Бесполезно было прикидываться, что они обычные муж и жена, вместе начинающие обычный день. Он был убийцей, она — внебрачной принцессой, и оба они находились под ненавистным взором Жозефины Бонапарт.

— Ты вся мокрая, — сказал он, прищурившись от яркого утреннего света. — Что ты делала?

Лорелея уперлась локтями в подушку с обеих сторон от его головы. Ее улыбка была как крохотное чудо, одна из тех ее маленьких особенностей, которую он надолго сохранит в своем сердце после того, как он расправится с преследующими их неприятностями и они пойдут каждый своим путем.

— Я ходила прогуляться по саду с Барри. Его охватила тревога.

— Я же говорил тебе, чтобы никуда одна не выходила.

— Одна? — из гостиной донеслось чавканье Барри, который поглощал свой завтрак. — Со мной был пес весом сто пятьдесят фунтов.

— Следующий раз, когда захочешь прогуляться, разбуди меня.

— Но ты так сладко спал. Куда ты ходил вчера вечером, Дэниел?

— У меня были кое-какие дела.

— Это касалось Жана Мьюрона, да? — спросила Лорелея.

Дэниел не хотел говорить с ней о Мьюроне. Чем меньше она знала, тем было лучше. Кроме того, на первое время с нее достаточно будет обычных женских хлопот для ее таинственного перевоплощения из девочки с отдаленного высокогорного приюта в светскую даму.

Ее каштановые локоны и ресницы были влажными от тумана. Губы Лорелеи чуть приоткрыты и привлекательны, как только что распустившийся розовый бутон. Дэниел отвел взгляд в сторону, пытаясь думать о делах. Он должен проследить, — чтобы Сильвейн и Грета были подготовлены к любым неожиданностям и могли защитить Лорелею. Он же должен осуществить план освобождения Мьюрона, он должен…

Лорелея шумно поцеловала его, ее губы были свежи и холодны. Сразу все его мысли куда-то испарились. Дэниел слизал влагу с губ Лорелеи, а его руки уже скользнули под рубашку и ласкали нежное теплое тело.

С губ Лорелеи сорвался тихий стон, она доверчиво прильнула к его груди так тесно, что Дэниел мог слышать частые удары ее сердца. Чувство огромной радости затопило его. Он ожидал, что она изменится в их браке, когда пройдет новизна и она станет более опытной, менее непосредственной. Но Лорелея все еще не утратила ощущения чуда.

— Ты ведешь себя так, — прошептал он, — как будто первый раз занимаешься со мной любовью.

Она вздрогнула, и ее дрожь отдалась в его теле теплой волной.

— А я-то надеялась, — прошептала она прямо в его губы, — что у меня уже получается лучше.

Как у нее может получаться лучше то, что она уже и так делает как волшебница, которая с упоением творит свои чудеса? Тихо рассмеявшись, Дэниел принялся расстегивать ее жилет.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — сказала Лорелея, садясь на мужа верхом.

— И что это? — спросил он, слушая вполуха.

Она высвободилась из жилета и подняла полы рубашки, снимая ее через голову. Ее руки запутались в длинных рукавах, и голос Лорелеи звучал приглушенно. Дэниел лежал, прикованный к кровати видом ее упругой груди, похожей на два золотистых персика в лучах раннего солнца.

— …здесь, — закончила она, сняв с себя, наконец, рубашку.

Его руки скользили по ее телу.

— Что?

— Я говорю, что отец Джулиан, отец Ансельм и отец Эмиль здесь.

Дэниел подскочил на кровати, сбросив ее с себя на смятое одеяло. Его желание сгорело в жарком пламени надвигающейся опасности.

— Где? — спросил он. — Здесь? В Париже?

— Да. В монастыре Фенлант. Значит ли это, что ты не собираешься заняться со мной любовью?

Он взял ее лицо обеими руками и крепко поцеловал.

— Позже, моя дорогая.

— Напомни мне, чтобы я держала рот на замке до тех пор, пока не закончим заниматься любовью, — сказала она.

Дэниел начал натягивать на себя одежду.

— Ты их видела? Разговаривала с ними?

— Да, — она вновь надела свою рубашку. Ее кудрявая макушка появилась в прорези горловины. — Утром Барри привел меня прямо к ним. Кажется, Бонапарт был так им благодарен за помощь, что пообещал приюту щедрый подарок. Отец Джулиан и другие приехали лично принять награду.

— Понятно, — пробормотал Дэниел. — Ты спросила их?

Она кивнула. В ее глазах появилась боль.

— Это был отец Гастон. Отец Джулиан сказал, что он исчез в тот день, когда мы ушли. Я даже и подумать не могла, что отец Гастон способен причинить кому-то зло.

Мысли Дэниела лихорадочно работали. Отец Гастон мертв. Но не было ли у него сообщников среди каноников?

Лорелея закусила губу.

— Отец Дроз вместе с собаками нашел тело, но они не смогли достать его из каньона. Они уверены, что его смерть произошла в результате несчастного случая, Дэниел, — она посмотрела на него с мукой. — Я ничего не стала им рассказывать.

Дэниел горько усмехнулся. Он научил ее лгать.

— Ты рассказала им о нас?

— Конечно.

Он пожалел, что не видел их лица в этот момент.

— И как они прореагировали?

— Отец Ансельм разрыдался. Отец Джулиан наверняка отругал бы меня, если бы мы были одни. Но теперь я — замужняя женщина. Он не может распоряжаться моей жизнью.

— Они остановились в монастыре?

— Да. Они сказали, что мадам Бонапарт очень на этом настаивала.

«Бьюсь об заклад, что так оно и было», — подумал Дэниел. Теперь он был уверен, что вчера она солгала ему, будто не имеет никакого отношения к каноникам.

В комнату прибежал Барри и лизнул руку Дэниела, приветствуя. Рассеянно погладив пса, он проговорил:

— Лорелея, в Тюильри есть кое-кто еще из приюта Святого Бернара.

Она рассмеялась:

— Кто? Барри?

— Сильвейн.

Ее лицо побледнело и напряглось, а руки вцепились в дорогую ткань покрывала.

— Зачем он здесь?

— Он будет твоим лакеем.

— Это не ответ.

— Я велел ему ехать в Париж. Помогать Мьюрону, а теперь присматривать за тобой. Этот город — очень опасное для тебя место.

— Дэниел, — она подтянула колени к груди. — Я не перенесу встречи с ним. Почему ты не посоветовался со мной, прежде чем нанять его?

— Потому что я твой муж, — он заставил себя сказать ей суровую правду. — Отец Джулиан не может управлять твоей жизнью, а я могу.

Она упрямо подняла подбородок:

— Он убил Красавицу.

— Это был несчастный случай, — сказал Дэниел.

— Сильвейн — меткий стрелок. У него не бывает несчастных случаев, даже несмотря на его признание отцу Джулиану.

— Черт возьми, Лорелея, он же всего лишь юнец. Неужели ты не можешь простить его? Ради всего святого, он же любит тебя!

Она моргнула, ее глаза расширились от удивления.

— Как легко ты говоришь о любви Сильвейна. Но странно, что ты сам никогда не говорил, что любишь меня.

Он не мог. В его глазах промелькнула боль, когда он понял, какие у него ограниченные возможности. У него не было права на эту любовь.

— Ты принимаешь Сильвейна как своего лакея. И покончим с этим.

— Но это не значит, что я прощу его.

Дэниел уныло посмотрел на Лорелею и наклонился, чтобы надеть сапоги. Было время, когда ее душа была светлой и свободной, когда она прощала с такой же легкостью, как и улыбалась. В его руках она научилась не доверять, огорчаться и ненавидеть. Если она не могла простить Сильвейна, что она будет думать о Дэниеле, когда откроется вся ложь и он предстанет перед ней таким, каков он есть на самом деле?

— Я еще нанял горничную, — сказал он. — Швейцарская девушка по имени Грета де Вир. Думаю, что она тебе понравится.

— Надеюсь, она знает свое дело? — холодно спросила Лорелея. — Потому что я в этом ничего не смыслю.

Раздался стук в дверь. Дэниел открыл ее и впустил горничную, которая внесла поднос с шоколадом и булочками.

Лорелея с жадностью набросилась на завтрак. Дэниел наблюдал, вспоминая, как первый раз завтракал с ней. В тот день, четыре месяца назад, ему и в голову не могло прийти, что она, рассыпающая крошки на измятой кровати, будет нестерпимо желанна ему. Дэниел улыбнулся над иронией судьбы.