— А я-то думала, вы и мухи не обидите, — язвительно заметила Фло. — Потом вы, наверное, понизите зарплату — чтобы получать еще большую прибыль. Вы не думайте, что я тут буду одна надрываться, когда все уйдут.

В его глазах появился огонек.

— А ты изменилась, Фло. Раньше ты со мной так никогда не разговаривала.

Фло вскинула голову:

— И не прошу прощения.

— Ты не должна просить прощения — ты же высказываешь свое мнение. Такая ты мне даже больше нравишься. Давай-ка выпьем еще хереса, а споры отложим на завтра. Новый год все-таки. Будем говорить только о приятном. Расскажи мне, как твоя семья?

— Боюсь, приятного будет мало. — Она рассказала о том, как погибли мама и Альберт, как во время того же налета пострадала и прачечная.

— Сколько трагедий… — Вид у мистера Фрица был подавленный. — Гитлеру за многое придется ответить. Наверное, мне нужно считать себя везучим — я, по крайней мере, еще жив.

Ближе к полуночи он заметил радио и предложил послушать новогодний бой Биг-Бена.

— Это тот приемник, что был наверху?

— Надеюсь, вы не будете возражать. Я просто позаимствовала на время, — смущенно сказала Фло. — Завтра вы можете его забрать.

— Оставь себе, Фло, — тепло сказал он. — У меня будет повод лишний раз зайти к тебе послушать новости.

— Вы хотите сказать, что я могу остаться? — Фло почувствовала облегчение. — Я думала, вы предпочтете жить в доме один.

— Милая Фло, — засмеялся он, — неужели я настолько глуп, что выставлю на улицу своего единственного друга? Конечно, оставайся. Эта мебель уже никуда не годится. В комнате Стеллы есть хороший диван и стул, ты должна забрать их себе. Вряд ли они ей еще понадобятся.

— Тише! — Фло прижала палец к губам. — Наступает сорок второй год.

Когда знаменитые лондонские часы возвестили о наступлении Нового года, они пожали друг другу руки, и мистер Фриц благопристойно поцеловал ее в щеку. — Я думал, как ужасно будет вернуться домой без Стеллы, без детей, а вышло совсем наоборот. — Он крепко сжал ее руку. — Как хорошо вернуться домой.

Все-таки это был тот самый мистер Фриц, который и мухи не обидит. Оказавшись лицом к лицу с Джимми Кромером, он так и не смог заставить себя уволить его.

— Капиталист из меня никудышный, — признался он.

Вместо этого он дал Джимми работу в прачечной, о которой тот с презрением отзывался как о женской. Через неделю такая работа ему наскучила. Будучи крепким и способным шестнадцатилетним парнем, в военное время он без проблем нашел себе работу и вскоре уволился по собственному желанию.

За время руководства прачечной Фло привыкла делать все по-своему. Ей пришлось приложить немало усилий для убеждения мистера Фрица в том, что ее методы — наилучшие в данной ситуации. Он раздражался, когда она оказывалась права, она дулась, когда прав оказывался он, но к концу дня они всегда снова становились лучшими друзьями. Он утверждал, что они заменяют друг другу семью.

— Мама была бы очень рада, — говорила Фло. — Вы ей всегда нравились.

Жизнь стала налаживаться. По воскресеньям он приходил к ней на ужин с бутылкой вина. По субботам, во второй половине дня, Фло поднималась к нему наверх на чай и ела толстые неуклюжие бутерброды, всем своим видом демонстрируя удовольствие.

В будние дни она по-прежнему ходила на танцы, время от времени приводя к себе очередного молодого военного. Когда она приходила, наверху обычно уже было темно, поэтому мистер Фриц оставался в неведении об этой стороне жизни Фло. Не то чтобы это было не его дело, говорила себе Фло, просто она предпочитала, чтобы это касалось только ее.

В июле на пять дней приехала Бел — у нее был отпуск перед переводом в Египет, и она решила провести его с Фло, своей лучшей подругой, а не у своей ужасной тетки Мейбл.

Бел изменилась — ведь ничего неизменного нет. Ее крат сивое лицо стало более зрелым, а темно-синие глаза уже не сияли столь ослепительно. Но несмотря на это, она ворвалась в комнату, как струя свежего воздуха, наполнив ее шумом и смехом. Она пришла в восторг от коричневого плюшевого дивана и стула, принадлежавших раньше Стелле, от высокого буфета, в котором было так много полезных шкафчиков и ящичков; особенно ее восхитила латунная кровать из свободной комнаты мистера Фрица.

— У тебя здесь как в маленьком дворце, Фло, но мне не нравится, что ты живешь, словно в норе под землей.

— Не говори глупостей, — мягко сказала Фло. — Мне здесь нравится.

Девушек сопровождали одобрительный свист и восхищенные взгляды, когда они в летних платьях шагали по залитым вечерним солнцем улицам города: Бел, молодая вдова с потрясающими рыжими волосами и румяными щеками, и зеленоглазая Фло, бледная и стройная, как лилия.

Бел и мистер Фриц понравились друг другу с первого взгляда, и они в шутку, но неистово флиртовали. Вечером перед отъездом Бел он пригласил обеих девушек на ужин.

— Интересно, что бы сказала Стелла, если бы увидела меня сейчас, — смеялся он. — В этом ресторане все мужчины завистливо пялятся на меня и думают, как это такой неказистый тип умудрился отхватить двух самых красивых девушек Ливерпуля.

— Неказистый! — воскликнула Бел. — Вы очень даже привлекательный мужчина. Если бы я сейчас искала себе парня, я бы за вас сразу ухватилась.

Фло улыбнулась. В прошлом вряд ли кто-то рискнул бы назвать мистера Фрица привлекательным, но после возвращения из лагеря он приобрел какой-то мрачноватый меланхоличный шарм. Близнецы утверждали, что он заставлял их сердца трепетать, а Пегги заявила, что она в замешательстве.

В ту ночь Фло и Бел сидели в кровати и в последний раз пили какао.

— Я буду по тебе страшно скучать, — вздохнула Фло. — Когда ты уедешь, здесь будет так скучно.

— Я так рада, что приехала. Впервые после смерти Боба я радовалась.

— Помнишь тот день, когда мы познакомились? — спросила Фло. — Я была расстроена из-за Томми О'Мара, и ты была так нетерпима. Теперь ты понимаешь, как я себя тогда чувствовала.

— Тут есть большая разница. — Голос Бел сделался неожиданно резким. — Боб заслуживает, чтобы его оплакивали, не то что твой Томми О'Мара.

— О, Бел! Как ты можешь так говорить, ведь ты его даже не видела!

Бел ответила не сразу.

— Прости, Фло, — наконец сказала она. — Просто у меня сложилось такое впечатление. Но сейчас ты уже перестала тосковать о нем?

— Я не уверена, что вообще когда-нибудь перестану. Я ни разу не встретила мужчину, который мог бы хоть в чем-то сравниться с Томми. — Если бы не постоянные мысли о Хью, которые напоминали ей о Томми, она, может быть, и смогла бы забыть.

— Кажется, тебе пора подыскать себе подходящего парня, девочка, — фыркнула Бел, — и перестать хныкать из-за мужчины, который умер три года назад. Тебе уже двадцать два года. Тебе пора быть замужем, по крайней мере, за тобой должен кто-то ухаживать.

— Ты говоришь как Марта, — засмеялась Фло.

— Хорошо, что ты мне напомнила, — продолжала Бел. — Почему мы не ходили проведать дочурку Марты?

— Я думала, ты не любишь детей.

— Я не любила, пока не потеряла своего ребенка. — Приятное лицо Бел стало невыносимо печальным. — Ты представить не можешь, Фло, что чувствуешь, когда в тебе растет маленький человечек. Когда у меня случился выкидыш, я как будто потеряла часть себя. Но, — тут лицо ее прояснилось, — все это в прошлом. Как сказал мне Боб со своим милым шотландским акцентом, — как раз перед тем, как его перевели в Северную Африку и мы знали, что он может погибнуть: «Девочка моя, я знаю, ты меня не забудешь, но не давай воспоминаниям висеть на тебе ненужным грузом. Иди в будущее налегке». — Бел коротко вздохнула. — Он был такой умный, мой Боб.

Фло позавидовала стойкости подруги и ее умению смотреть вперед. А она слишком долго оглядывается назад.

— Ну ладно, — продолжала настаивать Бел. — Так на кого же все-таки похожа дочка Марты?

— Понятия не имею. Я ее не видела.

Реакция Бел была совершенно предсказуема.