Чтобы подчеркнуть почетное положение Вавилона, он назначил его царем 17-летнего Камбиза — своего старшего сына от знатной персиянки Кассанданы. Как подобает восточному владыке, Кир завел гарем из дочерей покоренных владык, но сыновей у него родилось только двое — Камбиз и Бардия (он же Смердис).

После двадцати лет войн царь смог наконец сосредоточить силы на обустройстве своей империи, протянувшейся от Инда до Босфора. Оставив власть местным царям, он поставил рядом с каждым перса-советника. А чтобы тот мог оперативно доставлять сведения в центр, распорядился устроить по всему государству сеть почтовых станций, где гонцы передавали друг другу письма или устные послания. «Кто владеет информацией, тот владеет ситуацией», — мог сказать он. Содержали станции местные правители; еще от них требовали вооруженные отряды на случай войны, но не разоряли налогами, не отбирали золото и самоцветы — Кир, с юности привыкший к аскетичной жизни, так и не приобрел вкуса к роскоши. Царь не навязывал покоренным народам своих богов: сохранив веру в арийского Ахура-Мазду, он в Вавилоне поклонялся Мардуку, а в греческих городах — Аполлону. Языком управления в империи стал не персидский, еще не знавший письменности, а арамейский — язык вавилонских писцов и еврейских торговцев.

Вникая в хитрости политики, Кир старался сохранить простые и строгие законы своих арийских предков, о которых не без удивления повествует Геродот: «Главная доблесть персов — мужество… Детей с пяти до двадцатилетнего возраста они обучают только трем вещам: верховой езде, стрельбе из лука и правдивости… У них даже сам царь не имеет права казнить человека за проступок до рассмотрения его вины… По утверждению персов, у них не было случаев убиения родного отца или матери… Нет для них ничего более позорного, как лгать или делать долги». Правда, уже в те времена хваленые добродетели персов слабели под влиянием зарубежных обычаев и мод: «Они носят мидийскую одежду, считая ее красивее своей, а на войну надевают египетские доспехи. Персы предаются всевозможным наслаждениям и удовольствиям по мере знакомства с ними. Так, они заимствовали от эллинов любовное общение с мальчиками».

Кира, похоже, не волновала опасность того, что его немногочисленный народ растворится в многонациональной империи. Казалось, он даже торопил этот процесс, стараясь связать всех подданных общим языком, общими законами, общим управлением. Построив в центре своих владений новую столицу, великолепный Персеполь, он уравнял с ней другие столицы — Вавилон и Экбатаны. Обустройство Персеполя было еще не закончено, когда Кир вдруг двинулся в очередной военный поход — на далекую окраину империи, где жили кочевые племена массагетов. Зачем? Кочевники не угрожали его власти, у них не было ни золота, ни серебра. Может быть, царь услышал от какого-нибудь купца о далеком Китае и пожелал покорить эту страну? А может, его сердцу степняка просто стало тесно в глиняных лабиринтах восточных городов? Во всяком случае, весной 530 года до н. э. он отправился в поход, ставший для него последним.

О массагетах никто ничего толком не знал. Тот же Геродот рассказывал о них сущие сказки: «Каждый из них берет в жены одну женщину, но живут они с этими женщинами сообща… Если кто у них доживет до глубокой старости, то все родственники собираются и закалывают старика в жертву, а мясо варят вместе с мясом других жертвенных животных и поедают. Так умереть — для них величайшее блаженство». Где они жили, тоже неясно. Отец истории говорит о землях за Араксом, то есть на Кавказе, но большинство ученых считают, что речь все же идет об Амударье (Оксе); позже массагеты и близкие им саки жили именно в Средней Азии. Другие авторы думают иначе. Например, автор «Истории Вавилона» Берос ведет речь о походе Кира на иранских дахов, а Ктесий — на неких дербиков.

Подробности похода мы знаем опять-таки в изложении Геродота. По его данным, Кир вначале попросил руки царицы массагетов Томирис, но она «поняла, что Кир сватается не к ней, а домогается царства массагетов, и отказала ему». Тогда началась война. Степняки применяли обычную тактику заманивания врага вглубь территории, которая позже погубила войско пошедшего на скифов персидского царя Дария. Вначале Киру везло: в одном из боев он захватил в плен сына царицы Спаргапейта и по своему обычаю отпустил его, но гордый юноша счел это бесчестьем и покончил с собой. Тогда убитая горем мать собрала все силы массагетов и обрушилась на персидское войско. В ходе этой «самой жестокой из битв» погибли почти все персы, только царский сын Камбиз сумел уйти с маленьким отрядом. Сцена гибели Кира, описанная Геродотом, вошла в школьные учебники: «Томирис наполнила винный мех человеческой кровью и затем приказала отыскать среди павших персов тело Кира. Когда труп Кира нашли, царица велела всунуть его голову в мех. Затем, издеваясь над покойником, она стала приговаривать так: «Ты хотел крови — напейся же ее досыта!»

Похоже, тело Кира все же выкупили у кочевников, поскольку оно было похоронено в каменной гробнице в городе Пасаргады, чудом сохранившейся до сих пор. На гробнице красовались барельеф с портретом царя и лаконичной надписью «Царь Кир, Ахеменид», а внутри горел вечный огонь. Две сотни лет могила основателя империи оставалась неприкосновенной, несмотря на политические передряги. Сразу после смерти отца Камбиз казнил своего брата Бардию и многих его сторонников. Потом отправился в поход на Египет, учинил там много жестокостей и погиб от случайной раны. Власть в столице захватил самозванец, выдававший себя за Бардию, империя едва не развалилась, но ее спас дальний родственник Кира Дарий (Дараявауш), ставший новым шахиншахом. Персидская держава просуществовала до похода Александра Македонского, когда на ее развалинах возникли новые царства. Во время похода гробницу Кира все же разграбили, но не нашли там никаких богатств. Узнав об этом, Александр воскликнул: «Какой достойный пример для правителей!» И мы можем с ним только согласиться.

Вадим Эрлихман

Изображение больных чахоткой как воплощение неотвратимой смерти прошло через все искусство XIX века. Фото: AGE/EAST NEWS

Бледное лицо, впалые щеки, на которых играет неестественно яркий румянец, и регулярные приступы кашля, оставляющие на платке кровяные пятна, позволяли ставить безошибочный диагноз — туберкулез. Эта болезнь стала «чумой XIX века». Наверное, поэтому ей принадлежит рекорд по числу погибших от нее литературных персонажей. Впрочем, и в реальной жизни жертв этой болезни очень много. Достаточно вспомнить И.И. Мечникова, А.П. Чехова, В.Г. Белинского, И.Ф. Шиллера, Ф. Шопена, Р. Роллана, Ф. Кафку и многих-многих других. Сто лет назад в европейских странах на долю этой болезни приходилось до четверти всех смертей.

Туберкулез преследует человечество многие тысячелетия. Характерные для него изменения были обнаружены на костях архантропа, жившего полмиллиона лет назад на территории современной Турции . Но так как доказать их истинное происхождение не представляется возможным, в официальных источниках самыми древними туберкулезными больными принято считать мать и ребенка, живших около 9000 лет назад неподалеку от Хайфы. Из их останков, найденных в 2008 году израильскими археологами, удалось выделить ДНК смертоносного возбудителя.

Следы этой болезни обнаруживаются у египетских и перуанских мумий, ее симптомы упоминаются в знаменитом вавилонском кодексе Хаммурапи, подробное описание болезни можно найти в трудах Гиппократа. И все это время врачи спорили о причинах ее возникновения. И только в 1882 году знаменитый микробиолог Роберт Кох окончательно доказал инфекционную природу, выделив возбудителя. В современной систематике эта бактерия называется Mycobacterium tuberculosis (впрочем, вызывать заболевание могут и две другие, «родственные» ей бактерии — M. bovis и M. africanum), но тем не менее ее нередко называют «палочкой Коха», отдавая дань первооткрывателю.