Зариба сегодня часто заменяет на блокпостах колючую проволоку. Фото: STUART FREEDMAN/PANOS/AGENCY.

PHOTOGRAPHER.RU

Главная палка страны

Если набрать в строке любого поискового сайта слово «хангол», то результатом в лучшем случае будет лишь статья о венгерском глаголе «хангол», что значит «настраивать». По какой-то невероятной несправедливости главный сомалилендский сувенир и негласный национальный символ совершенно неизвестен за пределами страны. Лишь однажды хангол был вскользь упомянут европейскими путешественниками: в книге англичанина Чонси Хью Стиганда «В Абиссинию через неизведанные земли» (1910). Однако его описание хангола ограничилось одной фразой: «Палка с рогатиной на одном конце и с крюком на другом, используемая для того, чтобы при изготовлении зарибы подцеплять и подталкивать вперед ветки». Полагая, что слово зариба известно всем его читателям, Стиганд не стал уточнять, что это такое. На самом деле термином «зариба» обозначаются невысокие заборы из уложенных друг на друга небольших кустов, срубленных целиком под корень. Такие заборы окружают деревни и загоны, надежно защищая их от хищников и вороватых бабуинов. Так как зариба — это, строго говоря, эквивалент колючей проволоки, для ее строительства выбираются самые колючие разновидности пустынных кустов. Работа с таким материалом весьма опасна и может оставить глубокие, подолгу не заживающие царапины, нарывы и занозы. Для того чтобы этого избежать, и нужен хангол, который даже сегодня есть у каждого деревенского жителя. Как и писал Стиганд, это действительно палка, на одном конце которой — рогатина, а на другом — крюк. Крюк служит для того, чтобы, подцепив куст, нагнуть его к земле, открывая доступ к корню для топора. Кроме того, с его помощью нарубленные кусты стаскиваются в нужное место. Рогатина же служит для того, чтобы пододвигать секции ограды друг к другу, уплотняя их. Хангол — это еще и оружие, которым можно отгонять собак и попрошаек. А также (возможно, даже в первую очередь) это элемент стиля — до сих пор все модели в обязательном порядке расписываются национальными узорами, а иногда покрываются лаком. Несмотря на утилитарное предназначение, продаются ханголы отнюдь не в хозяйственных лавках. На главном рынке Харгейсы ими торгуют с тех же лотков, что и духовной литературой или одеждой для хаджа. Необходимо помнить, что по сомалилендским меркам хангол — вещь отнюдь не дешевая. За расписанный, но не покрытый лаком вариант просят полтора доллара. Цены на лакированную версию могут достигать трех.

Лаас-Гиль. Туризм под конвоем

...Я шел по пустыне и с ужасом следил за тем, как садилось солнце. Автоматчик давно отстал. Вначале я оглядывался и даже махал ему рукой, а потом перестал. Я был налегке и в кедах. Он — в мешковатой форме, с раздолбанным «калашниковым» и в тяжелых пластмассовых шлепанцах. Наверное, с моей стороны было нехорошо бросать его посреди пустыни. Тем более что он был приставлен ко мне самим министром культуры. Но солнце должно было сесть через полтора часа, а до пещер Лаас-Гиль оставалось еще несколько километров.

Прогулка по пустыне не была запланирована. Три часа назад в Харгейсе я сел в машину. Она быстро мчалась по плохой асфальтовой дороге, а потом, сбавив скорость, пронеслась мимо подбитого еще в начале 1990-х танка и въехала в крошечную деревню Лупато. Из низких глиняных домов выходили удивленные высокие люди. За их спинами робко жались удивленные козы. Автоматчик поднял с пола свой автомат и вертикально установил его на сиденье. Ему дали приказ охранять меня, и здесь, в Лупато, у него наконец появился повод это продемонстрировать. Под удивленными взглядами машина проехала деревню насквозь.

Сразу за домами начиналась пустыня. Мелкие камни со свистом полетели из-под колес, сама машина весело подпрыгивала на крупных. Ствол автомата методично заколотил в крышу. В глазах автоматчика появилось что-то вроде тревоги.

Считается, что на сегодняшний день в пещерном комплексе Лаас-Гиль обнаружено и отмыто не более 20% наскальных изображений. Фото:  

ALAMY/PHOTAS

И тут отвалился глушитель. Машина успела отъехать от Лупато совсем немного, низкие глиняные дома еще виднелись вдали. Водитель выругался и полез под машину. Его белая рубашка в один момент стала грязно-коричневой. Ржавый глушитель лежал в стороне, как сбитая грузовиком собака. «Это надолго», — сказал водитель. До Лаас-Гиль оставалось еще не меньше семи километров. Солнце постепенно катилось к горизонту. «Надолго», — согласился я и быстро пошел вперед. Автоматчик какое-то время стоял рядом с машиной, пытаясь определить, кому сейчас больше требуется помощь, а потом побежал за мной.

Мы шли вместе не больше пяти минут, а потом он отстал. Без автоматчика я прошел, наверное, пять километров и вдруг увидел идущего навстречу полицейского. Наверное, нужно было удивиться. Но я не удивился. Здесь, в пустыне, полицейский мог охранять только Лаас-Гиль, и, значит, он пришел оттуда. Мы поравнялись, пожали руки и молча пошли рядом, глядя на то, как солнечный свет постепенно приобретает красный закатный оттенок и как от редких невысоких кустов вытягиваются длинные тени.

В какой-то момент полицейский поднял обе руки вверх и сложил из них гору. Потом резким движением правой перерубил гору пополам и сказал: «Лаас-Гиль». Я посмотрел вперед. Там, вдали, виднелась невысокая песчаного цвета гора с аккуратно срезанной вершиной. Это и был Лаас-Гиль — крупнейший и древнейший во всей Африке комплекс пещер с наскальными изображениями. «Верблюжий источник» — так это переводится с сомалийского. Но верблюдов вокруг не было.

Рисунки, многим из которых 10 000 и даже 11 000 лет, в 2002 году обнаружили французы. Они пробыли здесь всего несколько месяцев: сделали сотни фотографий, натянули перед парой пещер колючую проволоку и навсегда ушли.

Теперь, тщательно сторонясь оставленных заграждений, здесь бродили только покрытые пылью голодные бабуины. Их шерсть сверкала на закатном солнце пыльным золотым блеском. Крупные самцы, распушив гривы, смотрели на нас сверху вниз, недовольно порыкивая на мелких, которые торопили всю стаю к бегству. «Манки», — на всякий случай пояснил полицейский. Только когда мы начали подниматься к первой пещере, они неохотно — сплоченной мохнатой кучей — принялись поспешно уходить за гребень горы, оставляя за собой небольшое песчаное облако.

По данным ООН, уровень грамотности в Сомалиленде — 37,8%, что можно считать достаточно высоким показателем. Фото: STUART FREEDMAN/PANOS/AGENCY.

PHOTOGRAPHER.RU

Лаас-Гиль — это тысячи наскальных изображений, оставленных жившими в этих пещерах с IX по III тысячелетие до н. э. скотоводами-кочевниками. Их богом была корова. Если верить исследованиям, коровы тогда были очень мелкими — значительно меньше современных. Но бог не может быть меньше человека, и кочевники Лаас-Гиль рисовали корову в два человеческих роста. Нарисованные 10 000 лет назад люди едва доставали нарисованным 10 000 лет назад животным до груди. Сами коровы, густо покрывающие пещерные своды, по виду казались очень далекими от своих потомков. Их странные вытянутые шеи с геометрическими узорами напоминали какие-то инородные объекты, однако на самом деле символизировали церемониальные одеяния, в которые древние укутывали скот во время обрядов.

Почитаемые животные были прорисованы тщательнее, чем поклоняющиеся им люди и тем более путающиеся в ногах у людей собаки. Древние кочевники рисовали многое из того, что видели вокруг — даже жирафов, которые давно ушли из этого региона на юг. Но всех тех, кто не давал им молоко, они изображали очень условно. Короткая черта — голова, длинная черта — тело, четыре черты — ноги: это собака. Длинная черта — шея, короткая черта — тело, четыре черты — ноги: это жираф. Бабуинов кочевники не рисовали вовсе.