Историкам понадобилось немало труда, чтобы очистить биографию Антуана Франсуа Прево д’Экзиля от выдумок и домыслов. И, несмотря на это, никто никогда не скажет с уверенностью, что именно эти перипетии жизни мятежного аббата, именно этот приключенческий роман и есть его подлинная биография. Столь удивительных жизненных коллизий ничто не предвещало. Он родился в почтенной буржуазной семье, учился в иезуитской школе и с самой юности готовил себя к духовной карьере. Он должен был стать вполне обычным аббатом. Но так уж случилось, что в 1697 году на свет появился не аббат, а поэт…

Родиться — значит пошутить

Левьен Прево был королевским прокурором в маленьком Эдене, городке, который несколько десятилетий кряду переходил то во владения Франции, то Испании . Французским он стал только в 1659 году после завершившейся очередной франко-испанской войны.

День рождения второго сына, надо думать, вызвал шквал шуток у судейской братии. Поскольку, если верить популярнейшему французскому словарю Треву, первого апреля французы не упускают случая посмеяться. В этот день и родился будущий автор «Манон Леско».

Когда Антуан Франсуа подрос, его определили в эденский иезуитский колледж. Иезуиты прочили талантливому юноше большое будущее! После окончания заведения они уговорили господина прокурора — отца Антуана Франсуа — отправить его учиться в одно из крупнейших учебных заведений Франции: училище Генриха IV в городке Ла-Флеш, которое называли центром гуманитарных и теософских наук. Долго упрашивать прокурора не пришлось. Весь цвет учащихся королевства стекался туда, и прокурор не желал, чтобы его сын уступил другим в учености.

Уже тогда пятнадцатилетний юноша был страстно влюблен… в Иисуса . Как заметил Анатоль Франс, «есть такие пламенные натуры: они горят, не угасая, но огонь их меняет свою пищу». Наверное, поэтому через три года юный неофит, не задумываясь, поменял так удачно складывающуюся карьеру на будни простого солдата. Его душа ждала подвигов. В мечтах он получал офицерское звание, совершал героические поступки, спасал родину, чины следовали один за другим! И он опоздал совсем чуть-чуть. Многолетняя война за «испанское наследство» недавно окончилась. Утрехтский мир положил конец всем надеждам на военную карьеру. Прево выдали белый мундир, завили над ушами букли, сзади уложили волосы в кошель, дали мушкет и заставили маршировать. Он разозлился и… дезертировал. Воинский устав был так похож на монастырский! Принять молодого человека обратно иезуиты не захотели. Они уже не надеялись удержать его в своих стенах. Целый месяц юноша обивал пороги. Умолял, раскаивался, а потом отправился в Ватикан , к папе. С жалобой на иезуитов.

Встреча с папой так и не состоялась. В дороге Прево тяжело заболел, деньги кончились… И тут, как в авантюрном романе, так популярном в то время, ему на помощь пришел «добрый самаритянин» — некий офицер, который ссудил несчастного деньгами, определил в больницу, навещал его, поил, кормил. И в тот момент, когда растроганный Прево был готов назвать его другом или братом, открылась истинная причина этих благодеяний. Офицер оказался вербовщиком! Он предложил молодому человеку вступить в ряды французской армии. А когда тот отказался, предъявил ему счет на значительную сумму и пригрозил судом. Существует версия, что претензии «благодетеля» не были беспочвенными, и Прево действительно подписал контракт.

В этот раз служба была приятнее, чем в первый. Вероятно, молодой человек служил офицером — происхождение позволяло ему быть им. И как каждый мушкетер в те времена, он предавался забавам и любви. Но в какой-то момент проигрался в кости. Отец-прокурор был в бешенстве, и сын, спасаясь от преследования бывших друзей и властей, убежал в Голландию .

Отсидевшись там некоторое время, он решил вернуться домой. И вот по дороге во Францию случилось непредвиденное — впервые в его жизни.

Он встретил ее: «Она показалась мне столь очаровательной, что я, который никогда прежде не задумывался над различием полов, никогда не смотрел внимательно ни на одну девушку и своим благоразумием и сдержанностью вызывал общие похвалы, мгновенно воспылал чувством, охватившим меня до самозабвения».

Игра воображения

Ту, в кого он так мгновенно и страстно влюбился, везли в Луизиану. Так осуществлялась в те годы колониальная политика Франции. Владения в Новом Свете заселяли в первую очередь осужденными. Часто преступники и преступницы вступали в фиктивный брак. Для мужчин это был шанс начать жизнь заново, а для женщин — просто выжить. «Молодоженов поневоле» сковывали попарно, а женщин-одиночек — по шестеро. По прибытии они доставались переселенцам по жребию.

«Среди дюжины девиц, скованных по шести цепями… была одна, вид и наружность которой столь мало согласовывались с ее положением, что в любых других условиях я принял бы ее за даму, принадлежащую к высшему классу общества». Неизвестно, что натворила возлюбленная Прево и в чем ее обвиняли, но он решил «следовать за ней, хотя бы на край света». В Америке он будет свободен в своей любви, а самое главное, облегчит «хоть сколько-нибудь тяготы путешествия и будущей жизни несчастному этому созданию». Но идти за ней ему пришлось недолго: болезнь опять приковала его к кровати. И пока он метался в бреду лихорадки, арестанток привезли в Ла-Рошель, посадили на корабль, и он потерял ее навсегда.

Все это время мысли о духовной карьере не посещали Прево. Но теперь, когда жизнь и любовь закончились, келья привиделась ему единственным способом как-то скоротать остаток дней. Отныне его приютом стал бенедиктинский монастырь Сен-Вандрий около Руана. «Я с таким прилежанием взялся за занятия, что в немного месяцев сделал огромные успехи. Я занимался и ночью, а днем не терял даром ни минуты. Слава моя так прогремела, что меня уже поздравляли с будущим саном, который не мог меня миновать».

В 1721 году Антуан Прево принес монашеский обет.

Все это время господин прокурор был уверен, что его сына носят черти, к которым он его послал. Каково же было его удивление, когда он обнаружил сына, распростершегося на полу кельи и не отрывающегося от Распятия.

Однако ни изучение древних книг, ни преподавание теологии, ни усмирения плоти не могли удержать его в монастыре. Единственной отдушиной были редкие проповеди в соборе. Он говорил о соблазнах мира и слабостях плоти, а голубые и карие глаза прихожанок, умиленные и увлажненные, не могли оторваться от красивого монаха, так приятно рассказывающего о грехе. Прево, в свою очередь, тоже не мог не замечать этих взглядов из-под напудренных локонов, кружев и бантов. Его неудержимо влекло наружу. И он стал подавать прошения в другие монастыри. За семь лет монашеской службы Прево сменил восемь обителей — ни одна не оказалась пригодной для «негодного» монаха. В одном из писем Прево признается: «…я ни в какой степени не годен для монашества…»

Но кельи монастырей Блан-Манто и Сен-Жермен открыли удивительный талант этого человека. Спрятанная за монашескими стенами недоступная мирская жизнь, вкус которой он однажды почувствовал, безудержно завладела его воображением. Он стал писать. «Записки знатного человека, удалившегося от света» появились в печати в 1728 году и принесли автору огромную славу.

Но аббатом он все-таки стал. В 1726 году епископ Амьенский посвятил его в духовный сан. И Прево получил возможность покидать обитель и читать проповеди в парижских церквях и приютах.

Обрести и потерять

История, которая произойдет с ним в одном из таких приютов, будет горячо обсуждаться его современниками в салонах и гостиных Парижа. Была ли она подлинной и легла ли в основу знаменитой повести о куртизанке, или это одна из легенд — останется загадкой. Скорее всего, «Манон Леско» — это следствие не одного любовного эпизода, а целая жизнь, которую любвеобильный аббат переосмыслил как поэт.

В приютах тогдашней Франции содержались не только дети-сироты и немощные, но и «женщины легкого поведения». В первую очередь приюты были исправительными заведениями. В одно из таких, Сальпетриер, в октябре 1728 года приехал исповедовать аббат Прево.