— Неужели ты собираешься спорить со своим будущим супругом?

Взгляд у него был такой, что у Глэдис закружилась голова.

— Ты же пошутил, — пробормотала она.

— Разве?

— Хотел их позлить побольше.

— Неужели ты и впрямь так считаешь?

Он повел Глэдис к лестнице, они поднялись наверх и пошли по коридору, который раньше, когда она ребенком попадала сюда, вызывал у нее благоговейное восхищение — на стенах портреты предков славной фамилии. Ларсон подвел девушку к двери в конце коридора, двери в его комнату.

К счастью, хоть эта комната осталась такой, как была, — Линда, видимо, еще до нее не добралась. В контраст всем остальным комнатам в доме, изуродованными цветастыми обоями, здесь сохранился строгий декор и изысканный интерьер. Стены голубовато-серого оттенка служили отличным фоном для мебели темного дерева. Два огромных окна выходили в сад.

Глэдис осталась стоять в дверях, прислонившись к косяку. Ларсон шагнул вперед.

— Моя спальня, — сказал он, обернувшись.

Потом подошел к Глэдис и нежно провел ладонью по ее щеке. От этого прикосновения девушка вздрогнула.

— Ты, правда, хочешь жениться на мне? — спросила она.

Он засмеялся.

— Боже, ты так это произнесла, будто я намереваюсь совершить нечто ужасное!

Звук его голоса гипнотизировал ее, перед глазами плыл какой-то туман, мысли путались…

— Ты собираешься жениться на мне только ради того, чтобы спать со мной? — воскликнула она в отчаянии.

— А что, разве тебе это будет так неприятно?

У Глэдис едва не подкосились ноги, она почувствовала, что слабеет, и крепче схватилась за спасительный косяк двери. Словно заметив это, Ларсон взял ее за руку.

— Да, будет, — ответила она храбро, попыталась высвободить руку, но не тут-то было.

— В таком случае, — Ларсон погладил девушку по волосам, — я вот что скажу: я хочу жениться на тебе потому, что безумно влюбился. Как насчет этого?

— Ты влюбился в меня?

— Ну вот, ты повторяешь все мои слова. Это плохая привычка.

— Пожалуйста, Ларсон, — прошептала она. — Не дразни меня.

— Милая моя! — И он поцеловал ее, сначала легонько, а потом крепче. — Я никогда не был так серьезен, как сейчас. Много лет назад, когда мы дружили детьми, я считал тебя забавной малышкой и не мог даже предположить, что ты превратишься в настоящую колдунью, а я поддамся твоим чарам.

Глэдис обвила его шею руками. Ларсон любит ее! Возможно ли это? Голова шла кругом и все плыло перед глазами.

Ларсон поднял девушку на руки и перенес на кровать. Сам вытянулся рядом и, опершись на локоть, смотрел на нее и продолжал говорить.

— Не знаю, когда я впервые понял, что полюбил тебя. Думаю, что-то дрогнуло внутри уже тогда, когда я пришел в ту квартирку, которую ты снимала. У меня не было намерения забирать тебя оттуда, пришел просто повидаться, но сразу понял, что не могу оставить тебя там. Потом старался убедить себя в том, что поступил так из чисто альтруистических побуждений, но не переставал думать о тебе. Как только мы оказывались вместе, я не мог отвести от тебя глаз и мысли путались…

— Но я же была такая толстая! — воскликнула Глэдис.

На самом деле ей хотелось сказать, что она чувствовала то же самое, но речь-то сейчас не о ней!

— Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что привлекает мужчину. — Ларсон обнял девушку одной рукой и, наклонившись, поцеловал в висок. — Когда на той дурацкой вечеринке ты появилась в своем более чем откровенном наряде, — говорил он тихо, прямо ей на ухо, — и все мужчины не могли оторвать от тебя глаз, я чуть с ума не сошел от ревности. Никогда раньше не ревновал, считал это глупым ребячеством, но тут просто вскипел. Даже хотел отвести тебя в твою комнату и заставить переодеться во что-нибудь, лучше в мешковину, закрыть от горла до пят.

Глэдис весело рассмеялась. Она вспомнила вечеринку, представила, как Ларсон переодевает ее.

— Замечательно! — сказала она. — Вместо этого ты устроил мне скандал на кухне!

— Насколько я помню, я пытался овладеть тобой, хотел тебя до безумия.

— Я тоже, — призналась Глэдис.

— Знаю. И потом, когда я пришел к тебе… Ты сгорала от желания, я видел и чувствовал… Пытка! Знать, что ты готова отдаться мне и боишься этого.

Этот разговор привел Глэдис в невероятное возбуждение. Она потянулась к нему губами, и Ларсон поцеловал ее.

— Послушай, — спросила она, — а ты, подобно Тельме и Линде, не решил, что я набиваю себе цену?

Это было именно то, что волновало Глэдис больше всего, она вспомнила, как мучилась из-за этого не так давно. Ларсон прижал девушку к себе.

— Мне никогда ничего подобного не приходило в голову, — признался он искренне. — Я слишком хорошо тебя знаю. Ты даже не пыталась завлечь меня. Ну разве что своими постоянными подколками и обвинениями. Кроме того, и Тельма, и Линда видят в людях то, чем грешат сами. Тельме нужен был не я, а мои деньги, так же как Линде — деньги моего отца. Она заполучила его.

— И ты уехал потому, что ненавидел мачеху.

— Я уехал потому, что она приставала ко мне. Отец был еще жив, а эта женщина однажды ночью явилась ко мне в спальню, заявив, что было бы не плохо заняться любовью. Только из-за папы я не ушел из дома прямо тогда. А как только он умер, я сразу же уехал.

Глэдис ужаснулась этому откровенному признанию.

— Именно тогда ты решил вернуться и перекупить компанию у Линды, чего бы это ни стоило? — спросила она.

Он отрицательно покачал головой.

— Я решил сделать это, когда узнал, как быстро все приходит в упадок. Отец создал компанию своими руками, столько сил вложил в любимое дело, а для Линды она была очередной игрушкой — она увольняла кого хотела, назначала кого хотела и делала что хотела, ничего в этом не понимая. Представляешь, как мне было больно узнать правду? Хотя, не могу отрицать, в моем решении месть сыграла не последнюю роль.

Глэдис прильнула к нему, Ларсон стал ей таким родным и близким.

— Послушай, дорогая, — сказал он вкрадчивым голосом. — Хватит разговаривать. Нам есть чем заняться, правда?

Она молча кивнула, и Ларсон начал расстегивать ее блузку. Глэдис завороженно следила за его движениями. От бюстгальтера она ловко освободилась сама, обнажив полные, жаждущие ласк груди. Ларсон застонал и провел ладонью по гладкой прохладной коже. Но, вопреки ожиданиям, не стал целовать ее, а продолжал, неторопливо раздевать. Когда ее брюки оказались на полу, он встал с кровати и быстро скинул свою одежду. Наблюдая за его ловкими движениями, Глэдис не могла оторвать взгляд от крепкого, загорелого тела, любуясь игрой упругих мускулов. Сгорая от нетерпения, она протянула руки, чтобы принять его скорее в свои объятия.

— Боже, как ты хороша… — прошептал он, обжигая ее восхищенным взглядом.

В следующую секунду он уже был рядом и впился страстным поцелуем в ее губы. Он неистово сжимал сильными ладонями ее подрагивающее от желания тело, и Глэдис задыхалась от наслаждения. Потом Ларсон стал целовать ее шею, плечи и, наконец, грудь. Но это были легкие, дразнящие поцелуи, в то время, как она жаждала совсем другого, вспоминая, как искусно он умеет пробудить самые дикие и необузданные желания, лаская языком ее напряженные от ожидания груди. Она придержала его голову, и стон сорвался с ее губ, когда он выполнил ее желание.

Ларсон покрывал поцелуями все ее тело, девушка извивалась под его ласками и мечтала скорее ощутить блаженное слияние изнывающих от вожделения тел. Меньше всего она думала о том, что волнует девственниц перед первым актом любви, она доверяла опыту Ларсона и так страстно желала его, что не испытывала никакого страха от неизбежной боли.

Предчувствие не обмануло. Когда Ларсон наконец овладел ею, она ощутила такое сладостное потрясение, что была готова умереть от счастья. Его движения были осторожными, он неотрывно смотрел любимой в глаза, очевидно, желая удостовериться, что не причиняет ей боли.

Глэдис вскрикивала от наслаждения и, по мере того, как нарастал ритм движений пылающих тел, становилась все более необузданной и страстной. Ей казалось, что она падает вместе с любимым в какую-то волшебную, манящую бездну и нет конца этому чудесному полету…