А рядом, одетая в забрызганные грязью брюки и измятую рубашку, уставшая, но сияющая от счастья, стояла незаконнорожденная принцесса.

Она легко подтолкнула Дэниела в бок.

— Я… — хриплым голосом вслед за священником Дэниел произнес слова клятвы.

Этого не должно было произойти. Он собирался доставить Лорелею в Коппе, чтобы там, под покровительством барона Неккера и его дочери, девушка смогла спокойно продолжить свое образование. И никто бы не узнал, кем была Лорелея на самом деле. Ее след был бы надолго потерян. Но Бонапарт — по настоянию Лорелеи — отнял у него право выбора. Глупцы. Как мог Дэниел заботиться о ней? Он не годился в мужья. Обещания почитать и защищать женщину были для него пустым звуком. Дэниел с трудом проговорил:

— Клянусь.

Затаив дыхание, Лорелея слушала слова первого консула. Ее решительное «клянусь» громко прозвучало на площади Аосты, вызвав веселый гомон в рядах солдат.

— Объявляю вас мужем и женой, — произнес первый консул, закрывая книгу гражданских кодексов, и священник благословил их союз.

Вот и все. Дэниела все это время не покидало чувство, что эта юная женщина станет его погибелью.

Священник обратился к присутствующим на площади с проповедью, но Дэниел плохо слушал его. Он весь был во власти своих мрачных мыслей.

Дурак — вот он кто, потому что упустил возможность тайком удрать из лагеря. Вместо этого он позволил Лорелее пойти помолиться о Мишеле. Дэниел чертовски устал и поддался искушению поспать несколько часов, которые стали для него роковыми.

Его разбудили адъютанты Бонапарта. Первый консул, доложили они ему, решил, что брак — это превосходная идея. Исполнить самое сокровенное желание двоих — это самое малое, что он может сделать для человека, который уничтожил вражескую ключевую огневую позицию, и для женщины, которая не жалея себя работала, спасая жизни солдат.

На яростные протесты Дэниела первый консул ответил прямой угрозой. Вкрадчивый, низкий голос Бонапарта все еще звучал в его ушах:

— Женись на девушке, а не то я сам распоряжусь судьбою незаконнорожденной дочери Людовика XVI [19].

Деревенский священник начал говорить о символах веры. Из-под треуголки, бросавшей тень на его лицо, Бонапарт пристально смотрел на Дэниела. Фигурный медный эфес его церемониальной шпаги, украшенной серебром, блестел в лучах заходящего солнца. Каждая клеточка его тела излучала непоколебимую уверенность в своей правоте.

Как много он знал? Наверняка, Жозефина не отважилась бы посвятить мужа в свои черные планы уничтожения принцессы Бурбон. Тогда зачем он так настаивал на их браке?

На этот вопрос был один ответ.

Какой самый лучший способ, исключая убийство, разбавить королёвскую кровь Лорелеи, как не выдать ее замуж за простолюдина? Если роялисты когда-нибудь обнаружат побочную дочь Людовика XVI, они не смогут использовать ее для заключения брачного союза с врагами Франции. «Если только, — почувствовав себя неловко, подумал Дэниел, — они убьют меня и сделают ее вдовой».

С едва заметной дрожью Дэниел повторил слова заключительной молитвы. Он стоял, освещенный золотистыми лучами заходящего солнца, тупо глядя перед собой. Дэниел чувствовал присутствие Лорелеи — ожидающей, желающей и доверяющей.

— Почему вы не торопитесь поцеловать счастливую новобрачную? — насмешливо спросил Бонапарт, вызывающе глядя в растерянное лицо Дэниела. — Я всегда считал, что Ворон — человек действия. Дэниел повернулся к Лорелее и взял ее за руки. О Боже! В янтарной глубине ее глаз светилась такая любовь, что Дэниел задохнулся от изумления. В ожидании поцелуя она провела языком по губам. Неосознанный соблазняющий жест привел его в замешательство. И Дэниел Северин, опытный соблазнитель, почувствовал, что боится. Брак, освещенный церковью, давал Лорелее право требовать от Дэниела выполнения супружеских обязанностей. Она ожидала, что он займется с ней любовью. Неужели Лорелея не понимает, что даже разговор с самим папой римским не сделает из него хорошего мужа? Дэниел наклонился и нежно поцеловал свою жену. Ее губы были мягкими и нежными, как лепестки альпийских роз; ее дыхание было свежим, как весенний ветер, приносящий с горных лугов аромат первых цветов. Шелковистые волосы крупными завитками рассыпались по плечам.

Лорелея приоткрыла рот, и поцелуй, слаще запретного плода, захватил его; сладостная истома разлилась по его телу. Этот поцелуй таил в себе страсть и соблазн. Он словно утонул в ней, ощущая ее всю в своих руках.

Со стороны мужчин послышались непристойные замечания. Они искренне радовались чужому счастью и были не прочь повеселиться после боя, ожидая назавтра следующего. Они собирались завоевать мир. Бонапарт убедил их в этом. Но для многих из них этот праздник будет последним.

— В доме через площадь для вас приготовлена комната, — сказал Бонапарт. — Ведите туда свою жену на ночь, гражданин Северин.

Лорелея как сорока порхала по свежеубранной комнате. Она присела на стул у круглого стола.

— Ты только посмотри на эти яства, — воскликнула она, извлекая из вазы черную оливку. Девушка приподняла куполообразную крышку с тарелки и вдохнула исходивший аромат. — Макароны с арахисом. Очень вкусно.

Притащился Барри и по-хозяйски обошел комнату, обнюхивая каждую вещь и фыркая от новых, незнакомых запахов. На сосновый паркетный пол из его рта капала слюна. Сжалившись, Дэниел бросил ему хрустящую булочку.

Позабыв о своем голоде, Лорелея подбежала к окну.

— Кружевные занавески, — воскликнула она, щупая пальцами изящной работы ткань.

Для нее все было внове, и девушка по-детски восхищалась привычными для других вещами.

— У нас окна выходят в сад. Как здорово!

Дэниел выглянул на улицу. Крошечный дворик был огорожен выщербленной непогодой каменной стеной, по которой вились редкие розы, а в горшках вдоль посыпанной гравием дорожки стояла сирень.

— Действительно, очень хорошо, — сдержанно произнес Дэниел.

Он подошел к столу, налил из тяжелого глиняного кувшина вина и залпом выпил.

— Боже, посмотри на эту ванну, — сказала Лорелея, заглянув за ширму.

Он отодвинул ширму в сторону. В маленьком закутке стояла длинная медная ванна, на краю которой лежало белоснежное белье. От поверхности воды поднимался пахнущий розами пар. Дэниел припомнил неуклюжие сидячие ванны приюта и сообразил, что она никогда не видела таких.

— Господи, а это что? — спросила Лорелея, поднимая расписной фарфоровый горшок.

Дэниел усмехнулся:

— Это… для личных нужд.

— О, и это здорово, правда?

Эта простая комната с добротной мебелью могла бы служить бельевой для леди, которых Дэниел знал интимно. Но Лорелее она показалась настоящим дворцом. И, похоже, Лорелее нравился вкус происшедших с ней перемен. Но с чем еще ей как его жене придется столкнуться в дальнейшем?

— Зачем ты просила Бонапарта поженить нас? — чуть ли не шепотом спросил он.

Она взъерошила свои блестящие кудри:

— Ты начинал трусить. А я не хотела потерять тебя. И ты сам еще можешь не сознавать того, но для тебя будет катастрофой, если потеряешь меня.

Он отвел в сторону взгляд, онемев от категоричности ее заявления.

Лорелея вернулась к столу.

— Мне здесь очень нравится, Дэниел. Здесь все превосходно, — девушка попробовала вино, закрыв от удовольствия глаза. Она выглядела восхищенной, прекрасной и соблазнительной. — Ты знаешь, что делает все это еще более привлекательным?

«Твое тело под тонкой рубашкой», — подумал Дэниел.

— Не могу догадаться, — вслух произнес он.

— Это наша свадебная спальня.

У Дэниела пересохло во рту, и он поспешил наполнить свой стакан вином.

— Лорелея, сядь.

Они сели напротив, отделенные друг от друга столом, заставленным простыми крестьянскими кушаниями.

— Мы слишком поспешно поженились.

Она рассмеялась, хлопнув себя по бедрам:

— Поспешно! Бог мой, Дэниел, я бы сошла с ума, если бы пришлось ждать чуть больше.