Вероятно, Томми догадался, о чем она думает, потому что внезапно сказал: «Мне следовало сказать вам об этом раньше, Фло. Я женат».

— Я знаю, — отозвалась Фло.

Он удивленно поднял тонко очерченные брови:

— Кто вам сказал?

— Одна женщина на работе, Оливия Кнотт. Она живет на соседней с вами улице.

— Ах, вот как. — Он скорчил недовольную мину. — Я удивлен, что вы пришли, зная об этом.

А вот Фло ничему не удивлялась: она пришла бы даже в том случае, если бы ей сказали, что у него целый гарем.

Они дошли до края «Мистери» и оказались на Гейнсборо-роуд. Томми завел ее в первый же бар, который попался им на пути.

— Что вы будете пить? — спросил он.

— Не знаю.

До этого дня из спиртного Фло пила только маленький стаканчик шерри на Рождество.

— Я возьму вам портвейн с лимоном. Этот напиток обычно нравится женщинам.

В баре было полно народу. Пока Томми ходил за напитками, Фло огляделась по сторонам, беспокоясь, что кто-нибудь узнает ее, но вокруг были сплошь незнакомые лица. Она заметила, что многие женщины окидывали Томми оценивающими взглядами, пока он в ожидании напитков стоял у стойки, небрежно отставив ногу. Без сомнения, здесь он был самым красивым мужчиной — и он был с ней!Фло едва не задохнулась от восторга, и как раз в этот момент он обернулся и подмигнул ей.

Фло попыталась подмигнуть в ответ, но ресницы предательски затрепетали, и у нее ничего не получилось. Томми рассмеялся над ее стараниями, подходя к их столику с напитками в руках.

— Знаете, — прошептал он, — вы здесь самая красивая девушка, Фло Клэнси, может, самая красивая девушка в Ливерпуле. Между нами есть что-то родственное, даже что-то необычное, правда? Я понял это в ту самую минуту, когда увидел вас. Такое нечасто случается между мужчиной и женщиной, но у нас с вами это случилось.

Фло хотелось заплакать. Кроме того, она хотела сказать что-нибудь умное и значительное, но смогла произнести только:

— Я тоже так думаю.

Томми одним глотком осушил полкружки и со стуком поставил пинтовую емкость на стол. Он вытащил из кармана табакерку и ловко скрутил сигарету из толстых темных листьев, пахнущих смолой. Он подтолкнул табакерку по столу к Фло, но она покачала головой.

— Пожалуй, мне пора рассказать вам о Нэнси, — напыщенно заявил он.

— Нэнси?

— О моей жене. Это не настоящий брак, Фло, недействительный во всех отношениях. — Он испытующе посмотрел на нее. — Я встретил Нэнси в Испании, когда воевал на гражданской войне. Она цыганка. Не буду отрицать, она совершенно очаровала меня. Будь у меня возможность, я бы женился на ней официально, но вместо этого я позволил Нэнси поступить по-своему.

То, о чем он ей рассказал, показалось ей самым замечательным любовным романом, о котором она когда-либо слышала. Они с Нэнси «дали друг другу слово при обручении», как он выразился, на цыганской свадьбе в лесу близ Барселоны.

— Британское законодательство или римско-католическая церковь не признают такого брака, — заметил он презрительно. Он уже давно собирался оставить Нэнси и, как только ей станет лучше, сразу уйдет от нее. — И вот тогда я смогу жениться на английской девушке, теперь уже по-настоящему. — Он сжал руку Фло и заглянул ей в глаза. — И вы знаете, кто это будет, правда ведь?

Фло почувствовала, как ее обдало жаром. Она с трудом проглотила комок в горле.

— А что случилось с Нэнси?

Томми вздохнул.

— Вообще-то мне не очень приятно говорить об этом, милая. Это то, что называется «женскими болезнями». Она была в больнице на Смитдаун-роуд, и доктора сказали, что все пройдет месяцев примерно через шесть. Я не хочу уходить, пока ей не станет лучше, — добродетельно добавил он.

Чувство вины, которое притаилось в глубине души Фло (ведь она пошла на свидание с женатым мужчиной!), исчезло без следа, как и подозрение, что он рассказал ей о Нэнси только потому, что в противном случае она все равно узнала бы об этом, только от других. Оказывается, он чуть ли не холостяк! Однако, пожалуй, ей не стоит рассказывать о нем и его необычных обстоятельствах своей семье. Марта, например, никогда не поймет такого. Фло ни о чем не скажет им до тех пор, пока они не поженятся.

— Я бы просил вас пока никому не рассказывать о том, что вы узнали от меня, милая, — с заговорщическим видом сказал Томми. — Я не хочу, чтобы люди знали о моей личной жизни, пока не наступит время рассказать им все.

— Я не скажу никому ни слова, — заверила его Фло. — Я уже решила, что вы будете моим секретом.

— Секретом! Мне по душе идея быть секретом в жизни Фло Клэнси. — Его карие глаза сверкнули. — Как насчет того, чтобы пропустить еще по стаканчику перед уходом?

— Нет, спасибо. — Портвейн с лимоном уже ударил ей в голову.

— Тогда я быстренько выпью еще одну кружечку, и мы пойдем.

Когда они вышли из бара, уже стемнело. На горизонте, там, где скрылось солнце, небо окрасилось в бледно-оранжевые тона, но над головой у них простирались темно-синие, почти черные небеса. Взявшись за руки, они брели по парку, шум уличного движения вдали становился все глуше и глуше, пока не стих совсем; теперь слышны были только их шаги по траве, шелест листьев и мотив, который насвистывал Томми.

— Что это за мелодия? — спросила Фло. — Что-то знакомое, а что именно, не вспомню.

— «Танцующие в темноте». Вы никогда не слышали ее раньше?

— Я не запомнила названия.

Он начал напевать. «Танцующие в темноте»… — Давайте, Фло. — Он схватил ее за талию и закружил. Фло откинула голову и засмеялась. — «Танцующие в темноте», — теперь они запели вместе.

Они остановились, когда мимо них прошли двое мужчин, и Фло зябко передернула плечами.

— Я забыла взять с собой свитер.

Томми обнял ее рукой за плечи.

— Вам не холодно. — Он положил ладонь ей на шею. — Вам жарко. Вы вспотели.

Она не понимала, жарко ей или холодно. Тело горело как в огне, тем не менее она снова вздрогнула. Томми крепче обнял ее и потянул к дереву, которое стояло неподалеку. Он прижал ее спиной к толстому стволу и заключил в объятия.

— Все эти дни я только об этом и думал.

Где-то в дальнем конце парка с грохотом промчался поезд, из трубы паровоза вырывались клубы дыма. Фло вспомнила отца, который погиб под поездом этой самой железной дороги, но эти мысли быстро улетучились: губы Томми прижались к ее губам, и она почувствовала, как ее затягивает неведомый водоворот. Голова закружилась, ей показалось, что она скользит все ниже и ниже. На мгновение она пришла в себя и обнаружила, что лежит на сырой траве, а над ней склонился Томми. Он расстегнул ей пуговицы на платье, и его губы ласкали ее грудь, а язык нежно прикасался к соскам. Фло выгнулась дугой и едва не закричала, — настолько чудесным и захватывающим оказалось это ощущение. Она знала, чтосейчас должно случиться, она знала, что это плохо, но не могла остановить его так же, как не могла остановить восход солнца на следующее утро.

Томми задрал ей юбку, стянул с нее нижнее белье. Раздался треск разрываемых чулок, и она почувствовала его мозолистую руку у себя между ног. Он застонал, не переставая нашептывать ей на ухо: «Я люблю тебя, Фло», и она услышала чьи-то тихие вскрики и поняла, что эти звуки вырываются у нее самой. Все это время она перебирала пальцами его густые темные кудри, покрывая поцелуями его шею, уши…

Он показался ей таким огромным, когда вошел в нее, и ей стало больно, но боль вскоре прошла, превратившись в нечто такое, что невозможно описать словами, потому что нет таких слов…

Все завершилось жарким, яростным извержением, взрывом, после которого они почувствовали себя выжатыми и опустошенными, и теперь Фло вдруг ясно поняла, что родилась на свет только для того, чтобы ее любил Томми О'Мара.

— Господи, Фло! — хрипло выдохнул он. — Так хорошо мне еще ни с кем не было. — Спустя какое-то время он начал приводить ее одежду в порядок. — Одевайся, любимая, а то простудишься.