэр и горько разрыдалась.

Клэр принялась гладить ее по голове и утешать, как ребенка, а Харриет, глядя на это, ощущала себя последней бесчувственной дрянью.

Наконец Роза подняла голову и утерла покрасневшие глаза.

— Ладно, прошу прощения за истерику. Ты права, Харриет, — забудем об этой дурацкой идее. Но я люблю вас обеих и поэтому — пожалуйста, Клэр, не отказывайтесь! — хочу оплатить вашу операцию и организовать ремонт за счет Мостинов.

— А что скажет твой брат, если узнает, что ты распоряжаешься его рабочими?

— Ничего не скажет, потому что он у меня в долгу. Из-за состояния Аллегры он совсем забросил работу, так что я теперь управляю и «Эрмитажем», и «Честертоном».

Роза говорила о двух отелях, принадлежащих семейству Мостинов. После ее итальянской эскапады отец в наказание отправил ее на работу: начинала Роза простой кухаркой в одном из отелей, но скоро поднялась до менеджера, проявив недюжинные способности в искусстве управлять налаженной машиной гостиничных служб, создавать уютную атмосферу и организовывать разнообразные торжественные мероприятия.

В этот миг наверху, в спальне бабушки, зазвонил колокольчик — больная призывала к себе бессменную сиделку-дочь.

— Я схожу, мама, — вызвалась Харриет.

Инид Моррис, как обычно, желала одного — вдоволь поворчать и потиранить дочь. В сотый раз объясняя ей, что Клэр нездорова, устала и плохо себя чувствует, Харриет мучилась жгучими угрызениями совести. Ей нелегко и пять минут пробыть наедине с капризной старухой, а мама возится с ней целыми вечерами: носит ей еду в постель, подает таблетки, читает вслух, меняет белье, выносит судно, терпеливо выслушивает ее бесконечные жалобы и воркотню. И этого мало — стирка, готовка и покупки тоже на Клэр. Не говоря уж о том, что мама вообще-то работает. И не может лечь на операцию, которая ей так нужна, из-за того, что все деньги уходят на лекарства для бабушки…

Харриет в силах изменить ее жизнь. Всего-то нужно — съездить в Италию и три дня попритворяться Розой. Да, это обман — но обман во благо, от которого никому не будет вреда. Неужели страх и дурацкие предрассудки в ней сильнее любви к матери?

— Хорошо, Роза, — громко объявила Харриет, входя в комнату. — Может быть, я сошла с ума и, разумеется, потом об этом пожалею, но я согласна. Я поеду в Италию, помирюсь с синьорой Фортинари от твоего имени, изображу любящую внучку и сделаю все, чтобы юбилей твоей бабушки стал по-настоящему счастливым!..

Мощный «мазерати» с рычанием мчался вверх по склону холма, и с каждым поворотом извилистой горной дороги сердце Харриет сжималось все сильнее.

Остановив машину у крыльца, утопающего в густой зелени, Лео обернулся к своей окаменевшей от ужаса пассажирке.

— Выше голову, Роза! — приободрил он девушку, легонько коснувшись ее колена.

Даже сквозь толстую джинсовую ткань прикосновение его поразило Харриет, словно электрический разряд. Она застыла, страшась выдать свои чувства, и устремила взгляд на дом. Старинный особняк из золотистого песчаника был хорошо знаком ей по фотографиям, однако вилла Кастильоне оказалась куда меньше; чем она ожидала. Изысканный и элегантный, дом синьоры Фортинари не подавлял своим величием — напротив, казался теплым и уютным.

— Прежде чем войдем, — сумрачно заговорил Лео, — хочу тебя предупредить. Нонна, как всегда, бодрится, но здоровье ее оставляет желать лучшего. Она вызвала тебя сюда, потому что понимает, что жить ей недолго осталось. Ты уже причинила ей достаточно огорчений. Не вздумай снова приняться за свои штучки, ясно?