— А вы знаете, что было бы потом, если бы я согласился, если бы я мог согласиться с тем, в чем вы меня убеждаете? Я бы потерял рассудок. Я бы всю оставшуюся жизнь не мог бы быть уверен ни в чем. Нельзя взять какой-нибудь факт, про который вы точно знаете, что это правда, такая же правда, как то, что меня зовут Скотт Хендерсон, — он хлопнул себя по бедру, — как то, что это моя собственная нога, и позволить себе усомниться в этом, отрицать это и при этом не спятить. Она была рядом со мной в течение шести часов. Я касался ее руки. Я держал ее под руку. — Он протянул руку и ущипнул Берджесса за мускулистое плечо. — Шорох ее платья. Слова, которые она произносила. Вмятина на спинке ее стула, когда она наклонялась. Легкое покачивание такси, когда она выходила из него. Куда девался ликер, который я видел своими глазами, когда она подносила к губам стакан? Когда она поставила стакан на стол, он был пуст. — Скотт стукнул кулаком по колену — раз, другой, третий. — Она была, была, была! — Он чуть не плакал, лицо его сморщилось. — А теперь все пытаются доказать, что ее не было!

Машина скользила сквозь невероятный мир, по которому они путешествовали весь вечер.

Затем он сказал то, что вряд ли кто-нибудь из задержанных говорил до него. Сказал искренне, желая этого всей душой:

— Я боюсь, отвезите меня обратно в камеру, прошу вас, ребята, пожалуйста. Отвезите меня обратно. Я хочу, чтобы вокруг меня были стены, которые можно потрогать руками. Толстые, крепкие, которые никуда не денутся!

— Он весь дрожит! — с каким-то холодным удивлением заметил один из полицейских.

— Ему необходимо выпить, — сказал Берджесс. — Останови-ка: пусть кто-нибудь из вас пойдет и принесет ему немного виски. Я не могу видеть, как человек мучается.

Хендерсон выпил залпом, едва не поперхнувшись. Затем откинулся на сиденье.

— Отвезите меня обратно, отвезите меня обратно, — упрашивал он.

— У него мания преследования, — хихикнул один.

— Вот что бывает, когда пытаешься вызвать привидение.

Больше ничего не было сказано до тех пор, пока они не вышли из машины и не поднялись по ступенькам полицейского управления. Берджесс подхватил Хендерсона под руку, когда он оступился.

— Постарайтесь хорошенько выспаться ночью, Хендерсон, — сказал он, — и найдите хорошего адвоката. Вам нужно и то и другое.

— …Вы слышали, как защита пыталась утверждать, что обвиняемый встретил некую женщину в баре под названием «Ансельмо» в десять минут седьмого в тот вечер, когда было совершено убийство. Другими словами, через две минуты сорок пять секунд после того момента, когда, как установило полицейское расследование, жертва была убита. Очень умный ход. Вы можете убедиться, уважаемые члены жюри, леди и джентльмены, что, если он находился в баре «Ансельмо», на Пятидесятой улице, в десять минут седьмого, он не мог находиться в своей квартире за две минуты сорок пять секунд до того. Никто не смог бы преодолеть расстояние от дома до бара за такой промежуток времени. Даже если бы он воспользовался не парой ног, а четырьмя колесами, парой крыльев или даже пропеллером. И я опять повторяю, очень умный ход. Но не достаточно умный.

Согласитесь, было бы очень кстати, если бы он совершенно случайно встретил женщину именно в этот, а не в какой-нибудь другой вечер. Можно было бы подумать, будто у него родилось предчувствие, что ему очень пригодится встреча в этот самый вечер. Странная вещь эти предчувствия, не правда ли? Вы слышали, что, отвечая на мои вопросы, подсудимый признался, что раньше у него не было привычки заговаривать где-либо с незнакомыми женщинами. За все время своей супружеской жизни он ни разу не сделал ничего подобного. Ни разу, заметьте. Это не мои слова, это слова обвиняемого. Леди и джентльмены, вы это слышали сами. Такая мысль не приходила ему в голову вплоть до рокового вечера. Это было не в его характере, это было чуждо ему. И все же мы теперь должны поверить, что в этот единственный вечер он повел себя именно так. Замечательное совпадение, а? Только…

Долгая пауза.

— Где эта женщина? Мы все с нетерпением ждали ее. Почему нам ее не показывают? Что мешает этому? Эту женщину доставили в суд? — Обвинитель неожиданно ткнул указательным пальцем в сторону одного из членов жюри: — Вы ее видели? — Он повернулся к другому: — Или вы? — К третьему, во втором ряду: — Или вы? — Он беспомощно развел руками. — Кто-нибудь из нас видел ее? Хотя бы раз за все время от начала процесса она заняла место в кресле для свидетеля? Нет, леди и джентльмены, конечно же нет. Потому что…

Еще одна длинная пауза.

— Потому что такой женщины нет в природе. И никогда не было. Защита не может вдохнуть жизнь в плод чьего-то воображения, в риторическую фигуру, в туманность, в ничто. Только Господь Бог может создать взрослую женщину, во плоти и в натуральную величину. И даже Ему потребуется для этого восемнадцать лет, а не две недели.

Смех в зале суда. Короткая одобрительная улыбка обвиняющей стороны.

— Этот человек борется за свою жизнь. Если бы такая женщина существовала, неужели вы думаете, они поленились бы привести ее сюда? Неужели они не позаботились бы, чтобы она сделала свое дело и рассказала то, что знает, в нужный момент? Несомненно, они бы постарались, если…

Драматическая пауза.

— Если бы существовала такая женщина. Давайте пока оставим это. Мы с вами находимся в зале суда, далеко от тех мест, куда, по его уверениям, они заходили в тот вечер. Это было больше месяца назад. Давайте послушаем тех, кто был там и тогда, где и когда, предположительно, находились обвиняемый с этой женщиной. Безусловно, они должны были видеть ее, если ее вообще кто-нибудь видел. Видели они ее? Вы слышали сами. Да, его они видели. Это вспоминают все, не важно, насколько ясно, не важно, насколько точно, но они видели Скотта Хендерсона в тот вечер. Но только его, как будто все они ослепли на один глаз. Леди и джентльмены, вам не кажется это немного странным? Мне кажется. Когда люди бывают где-то вдвоем, возможно одно из двух: либо окружающие потом не могут вспомнить никого из них, либо если вспоминают одного, то вспоминают и другого. Как человеческий глаз может видеть одного и не видеть другого, если другой в это время находится рядом с первым? Это противоречит законам оптики. Я не могу этого понять. Меня это ставит в тупик.

Он смущенно пожал плечами:

— Я готов выслушать любые предположения. Я и сам сделаю несколько. Может быть, ее кожа в некотором роде прозрачна, так что пропускает свет, потому они смотрели сквозь нее, не замечая…

Общий смех.

— Или, может быть, ее просто с ним не было. Нет ничего более естественного, чем то, что они не могли ее видеть, если ее в тот момент там не было.

Голос и манеры обвинителя изменились. Теперь он казался суровым.

— Стоит ли продолжать? Давайте будем серьезнее. Обвиняемому угрожает смертная казнь. Я не хочу делать из этого фарс. Но защита, кажется, не прочь. Давайте оставим гипотезы и теории и вернемся к фактам. Давайте не будем говорить о призраках и невидимых духах, о миражах и галлюцинациях. Давайте вместо этого поговорим о женщине, чье существование никогда ни у кого не вызывало сомнений. Марселлу Хендерсон знали живой, а потом ее совершенно отчетливо видели мертвой. Она не была призраком. Она была убита. Фотографии, сделанные полицией, свидетельствуют об этом. Это первый факт. Все мы видим этого человека на скамье подсудимых. Вот он сидит как обычно, низко опустив голову… нет, сейчас он поднял ее и вызывающе смотрит на меня. Он обвиняется в убийстве. Это второй факт.

В нарочито доверительной форме он обратился к присутствующим:

— Я предпочитаю факты, а не фантазии. А вы, леди и джентльмены? С фактами гораздо легче иметь дело.

А третий факт? Есть и третий факт. Он убил ее. Да, это такой же конкретный, несомненный факт, как и первые два. И каждая деталь убийства — тоже факт, уже доказанный в этом зале. Мы не призываем вас поверить в призраков, духов и галлюцинации, как защита. — Он повысил голос. — У нас есть документы, письменные показания и свидетельства очевидцев на каждое сделанное нами заявление, по каждому этапу! — Он обрушил разящий кулак на барьер, отделявший присяжных.