— Есть связь между этими двумя событиями? — ухмыляется Роберт. — Прилагаешь особые усилия для особого случая?
— Пожалуйста, не разговаривай со мной как с дефективной, — отвечаю я, начиная злиться. — Отвратительная привычка в любое время, а сегодня в особенности. Сегодня я не в духе.
— О-о! — театрально стонет Роберт. — Прошвырнулась по магазинам — и не в духе?
— Ошибаешься. После магазинов у меня как раз было замечательное настроение. Пожалуйста, не порти мне его.
Но настроение уже подпорчено.
Роберт аккуратно пристраивает зад на подлокотник дивана, закуривает и наливает себе выпить — джин с тоником, лимоном и льдом.
— Ладно, — снисходит он наконец. — Давай, показывай.
Я сижу на ковре по-турецки, в окружении пакетов и свертков, и я слишком счастлива, чтобы долго обижаться.
— Во-первых, косметика. Вот, смотри: черный карандаш для губ. Помнишь, раньше я всегда таким пользовалась?
— Dolce Vita, — с ходу определяет Роберт. — Помню.
— И перламутровые тени для век. Видишь, как блестят. А вот серебряные.
— Очень мило.
— Накладные ресницы…
— Похоже, старлетки Феллини обольются слезами.
— И хорошо. Наряжаться так наряжаться, верно?
— Согласен. Это что за штука?
— Пудра с блестками. Для тела.
— О, — скорбно говорит Роберт и растягивает пальцами глаза, как в фильме «Мир Уэйна», и я тут же покатываюсь со смеху. — А мне?
— Тебе?
— Ну да, мне. Moi. Что мне надеть? Черный галстук сойдет?
— О… Да. Нет. Не знаю. Приглашение где-то внизу. На кухне, кажется.
Как я могла забыть о Роберте?
Он отправляется на поиски приглашения. Возвращается в спальню, размахивая листком, как белым флагом.
— Никаких особых требований. «Вечерние туалеты» — и все. О смокингах ни слова, — объявляет он торжественно. — С твоим туалетом, думаю, все в порядке, а я могу надеть новый костюм. Тот, в бордовую полоску. Надену с утра, и с работы прямо на бал.
— Отлично. Значит, ты пойдешь?
— Да. — Роберт останавливает на мне непроницаемый взгляд. — Ты против?
— Нет-нет. Я очень рада. Сто лет не была с тобой на вечеринках.
— О чем ты говоришь, Клара, — поднимает бровь Роберт. — И месяца не прошло с нашей последней вечеринки. По-моему, вечеринок в нашей жизни хватает.
— Я имела в виду настоящий прием, а не эти жалкие сборища семейных пар, которым споры о недвижимости заменили секс.
— Я тоже имел в виду настоящий прием, — невозмутимо возражает Роберт. — С танцами. С ресторанными блюдами. Забыла? Речь о тридцатипятилетии Фрэда.
— Все равно, — говорю я упрямо.
— Мое присутствие там не обязательно. — Похоже, настала очередь Роберта обижаться. — Если хочешь, иди одна.
— Глупости, Роберт. Говорю же, я рада, что ты пойдешь со мной. Мы здорово смотримся вместе. Лучше взгляни на это! — Осторожно отворачиваю один бумажный уголок, другой… и снова замираю от счастья при виде нежно-зеленого чуда. — Оп-ля! — Жестом фокусника я извлекаю платье.
— Иисус! — Роберт подходит ближе. — Потрясающе. Я видел его в «Вог». Точно. — Он проводит рукой по сияющей ткани, разглядывает швы. — Гениальный дизайн. Скроено по косой, видишь? Тебе впору?
— Еще как. В самый раз! — Я в ярости, как вы уже наверняка догадались.
— В таком случае примерь. И хватит злиться, — смеется Роберт. — Спросить уже нельзя. А туфли к нему купила?
— Купила, не сомневайся. — Показываю коробку. — И платье примерила. В магазине. Так что придется тебе подождать до завтра. На сегодня с меня примерок хватит.
— Великолепные туфли, — одобряет Роберт. — И вообще — весь комплект великолепен. Я очень рад, Клара. Ты давным-давно не покупала себе приличную одежду. Много месяцев, пожалуй… Или лет.
— Скажи лучше — почти десять лет. Со дня нашей свадьбы.
— Ну, я-то не виноват, согласись. Я постоянно предлагаю тебе купить что-нибудь…
— Угу, постоянно сообщаешь, где торгуют одеждой двадцать шестого размера. А это не одно и то же, дорогой мой. Но я рада, что тебе нравится.
Заметили? Я не назвала, а Роберт не поинтересовался ценой. Вот что я люблю в своем муже, помимо прочих достоинств. Не забыть добавить этот пункт в молитвенный список; мелочности в муже я бы не потерпела, а человека менее мелочного, чем Роберт, трудно себе представить. В финансовом отношении, по крайней мере.
* * *
Можно подумать, будто прежде я никогда не бывала на вечеринках. Полночи кручусь в постели не в силах заснуть, воображая различные сценарии праздника.
Вот мы с Робертом входим в залу. Роберт — в черном, я — натуральная русалка. Лица всех женщин окрашиваются в цвет моего зеленого платья.
Раз десять прокручиваю этот кадр, упиваясь эффектом.
А вот я уже не я, а мадам де Помпадур, перед которой падает ниц весь царственный Версаль.
Так, почему-то в моей фантазии не нашлось места Роберту. Надо исправиться.
Неотразимый и сексуальный, как породистый жеребец, немного жиголо, но самого высшего разряда, Роберт следует за мной по пятам, не замечая горящих страстной мольбой, алчущих взоров пресыщенных королевских фавориток. Жалкий, покинутый красотками Сэм Данфи тоскует в одиночестве…
А этот откуда взялся? Господи, заснуть бы. Повернув на подушке голову, смотрю на Роберта. Он даже спит опрятно. Как вечером лег, так утром и проснулся. В той же позе. Будто не живой человек рядом, а фотография спящего мужа в натуральную величину. Футболка белее снега, даже в темноте слепит. Пижамные штаны — я приподнимаю одеяло, чтобы удостовериться — девственно-чистые, без единого пятнышка. Роберт не пускает во сне слюни, не сопит и не храпит. Даже страх берет порой — уж не умер ли?
Должно быть, я все-таки заснула. Последнее, что помню, — как подсчитывала флаконы с лаком для ногтей, имеющиеся в моем распоряжении (никуда не денешься, я глубоко интеллектуальная личность). И все. Дальше провал. А сейчас уже утро. Солнечное утро.
Роберт в ванной, откуда он появляется, чтобы поцеловать меня в щеку и тут же исчезнуть, бросив:
— Встретимся, как договорились. На ирландского гения вряд ли успею, так что увидимся на вечеринке. Приглашение захватил.
Хлопает входная дверь, и тут же на пороге возникают Чарли и Джек. Младший держится за живот и мелодраматически стонет:
— Еды, мам, еды! Я такой голодный. Мамы должны колмить своих детей. — Он укоризненно качает головой.
— Ты только-только встал с постели, Джек. Я же не отказываюсь тебя кормить.
— Я голодный… — Джек со вздохом растягивается на ковре. — Я очень голодный.
— Ну ты и дурень! — встревает Чарли. — Мам, можно «Шоко-Попс» на завтрак? У меня сегодня плавание. Мам, сделай мне сандвич с ветчиной, а не с сыром. Нынче я сыр ненавижу.
— Нынче? С каких это пор?
— Со вчерашних. А ветчину обожаю.
— Ветчина! — оживляется Джек. — А ветчина — это попа свиньи.
— Сам ты попа! — парирует Чарли. — Розовая и жирная!
Джек стартует мгновенно:
— Ма-а-а-а-а-ам!
— Ну все, хватит. Одеться, умыться, зубы почистить и вниз. Чарли, прекрати дразнить Джека, он маленький. А ты, Джек, уже большой, не разводи сырость. Ну! — Я хлопаю в ладоши, будто сержант на плацу (правда, на моих солдатиков это никогда не действовало). — За дело!
Учитывая количество намеченных дел, день обещает быть долгим.
* * *
Давно уж я не готовилась к вечеринкам с такой дотошностью. Лет с семнадцати, пожалуй, когда предвкушениевдохновляло, а само событие доставляло массу неприятностей (пригласит? не пригласит? куда крутанется бутылочка?). Зато сборы, о-о… Долгие часы, проведенные за сравнением оттенков розовой помады в витринах «Вулворта» — назло Кейт. Столь же долгие часы, уходившие на выбор пластмассовых клипсов (опять же вопреки Кейт. «Только жемчуг, дорогая, все остальное — дешевка»). Маски для лица, от которых лоскутами слезала кожа. Нескончаемые опыты с макияжем — над одним лицомтрудились, кроме его обладательницы, еще как минимум две подружки, постоянно давая мудрые советы: «Нет-нет, в уголки тени потемнее, они зрительно увеличивают глаза». Неизменный член нашей команды, Тамсин питала слабость к парикам. Лет с тринадцати до шестнадцати она изображала Долли Партон, заявляясь на вечеринки в водопадах белых локонов и с бюстом, увеличенным дюжиной бумажных платков.
