Капитан и его сын долго махали им вслед, и Алану приходилось держать Франческу, потому что она все время оборачивалась и опять махала, и что-то кричала, вытирала кулаком слезы — под ноги смотреть ей было просто некогда.

Такси Франческу сразило наповал. Это был роскошный и мрачный черный “роллс-ройс”, старинный, огромный, обстоятельный Автомобиль, а не какая-то там машина. Шофер приветливо поздоровался с Аланом, погрузил их вещи в багажник, и вот Франческа уже утопает в кожаных сиденьях и с любопытством вертит головой по сторонам.

Алан улучил момент и отозвал шофера в сторону.

— Уолтер, леди не знает, что я владелец Кинлох-Ранноха, так что не болтай лишнего.

— Обижаете, сэр. Буду нем, как рыба.

— Вот я же и предупреждаю. Дома все в порядке?

— Порядочек! Тетка Лорна два раза ездила в город, один раз вам звонить, другой — цыплят продавать. Мак собирается на дальние пастбища, да ждет вас. Ребятишки здоровы. Рыжая корова отелилась. Все, кажись.

— Ну и хорошо. Значит, договорились? Молчок.

— Уж вы не волнуйтесь, мистер Алан. Не подведу.

Алан в этом очень сомневался. Уолтер Рейли славился тем, что мог болтать с утра и до вечера, практически не закрывая рта. В здешних суровых краях мужчины были, как правило, молчаливы, да и среди женщин не часто попадались записные сплетницы, но Уолтер Рейли с успехом заменял собой взвод деревенских кумушек.

Пока ехали по городу, он выдавал общие сведения о тех, кто обитает в замке и вокруг него.

— Анжела Смит рассорилась с кузнецом, свадьбу опять отложили. Старый Джейсон сказал, в последний раз. Ежели, говорит, не хочет выходить замуж, так и пусть сидит дома. В девках сидеть все равно уже не получится.

— Уолтер, здесь дамы.

— А я че? Тетка Лорна насушила вереску для растирания, а пони молодого хозяина зашел в кухню и все слопал. Тетка Лорна за ним погналась и наступила в корзину с двумя дюжинами яиц. Тут Мак принес мешок муки, да порвал его об гвоздь — ох, крику было. Ребятишки чуть со смеху не померли.

— Представляю. Школа закончилась без приключений?

— Дык она еще в начале мая закончилась, а школе опять пидемия какая-то случилась. Паратиф! Во!

— Ты что! Не может этого быть!

— Ну! Свинка, по-нашему если. Раздуло парня Меган да девчонку Суини, а они соседи, чего ж тут удивляться. Девчонка выздоровела быстро, а парень с месяц провалялся. Тоже мне, пидемия!

— Паротит.

— Чево?

— Не паратиф, а паротит. Свинка… по-вашему.

— А вы сами, мисс, откуда будете?

— Из Парижа. А вообще — из Дублина.

— Хорошо. Тетке Лорне помощь будет. Замучилась она, честно сказать, мистер Пейн. Вы ведь…

— Извини, Уолтер. Франческа, смотри.

Она повернула голову — и ахнула. Прямо перед ними и чуть сбоку вставали горы. Местность, по которой они ехали, неожиданно стала совершенно безлюдной и дикой, даже дорога казалась не асфальтовой, а какой-то древней, насыпной. За дорогой тянулась степь, серая с лиловым, зеленоватая и желтая, подернутая пушистой дымкой, снова лиловая, голубая и малиновая — все оттенки были неяркими, чуть приглушенными, но все вместе создавало незабываемое зрелище. Пролетел порыв ветра, и разноцветное море заколыхалось, пошло волнами. Франческа не могла оторваться от окна.

Горы казались синими в туманной дали. Невысокие, со сглаженными верхушками, они тем не менее отнюдь не походили на древние холмы, заросшие травой, к которым привыкла ирландка Франческа. Даже издали горы Шотландии казались суровыми и гордыми.

Алан негромко сказал у нее за спиной:

— Там начинается Грампианский хребет. В первом ущелье лежит городок Крианларих, а дальше долго ничего нет. Только маленькие деревушки в горах. Ну а потом — Кинлох-Раннох.

— Как здесь красиво.

— Погоди, вот дома увидишь настоящую красоту.

Он обругал себя в душе за эту оговорку, но Франческа, кажется, ничего не заметила. Она смотрела по сторонам, широко открыв свои золотистые глазищи, и кольца волос колыхались на плечах, а Алан Пейн мечтал о том, как обнимет эти плечи и зароется лицом в эти волосы.

Неожиданно пошел дождь, но быстро кончился, и впервые за этот хмурый день выглянуло солнце. Франческа не сдержала радостного крика, и даже Уолтер одобрительно хмыкнул, а Алан только тихонько вздохнул.

Над разноцветным полем выгнулась яркая радуга. Ее дальний конец уходил за горы, а ближний — ближний, казалось, был совсем рядом, но достичь его было невозможно. Уолтер неожиданно воодушевился и прибавил газу.

— Ну что, попробуем, а, мистер Алан? Вдруг получится, чем черт не шутит! Мост-то его, пусть пропустит.

С этими словами Уолтер решительно переключил скорость и погнал машину по дороге. Алан что-то покрутил под сиденьем — и к восторгу Франчески брезентовая крыша откинулась назад. Холодный ветер ударил в лицо, девушка вскрикнула и прижалась к плечу Алана, смеясь.

— Я ничего не понимаю, но очень весело. Куда мы так гоним? И при чем здесь черт?

— В наших краях считают, что радуга — это чертов мост. Одновременно есть древнее поверье — кто сможет пробежать под радугой, станет счастливым на всю жизнь.

— Как это?

— У всех по-разному. Кто разбогатеет, кто женится, кто полюбит на всю жизнь.

— Уолтер! Вперед! Проедем под радугой! Ура!

Она стояла и размахивала руками, Уолтер смеялся, а Алан придерживал ее за коленки и был счастлив, счастлив, счастлив…

Вскоре солнце ушло за тучи, радуга погасла, и степь тоже посмурнела, стала блеклой и неприметной. Крышу пришлось поднять, потому что закапал дождь. Франческа устроилась поудобнее и стала смотреть в окно, а Алан негромко рассказывал ей историю здешних мест. Приятная дремота навалилась на девушку, но она не засыпала окончательно, поэтому истории Алана приобретали призрачные, фантастические очертания.

— Вначале в Грампианских горах жили пикты. Неправда, что они были карликами. Тогда все люди были гораздо ниже ростом. Даже Шекспир, например, едва доставал до груди своей жене, а она была среднего роста по современным меркам.

Так вот, никакими карликами пикты не были, зато были искусными охотниками и хорошими стрелками. Их стрелы летели на любые расстояния и попадали точно в цель. Как же иначе охотиться на горных козлов? Ведь к ним не подкрадешься по отвесным скалам, да и слух у них отменный.

На равнинах и в предгорьях жили скотты. Шотландцы, говоря современным языком. Горцами, настоящими жителями гор, они стали позднее и не по своей воле. А тогда — тогда они были просто землепашцами и пастухами. Нет, ангелами не были ни те, ни другие. Скотты воровали друг у друга стада и женщин, воевали между собой, а пикты отбивали у них оружие. Бронза тогда ценилась на вес золота, а золото не стоило ничего. Побрякушки для женщин, да знак верховной власти, вот и все, зачем оно было нужно.

Были боги. Много богов, разных, добрых и злых, вредных и нужных. Злючка Морриган, светлый Ллеу, Нейя, кровавый Кромм Круахх. Богам служили жрецы, друиды. На алтари приносили зерно, плоды и жертвенных животных, только Кромм Круахху под покровом ночи, тайно, приносили человеческие жертвы.

Легенда, каких множество в этих горах, говорит, что один из вождей, глава могущественного клана, возжелал быть равным богам, и коварный Кромм Круахх обещал ему помощь в обмен на жертву — маленького сына вождя. Жажда власти ослепила тана, и он принес жертву. С тех пор на склонах Грампианских гор цветут алые тюльпаны.

Равным богам он не стал, зато навлек на свой род великие напасти. На эту землю пришли бритты. Пикты встретили их первыми — и погибли все до единого. Когда же настал черед скоттов, они ушли в горы. С тех пор мы считаемся горцами, хотя родина нам — равнина.

Кто только не прятался в Грампианских горах! Говорят, сам Уоллес бежал сюда в юности, наша Лори считает себя его прапраправнучкой. Здесь, знаешь ли, нет незаконнорожденных детей. Во всяком случае, никто их таковыми не считает. Это тоже наследие кровавых веков. Во-первых, англичане насиловали женщин побежденных, и это нельзя назвать позором, потому что женщины были жертвами. Во-вторых, нас истребляли несколько веков подряд, жестоко, страшно, огнем и мечом, не щадя ни малых, ни старых. Поэтому нам дорог каждый ребенок, в чьих жилах течет кельтская кровь. Это будущий воин, или будущая мать воина.