Было ли кому выправлять положение и ликвидировать эти недостатки? Да, было. К 1940 году в нашем государстве сложился новый большой коллектив опытных военных руководителей, который мог по-настоящему поднять на должный уровень все важнейшие проблемы обороны государства. Это, в частности, показало и декабрьское военное совещание. Это же совещание выявило, однако, и то, что для успешной организации дальнейшей работы требуется перестановка кадров как в центре, так и на местах. И такая перестановка была произведена. Об этом я уже говорил выше.
Следует подчеркнуть, что в результате огромных трудовых усилий советского народа и правильного руководства Коммунистической партии наша страна и ее армия во всех отношениях и в первый период войны были потенциально сильнее гитлеровской Германии, но в связи с рядом ошибок в руководстве страной и вооруженными силами, а также и со стороны Наркомата обороны и Генерального штаба к началу войны наша армия на направлениях главных ударов гитлеровцев уступала вермахту в вооружении и частично в боевой подготовке. Она далеко превосходила ее, разумеется, в моральном отношении, но для победы этого было, конечно, недостаточно.
Еще накануне совещания я был назначен командующим войсками Северо-Кавказского военного округа. Однако вскоре, через месяц, за два дня до окончания сборов и совещания мне сообщили о том, что я получил новое назначение – на Дальний Восток командующим 1-й Особой Краснознаменной армией. Выезжать туда нужно было немедленно. Командование этой армией было, несомненно, делом более ответственным, так как она по количеству войск превышала Северо-Кавказский военный округ и, как меня предупредил нарком, должна была быть готовой к развертыванию во фронт. Мне предстояла большая и ответственная работа.
15 января 1941 г. я был на приеме у наркома С. К. Тимошенкo, а через несколько дней, быстро закончив свои дела в Москве, выехал на Дальний Восток. Семья моя пока оставалась в Вильнюсе. Вместе со мной на Дальний Восток отправлялись генерал-лейтенант И. В. Смородинов, назначенный на должность начальника штаба Дальневосточного фронта (до этого он был заместителем начальника Генштаба), генерал-майор М. А. Кузнецов, ехавший сдавать должность Смородинову, и полковник Н. А. Ломов, назначенный начальником оперативного отдела штаба Дальневосточного фронта. Это были генштабисты. Но мы, генералы – командующие округами и армиями, не знали их, мы далеко стояли от Генерального штаба, и никто не старался приблизить нас к нему. Генеральный штаб обязан был поддерживать тесную связь с командующими войсками военных округов и армий, чтобы оказывать определенное влияние на выработку единых взглядов в оперативно-стратегических вопросах, на изучение театров войны, вероятных направлений для действия в случае войны и т. д.
У меня остался очень неприятный осадок от разговора в Генеральном штабе, состоявшегося в январе 1941 г. Когда я уезжал на Дальний Восток, то зашел в Генеральный штаб, чтобы побеседовать по ряду оперативных вопросов. Я там не встретил той деловой обстановки, которая, как мне кажется, должна быть в общении между командующим армией и Генеральный штабом. На мой вопрос, какая же задача будет стоять в случае войны на Дальнем Востоке перед 1-й ОКА – обороняться или наступать, вразумительного ответа не последовало. Конечно, оперативные задачи войск в случае войны – это наивысшая секретность, святая святых, но командующие будущими фронтами должны их знать и целеустремленно готовить войска и штабы.
4 февраля 1941 г. в 20 часов курьерский поезд доставил меня к месту назначения в Ворошилов-Уссурийский. На вокзале нас встречали генерал М. М. Попов, от которого я должен был принять армию, начальник штаба армии Шелахов, заместитель командующего армией генерал-майор Берзарин, заместитель начальника политотдела армии дивизионный комиссар Романенко, другие генералы и офицеры.
Первое знакомство с армией по докладам начальника штаба, начальников родов войск и служб, а также по личным наблюдениям показало, что в соединениях и частях армии много недостатков. На второй день после приезда по плану было намечено совещание руководящего командного состава по подведению итогов боевой подготовки за первый этап зимнего периода обучения. Это было весьма кстати. Слушая доклады и выступления, я познакомился с состоянием боевой подготовки и обнаружил, что итоги боевой подготовки неудовлетворительны, а состояние дисциплины оставляет желать лучшего.
Бывший командующий армией генерал М. М. Попов – способный военачальник и замечательный человек. За очень недолгий срок пребывания на должности командарма он, естественно, не смог справиться со всеми недочетами.
Условия быта во многих частях оставляли желать лучшего. Меня поразила безответственность некоторых начальников. Пример. Одна из казарм артиллерийского полка 32-й стрелковой дивизии не топилась всю зиму из-за неправильно сделанного заключения смотрителя зданий, считавшего, что дымоходы печей проходят близко от балок и что это может стать причиной пожара. Казармы, построенные еще в 1903 году, всегда топились, ничего не случилось, а тут нашелся «дальновидный» бездушный работник. А между тем в казарме стояла очень низкая температура, люди просто замерзали, но об этом не знал ни командир дивизии, ни начальник политотдела.
Беда не в этом. Такие недостатки устранимы. Весть о том, что новый командующий лично проверяет хозяйства и строго взыскивает за недостатки, распространилась быстро, опережая мое появление в частях. Так что командиры наводили порядок еще до моего приезда. Для дела полезно, когда подчиненные лучше работают, на расстоянии чувствуя требовательность начальника. Меня больше беспокоило другое. Многие части, соединения и их штабы были недостаточно хорошо подготовлены в боевом отношении, а война могла разразиться внезапно, в любой момент.
13, 14 и 15 февраля я проводил учения со штабом 31-го стрелкового корпуса (командир корпуса генерал А. И. Лопатин), стремясь сразу же нацелить личный состав на исправление имевшихся недостатков.
Через несколько дней я был в Гродековском укрепленном районе и проверял стрельбу начсостава. Выяснилось, что только 30 % командиров выполнили упражнение. И так во многих частях. Тогда же по моему приказу было проверено состояние оружия и техники, в этом деле также были серьезные упущения. Оказалось, что более 450 артиллерийских орудий требуют ремонта, неисправно до 2000 оптических приборов, большое количество зарядных ящиков и упряжи. Не лучше обстояло дело с автотранспортом: около 3000 машин не на ходу, большинство без резины.
Принимал меры, заставляя всех, от своих заместителей до командиров подразделений, работать лучше. Постепенно был наведен порядок, поднялись дисциплина и организованность, наладилась боевая подготовка, ее результаты улучшились по сравнению с предыдущими месяцами.
Так мы работали весь февраль и половину марта. Но вот 18 марта был получен приказ: 1-ю Особую Краснознаменную армию разделить на две армии: 1-ю Краснознаменную и 25-ю армию.
Я сам понимал, что 1-я ОКА была очень большим и громоздким организмом. По своим масштабам это был настоящий округ или фронт. Поэтому решение о разделении армии было правильным и вполне своевременным, даже, пожалуй, несколько запоздалым.
Началась организационная работа по разделению армии, но не прекращалась и боевая учеба.
Много было планов по поводу размещения штаба армии, и наконец было определено, что штаб 1-й Краснознаменной армии будет находиться в г. Спасске. Я получил приказ до 1 июля полностью передислоцировать и разместить штаб армии на новом месте. Задача была не из легких, так как в Спасске совершенно не было свободного фонда помещений и все нужно было создавать заново.
Так шли дни в заботах о размещении частей, о том, чтобы ни на один день не прекращалась боевая учеба. А между тем надвигались серьезные события.
14 июня в печати появилось сообщение ТАСС, в котором говорилось, что якобы «Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего… слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательств к советско-германским отношениям».[12] В сообщении говорилось также о том, что СССР строжайше соблюдает условия договора с Германией, что проводимые сейчас летние сборы запасных частей Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии враждебными Германии по меньшей мере нелепо. Я сомневался: так ли это? Не наступает ли момент, когда должны скреститься наши мечи и нам придется выдержать смертный бой с фашизмом? Оно, понятно, так и было, хотя надо сказать, что подобное заявление относительно фашистской Германии сыграло отрицательную роль с точки зрения мобилизации нашего народа и армии на борьбу с гитлеризмом, который через неделю развязал войну против нашей страны.
