— Будьте вы все прокляты.

— Лорелея…

— Я больше не желаю говорить об этом, — она пересекла комнату и потянула за шнурок звонка, вызывая Грету и других горничных. — Я должна привести себя в порядок к балу в честь возвращения Бонапарта, но ты можешь не сопровождать меня, — она ушла в свою комнату и закрыла дверь.

Дэниел допил свое вино. Сознание заволокло туманом, а ему сегодня как никогда раньше необходима была ясная голова. Куски головоломки не складывались в единое целое. Отец Гастон выдал себя как убийцу, но Дэниел нутром чувствовал, что он действовал не один. Кто-то отдал документы Жозефине. А сокровища короля Людовика спрятаны где-то в приюте, если только отец Джулиан уже не воспользовался ими. Оставалось все еще слишком много неясностей.

Пришел Сильвейн с запиской от Штокальпера и других швейцарцев: сегодня ночью, пока город будет праздновать возвращение Бонапарта, состоится побег Мьюрона.

Дэниел чувствовал, как две силы тянут его в разные стороны. Сердце подсказывало ему остаться с. Лорелеей, исправить зло, причиненное Жозефиной. Но он должен был участвовать в освобождении Мьюрона. Два вопроса, две тайны его сердца, которые сегодня ночью нужно было разгадать.

Люстры отбрасывали целое созвездие огней на сводчатый потолок галереи Дианы. В холле были установлены скульптуры древних римских героев. Здесь, вспомнил Дэниел, Людовик XVI устраивал свои пышные приемы.

Наполеон и Жозефина восседали во главе стола, установленного на помосте. Первый консул был одет в безупречного покроя консульский мундир, красный с золотым. На его жене было узкое, облегающее фигуру, платье золотистого цвета и нитка жемчуга, которая когда-то принадлежала Марии-Антуанетте.

Бонапарт рисковал всем. Сегодня и для прославленного Талейрана, и для изворотливого Фуше, и для большинства присутствующих победа в битве при Маренго была первым триумфом Бонапарта на посту консула Франции.

«Неужели они не видят, — удивлялся Дэниел, — что поддержка Бонапартом Республики была блестящим, шоу? Он не долго будет довольствоваться титулом первого консула. Его аппетиты невозможно утолить. Ему захочется единолично управлять государством. Уже сейчас у Бонапарта манеры и замашки не простого государственного деятеля, а монарха».

Но никто из присутствующих на веселом празднике, казалось, не понимал, что Республика, которую они построили на крови, очень быстро превратилась в военную монархию — империю Наполеона. Бонапарт не переписал историю. Он просто поменял игроков.

Дэниел оторвал взгляд от веселящейся толпы и посмотрел на парадную дверь. Почему Лорелея задерживается?

Он подошел к Сильвейну, который стоял у входа в галерею.

— Подходящая ночь, чтобы улететь на свободу, а? — прошептал Сильвейн.

Дэниел кивнул:

— Если все пойдет так, как мы задумали, наш герой покинет город до рассвета.

Он молил, чтобы Доминик Ларри исполнил свое обещание. Втягивать в это дело хирурга было рискованно, потому что Дэниелу пришлось признаться Ларри почти во всем. Но доктор Ларри не подвел Дэниела. Его гораздо больше заботило благополучие Лорелеи, чем государственные дела, и он согласился помочь. Он должен был прийти утром во дворец и предложить Лорелее экскурсию в госпиталь. Но вместо этого Ларри отвезет ее в порт Сен-Поль в восточной части города, где их будет ждать Дэниел. Они попытаются переправить Лорелею, хочет она того или нет, в самое безопасное для нее место — замок барона Неккера в Коппе.

Боже, как он стремился уехать из Парижа. Дэниелу хотелось увезти Лорелею от этой опустошающей душу и сердце праздной жизни при дворе Бонапарта и города, где за каждым углом притаились убийцы…

Дэниел снова вздрогнул, вспоминая нападение на мосту. Но из этого неприятного инцидента он сделал один важный для себя вывод. Дэниел узнал, что не его одного беспокоит безопасность Лорелеи. Оба — и Сильвейн, и Эмиль — защищали ее.

Обеспокоенным взглядом Дэниел снова осмотрел зал, стараясь разглядеть в толпе гостей знакомое лицо.

— Где, черт возьми, Лорелея? — спросил он Сильвейна.

— Грета, говорила о новом платье — подарке от Жозефины.

У Дэниела от ужаса волосы встали дыбом. Как неосторожно с ее стороны принимать подарки от волчицы, которая чуть не проглотила ее живьем. Своей агрессивностью она заразила и Лорелею, и ему оставалось только надеяться, что ее влияние со временем исчезнет.

Не переставая об этом думать, Дэниел вышел через высокие стеклянные двери на веранду. Воздух благоухал ароматом роз и свежескошенной травы. На этом самом месте восемь лет назад он сражался с ревущей толпой бунтовщиков. Теперь же только в его воспаленном мозгу жили воспоминания об этой бойне и ощущение того, что он шагает по крови.

Но странно, сегодня он уже не испытывал прежней боли. И все благодаря Лорелее. Теперь, когда он будет думать о Тюильри, он станет вспоминать ее, а не восемь сотен убитых швейцарцев. Гнетущая тяжесть вины начинала ослабевать.

И вдруг Дэниел почувствовал себя неуютно от одной мысли о том, что он теряет Лорелею, любовь и поддержка которой именно сейчас были ему так необходимы. Дэниел признался себе, что он живет только для нее и Мьюрона.

Суматоха в самом центре большого зала заставила его вернуться. Раздался женский визг, и танцующие пары отпрянули в разные стороны, освобождая место. С оглушающим звоном разбился бокал.

Болонка Жозефины с резким лаем металась среди собравшихся, Барри, виляя хвостом от радости, не отставал от нее ни на шаг. Лорелея, завернувшись в большую шаль, бежала следом за Барри.

Жозефина вцепилась в подлокотники своего похожего на трон кресла. Она открыла рот, но от ужаса не могла вымолвить ни слова, а Бонапарт в это время громко хохотал.

Заметив свою хозяйку, Фортюне бросилась к помосту. Барри открыл пасть и наклонил массивную голову, чтобы схватить свою добычу. Фортюне вскарабкалась по ступенькам, быстро проскочила под столом и, дрожа всем телом, улеглась на колени Жозефины.

Через несколько секунд Лорелея остановилась у основания помоста и схватила Барри за ошейник. Очаровательно зардевшись, она собрала рукой на шее шаль и присела в реверансе.

— Прошу извинить меня, — произнесла она, взглянув на первого консула и его жену. — Барри сбежал из наших апартаментов, прежде чём я успела остановить его.

— Он самый настоящий зверь, — заявила Жозефина, ощупывая Фортюне, пытаясь найти укусы. — Его бы следовало…

— …похвалить за то, что попытался очистить дворец от паразитов, — усмехнулся Бонапарт, подзывая лакея. — Отведите любимицу моей жены в безопасное место, — приказал он, бросив презрительный взгляд на дрожащую собачонку.

Лакей с Фортюне направился в апартаменты Жозефины. Сильвейн принял из рук Лорелеи Барри и потащил упирающегося пса к выходу из зала. С облегчением вздохнув, Лорелея снова присела в реверансе.

— Генерал, — произнесла она. Ее низкий голос привлек стоявших неподалеку гостей. — Примите мои поздравления по поводу вашей блестящей победы в Италии.

— Благодарю, — ответил первый консул, — еще несколько таких побед, как в этом походе, и мое имя войдет в историю.

— Вы правы, сэр.

Вытянув шею над морем голов, Дэниел мог увидеть сияющую, соблазнительную улыбку на прекрасном лице Лорелеи: улыбку женщины, осознающей свою привлекательность.

Лорелея увидела его. Их взгляды встретились. Глаза Лорелеи неестественно ярко сверкали. С улыбкой на губах она с вызовом посмотрела на Дэниела.

Сердце Дэниела сковало холодом. Он начал пробираться вперед сквозь толпу, но встал Бонапарт и со своего помоста объявил:

— Танцуют все! — он усмехнулся, заметив злобный взгляд Жозефины. — Я гораздо уютнее чувствую себя на поле битвы, но музыканты могут приладиться к моим шагам.

Честь, оказанная Лорелее, вызвала шепот среди гостей бала. Лакей унес ее шаль.

— Красавица, — пробормотал мужчина рядом с Дэниелом. — Наверное, это та маленькая швейцарка.

— Ах, какое платье! — заметил кто-то еще.