То, что милиция, занимаясь паранормальным явлением, все усилия прилагает к тому, чтобы обнаружить некого злоумышленника, объясняется не только профессиональной привычкой. Полтергейст сам как бы провоцирует это. Случайно или в этом есть свой скрытый смысл, но почти всякий раз в сфере феномена оказывается так называемый «носитель» эффекта. Обычно им бывает подросток. Большинство происшествий случается в его присутствии, и стоит ему удалиться, как число их падает или они прекращаются вообще. Неудивительно, что связь эта, явная или кажущаяся, бросается в глаза профессиональным сыщикам. Еще менее удивительно, что они пытаются найти этой связи объяснение. Правда, делается это всякий раз сообразно уровню профессиональной квалификации, которая, к сожалению, оказывается прискорбно низкой.

Конечно, противоборство с конкретным, зримым противником куда легче, нежели поединок с собственно полтергейстом, которого и увидеть-то нельзя. Такая удобная для следствия подмена и была сделана в случае с Алешей — вместо полтергейста объектом дознания оказался подросток. По той же схеме развивалось следствие по делу о полтергейсте и в украинском городе Енакиево зимой 1986/87 года.

На сей раз жертвой полтергейста оказалась семья, проживавшая в большом многоквартирном доме. Все началось с появления в оконном стекле круглого отверстия с оплавленными краями размером с пятикопеечную монету. После этого в квартире стали происходить обычные для феномена вещи — передвижение и полет предметов, падение мебели и т. д. Обстоятельством, отличавшим здешний полтергейст от большинства других, были пожары, которые вспыхивали спонтанно, но всякий раз в присутствии тринадцатилетнего Саши К. Внезапно и беспричинно на глазах у всех загорались книги, ковры, одежда, в том числе дорогие и любимые Сашины джинсы. Мать Саши, школьная учительница русского языка, рассказывала:

«Я окончательно перестала что-нибудь понимать после того, как, положив в стиральную машину белье, увидела, что оно стало воспламеняться. У нас в квартире все сгорело. — В глазах женщины стояли слезы. — Живем в непрестанном страхе: если засыпаю, то дежурит муж. Если спят муж и Саша, то не сплю я. Боимся угореть, боимсд сжечь весь многоквартирный дом».

Пожарные приезжали по тревоге в их квартиру девять раз. И несколько раз огонь вспыхивал прямо в присутствии пожарных и милиции. Однажды пламя внезапно появилось в ванной. С полминуты все смотрели на поток огня шириной около полуметpa, который с ревом вырывался прямо из стены. Когда огонь прекратился — внезапно, как и начался, — край ванны оказался слегка теплым, однако краска на стене даже не обгорела.

Чтобы сберечь оставшиеся в доме вещи, их пришлось распихать кое-как по ящикам и чемоданам и вынести сначала просто во двор. Потом решено было переехать на время к Сашиной бабушке.

«В тот день, — рассказывала бабушка, — я помыла пол и мокрую тряпку возле стенки расстелила на просушку. И вдруг вижу: моя розовая тряпка чернеет, от нее идет дым».

«И верить не хочется, и не верить нельзя, — комментировал сосед по дому. — Если бы я не знал тех, у кого это происходит, подумал бы, что ради крупной страховки „химичат“. Так у них-то имущество не застраховано, да и люди они честные. Мы тридцать лет в соседстве живем. Все говорят, пацан виноват».

«Пацан виноват» — эту удобную версию безоговорочно приняла и местная милиция, заведя на людей, обратившихся к ним за помощью, уголовное дело.

Вячеслав Чернов, подполковник милиции, начальник городского отдела внутренних дел, высказался по этому поводу так: «Ни в какую мистику наше ведомство, понятно, не верит. Нам нужны мотивы, факты, доказательства. Делом Саши К. у нас занимаются два опытных работника городского отдела милиции — капитан Н. Курдов и старший лейтенант Л. Скурат. Зная, какой огромный интерес среди населения вызывает это дело, наши товарищи подошли к нему с внимательностью: опрошены многие свидетели, собраны различные вещественные доказательства. Есть многое, но нет, пожалуй, главного — признания человека, который-по болезни, из шалости или по каким-то иным причинам организовывал пожары. Установить его личность — наша задача, и мы ее в ближайшее время решим. Сегодня есть только подозреваемый, а этого недостаточно».

Говоря о том, что главное для него — это признание подозреваемого, милицейский начальник не оговорился. Он сказал, что думал, и не имел, очевидно, причин это скрывать. Представление, будто признание подозреваемого — главное и достаточное доказательство его вины, как известно, лежало в основе всей практики сталинского террора. И хотя потом практика эта была многократно осуждена в СССР с высоких трибун и со страниц печати, в сознании аппарата она, как видно, продолжала жить. В данном случае — в сознании довольно большого милицейского чина.

Доказательства, которое так хотел получить подполковник — «признания» подростка, — он все-таки не получил.

«Я так и знала, что вы все свалите на моего сына, — заявила мать Саши следователям. — Я не согласна с этим заключением. Мальчика своего я не разрешу допрашивать».

К счастью, мать-учительница знала законы и оказалась непреклонна. Это избавило мальчика от психической травмы, которой не избежал Сашин сверстник Алеша Рощин из-под Клина.

Впрочем, при желании раздобыть «доказательство», как оказалось, не составило труда. Вскоре подполковник демонстрировал его в своем кабинете. Положив в пепельницу кусок ткани, он сначала смачивал его каким-то реактивом, затем посыпал порошком, после чего лоскут ярко вспыхивал. При этом начальник отдела внутренних дел с победным видом оглядывал присутствующих, с завидным простодушием поясняя, что чудодейственный состав предоставил ему Донецкий институт физико-органической химии Академии наук. Впрочем, подполковнику, возможно, и не стоило обращаться так высоко, в Академию наук: всякий, учившийся в школе, помнит этот опыт по начальным урокам химии.

Конечно, незнание всегда дает некоторое преимущество. Знай енакиевские милиционеры, что случаи «огненного полтергейста» не так уж редки, неизвестно, как бы еще пришлось им «решать» это уголовное дело. И действительно, в том же году подобным феноменом занимались их коллеги на Севере, в городе Сыктывкаре, и на самом юге, в Самарканде. В последнем случае предметы вспыхивали в присутствии десятилетней девочки.

Как бы то ни было, после столь убедительного эксперимента, возведенного в ранг доказательства, двухтомное дело о поджогах в семье К., проживавшей в городе Енакиево, было благополучно завершено. «Объяснение» возгораниям было найдено.

Психологи утверждают: никто не хочет зла, просто представления о добре у всех очень разные. И даже какая-нибудь порча, которую насылали на кого-нибудь во время оно зловредные колдуны, народи зло творилась, а была, скажем, мщением, то есть карой за грех, восстановлением попранной справедливости, а значит, косвенно — добрым делом. Все планы, все уставы всех тайных обществ предусматривали исключительно стремление к благом целям. Всем реформаторам грезился грядущий рай, мир на земле и во человецех благоволение. Все революции совершались во имя всеобщих благоденствия и счастья. Словом, в своем воображении человечество всегда рисовало себе карты Эдемского сада, а если вымощенная благими помыслами и намерениями дорога с достойным лучшего применения постоянством приводила почему-то ко вратам преисподней, то это скорее не вина, а беда.

Беда от того самого извечного нетерпения сердца, о котором у нас сегодня уже шла речь. Беда от того, что мы существуем единовременно в двух мирах — реальном и созданном нами же сотворенными мифами.

Да только иного существования нам не дано. И значит, остается только постигать эти миры и движущие ими законы, чтобы смутные хаотичные движения вокруг постепенно упорядочивались и обретали черты очевидности.

Одну из них и предназначена, на мой взгляд, дать серия «Спецслужбы России». История — а она, как известно, праматерь всех наук — может и должна быть рассмотрена и под таким углом зрения. Потому что только при взгляде со многих точек способна возникнуть подлинно объемная картина, дающая представление не только и не столько о разрозненных фактах и эпизодах, сколько о процессах и их динамике. Становится видно, как сплетаются и пересекаются сюжетные линии, человеческие судьбы, концепции, за утверждение которых проливались то чернила, то кровь (и последней, увы, куда больше).