В течение всей недели я старалась выкроить время, чтобы попасть в квартиру на площади Уильяма, но торговля недвижимостью, хотя и не переживала особого бума, не оставила мне ни одной свободной минуты. В среду и четверг у меня оказалось столько работы, что пришлось задержаться на работе допоздна, после семи.

В пятницу вечером я закончила отчет и сколола восемь страниц скоросшивателем. Я решила еще раз перечитать его и отдать Джорджу в понедельник: он начал переговоры о покупке пустующего магазина и надеялся, что сможет открыть его к Рождеству. Даже если Диана успеет подсунуть ему свои «заметки» первой, это продемонстрирует ему, что я ни в чем ей не уступаю.

Я позвонила домой, что собиралась сделать всю неделю, и почувствовала облегчение, когда мне ответил Деклан.

— Где мать? — спросила я.

— Вышла. Папочка отправился в бар, а я дал ей пять фунтов из той двадцатки, которую получил от тебя, при условии, что она пойдет играть в бинго. — Он сдавленно хихикнул. — Она была на седьмом небе от радости.

— Деклан?

— Да, дорогая?

— Я о предложении, которое высказал Джеймс — о том, что тебе стоит попробовать поступить в колледж. Почему бы и нет, на самом деле? Ты мог бы выучиться на автослесаря или кого-нибудь в этом роде, получить работу в гараже. — В отличие от меня, он окончил школу с вполне приличными отметками.

— Ох, я даже не знаю, Милли. Папаша просто взбесится.

— Тебе двадцать лет, Деклан. Его не касается, что ты собираешься делать со своей жизнью.

— Тебе легко говорить. Ведь не тебе придется расхлебывать, когда он узнает, что я бросил работу ради учебы в колледже. — Он говорил раздражительным и капризным тоном, будто считал, что я забыла, что мой отец по-прежнему главенствует в доме в Киркби.

— Ты и так бросил работу, Деклан — или, точнее, работа бросила тебя. — Он был слишком мягким, слишком заботливым, в отличие от меня или Труди, сбежавших при первой возможности. Кроме того, он вырос слабым. Непонятно почему пережитый ужас нас с сестрой закалил, сделал сильнее, а из своего единственного сына отец выбил все мужество. Похоже, Деклан жил одним днем, не прилагая никаких усилий.

— Я полагаю, не помешает навести кое-какие справки, — неохотно сказал он. — Я всегда мечтал стать модельером — ну, ты понимаешь: создавать платья, одежду, материалы, всякое такое.

— В таком случае, действуй, Дек, — напирала я, одновременно пытаясь представить, что скажет отец, когда узнает, что его сын учится на дизайнера одежды; хуже того, что он сделает, если Джеймс прав и отец узнает, что Деклан — голубой! Я бы хотела поговорить об этом с Декланом при случае, но выпутываться ему предстояло самому. Пока он сам не заговорит об этом, я не скажу ни одной живой душе ни слова.

Я ожидала, что Джеймс начнет с того, что скажет, как он страшно по мне соскучился, когда он заехал за мной в субботу вечером, но вместо этого он заявил:

— У меня родилась потрясающая идея. Я вступил в СРП.

— Куда-куда? — Я чувствовала себя немного не в своей тарелке, особенно после того, как он не обратил внимания ни на мой новый наряд — короткое черное шелковое платье, ни на то, что я разделила волосы пробором посередине и зачесала их за уши — просто так, для разнообразия.

— В социалистическую рабочую партию.

— Господи Иисусе, Джеймс! — выдохнула я. — Тебе не кажется, что это слишком? Чем тебя не устраивали лейбористы?

— Всем! — решительно заявил он. — Этот парень, Эд, назвал их сборищем идиотов. Сегодня утром я помогал собирать деньги для тех докеров, о которых говорил. Я чуть было не принес свой плакат в «Сток Мастертон», чтобы показать тебе.

— Я рада, что ты не сделал этого! — Я скрыла улыбку. — Значит ли это, что твой кризис миновал?

— Я до конца не уверен, но впервые в жизни чувствую, что у меня появилась какая-то связь с реальным миром, с настоящими, живыми людьми. На этой неделе я чертовски много узнал. Ты не поверишь, на какое крохотное пособие живут матери-одиночки, и я даже не подозревал, что система здравоохранения у нас находится в таком состоянии.

Пока мы ехали в город, он бегло цитировал статистические данные, которые известны большинству людей, включая меня. Большая часть благосостояния страны принадлежала небольшой группе людей; доходы от добычи нефти в Северном море растворились без следа неизвестно где; приватизация породила целое поколение новых миллионеров.

В своем любимом ресторане, устроенном в подвале бывшего склада, с голыми кирпичными стенами и континентальной атмосферой, он не проявил обычного интереса к заказанным блюдам.

— В среду я был на квартире у Эда и смотрел видео. Ты знала, что во время гражданской войны в Испании коммунисты сражались на стороне законно избранного правительства? Я всегда думал, что все было наоборот, что коммунисты были революционерами.

Я уставилась на него, не веря своим ушам: он же учился в частной школе, а потом еще три года в университете, где изучал историю, и не знает таких вещей!

— А что сказал по поводу твоего чудесного превращения твой отец? — поинтересовалась я. — Пару недель назад ты состоял в партии молодых консерваторов.

Он нахмурился, раздосадованный.

— Мои предки отнеслись к этому как к шутке. Папаша заявил, что он рад, что я наконец решился использовать свои мозги. Моя сестра была связана с группой анархистов, пока училась в университете, и он думает, что я перерасту это, как и Анна.

Анна вышла замуж, родила двоих детей и жила в Лондоне. Мы с ней еще не встречались. Я задумчиво потягивала кофе. Я не была уверена, что хочу, чтобы он вырос из этого. Проблема заключалась в том, что, как и его родителей, меня эта метаморфоза изумляла. Хотя, вне всякого сомнения, он искренне верил в свои вновь обретенные убеждения, но напоминал скорее маленького мальчика, который нашел редкую марку для своей коллекции.

— Куда мы пойдем? — Он взглянул на свои часы. — Еще только половина одиннадцатого.

Я могла предложить только клуб, но Джеймс напомнил мне, что порвал с ними.

— Я только что вспомнила, — сказала я. — Мы приглашены на вечеринку на площади Уильяма. На празднование двадцать первого дня рождения сына Чармиан.

— Отлично, — загорелся Джеймс. — Поехали.

— Боюсь, тебе там не понравится, — рассмеялась я. — Эти люди не твоего круга.

Он выглядел оскорбленным.

— Что ты имеешь в виду — люди не моего круга? Можно подумать, я родился на другой планете. Мне даже нравится общаться с новыми людьми. Куда бы мы ни пошли, кругом одни и те же знакомые лица. Старые добрые профессионалы среднего класса: банкиры и фермеры, биржевые маклеры и люди, занимающиеся страховым бизнесом. Некоторые женщины занялись карьерой, другие же, оставившие работу ради детей, горько сетовали на чудовищные суммы, в которые обходился наем уборщиц и гувернанток. Я всегда чувствовал себя не на месте, что, вероятно, повторится и у Чармиан. Интересно, а найдется ли такое место, где я буду чувствовать себя уютно и комфортно?

— Мы поедем на эту вечеринку, если хочешь, — сказала я, но только для того, чтобы сделать приятное Джеймсу. В конце концов, теперь, после того, как он вступил в СРП, ему надо привыкать иметь дело с простыми людьми.

Чармиан выглядела очень необычно в светло-вишневом платье особого покроя и тюрбане, обмотанном вокруг ее величественной головы.

— Как замечательно, что вы приехали, дорогуша, — проворковала она, целуя меня.

К своему немалому изумлению, я поцеловала ее в ответ, передавая ей вино, купленное Джеймсом за бешеные деньги в ресторане, потому что он не захотел искать бар, где разрешена продажа спиртных напитков навынос. Я представила его Чармиан, которая явно пришла в замешательство, когда он пожал ей руку и произнес своим хорошо поставленным голосом:

— Очень рад познакомиться с вами.

Большая гостиная Смитов оказалась битком набитой, хотя несколько пар в середине как-то умудрялись танцевать под оглушительную песню группы «Take That» «Снова воспламени меня». Меня познакомили с Герби, супругом Чармиан, мягким, добродушным мужчиной с седеющими волосами, который фланировал по комнате, держа в обеих руках по бутылке вина.