– Последний бой, – оценил эти приготовления адмирал, пересчитав немногочисленных гоплитов на палубе триеры, и добавил, словно размышляя вслух, – небось, на легкую победу рассчитывали, когда сюда направлялись такой армадой. Ну, сейчас я вам покажу, что такое воевать против Лехи Ларина. Навсегда запомните и еще Посейдону своему расскажете.
Он бросил короткий взгляд на Темира и приказал:
– Идем на таран.
А когда квинкерема перешла на весельный ход, добавил, обращаясь уже к командиру морпехов, который выстраивал своих солдат в центре палубы корабля.
– До тех пор, пока триера уйдет на дно, вы должны успеть перебить всех гоплитов и захватить мне парочку пленных. Хочу побеседовать с ними, прежде чем отправить на корм рыбам.
Бородач в панцире кивнул.
– Будет сделано.
Бой оказался очень коротким. «Узунлар» на полном ходу протаранил борт «плавучей мишени», которая даже не пыталась уйти от столкновения. От мощного удара триера греков, почти разломилась на две половины, – через ее палубу прошла широкая трещина, которая с каждым мгновением все увеличивалась в размерах. Вот-вот корабль должен был окончательно развалиться. Сквозь змеившуюся трещину, адмирал даже заметил гребцов на нижних палубах, где поднялась невообразимая паника.
– Хорошо же вас потрепал Посейдон, – заметил на это Ларин, – даже повоевать толком не придется.
После тарана добрый десяток гоплитов, перелетев через ограждения, оказался в воде.
– А ну, быстрее! – приказал своим морпехам Ларин, очень желавший узнать последние новости «их первых уст», – захватите мне пленников!
Закрепив несколько крюков, скифские морпехи спустились на палубу тонущего судна, где завязалась скоротечная драка. Они быстро уничтожили почти все сопротивление на корме, но на носу триеры горстка оставшихся в живых гоплитов защищалась ожесточенно и смогла унести с собой в пучину жизни почти дюжины скифов. Однако, вскоре сражение неожиданно закончилось. Израненный корабль испустил из своего чрева громкий треск и развалился на две половины. Корма и нос резко пошли вверх, а все, кто был на палубе, рухнули в воду. И греки и скифы. Лишь немногим десантникам удалось спастись, ухватившись за свисавшие веревки. Но адмирал все же получил своих пленников, которых, благодаря предусмотрительности командира морпехов уже переправили на палубу «Узунлара». Сам он был среди тех, кто взобрался на нее по веревкам, когда под ногами было лишь море. Еще троих удалось выловить из воды, остальные погибли.
Ларин, расстроенный неожиданными потерями, приблизился к двум израненным гоплитам, накрепко привязанным веревками к основанию мачты.
– Ну, посланцы Афины, – заявил адмирал, вперив в них тяжелый взгляд, – вы еще живы только потому, что мне нужны ответы. Поговорим.
Оба гоплита смотрели на него исподлобья, молча хмуря черные кустистые брови, но страха в их глазах пока было не видно. Ларин же, медленно изучавший их богатые доспехи, залитые скифской кровью, проверял свое чутье. Он знал, чтобы заговорил один, второго можно было пустить в расход немедленно. Нужно было лишь выбрать того, кто заговорит и не ошибиться. Корме того, Леха по понятным причинам очень не любил разговаривать по-гречески. Адмиралу даже приходилось напрягать сейчас свою память, чтобы задавать вопросы. Но Каранадис погиб, а других доверенных толмачей у него под рукой сейчас не было.
– Итак, – процедил сквозь зубы Леха, для начала разговора, пнув ногой одного из них, – сколько кораблей и откуда пришло к Одессу?
Оба пленника молчали, упрямо опустив головы.
– У меня не так много времени, чтобы ждать, пока вы одумаетесь… – философски заметил на это адмирал и жестом указал командиру морпехов на одного из пленников, – отправьте-ка этого вояку вслед за остальными. Он не ценит мое расположение…
Два вооруженных боевыми топорами скифа в кольчугах отвязали одного из гоплитов и потащили его к борту. Поняв, что с ним хотят сделать, грек попытался вырваться, освободил руку и ударил одного из своих конвоиров. Но второй успел «приголубить» его топориком по голове, раскроив череп. Мертвый грек рухнул на палубу, издав громкий стон. Второй пленник, не отрываясь, смотрел на происходящее, ерзая в своих путах. После этого конвоиры, ничуть не смутившись, закончили выполнение приказа. Они подтащили уже бездыханное тело к борту, подняли и сбросили в воду.
– Ну? – поинтересовался Ларин, когда все было закончено, – ты скажешь мне кто вы и откуда? Рано или поздно я все равно узнаю все, что мне нужно, но это может облегчить твои страдания.
– Я Остис, афинский гоплит, – нехотя пробормотал грек, подняв на Ларина глаза, в которых появилось желание жить.
– Сколько кораблей пришло сюда из Афин? – ухмыльнулся Леха, удовлетворенный тем, что разговор все-таки завязался.
– Я служу на триере, – буркнул в ответ Остис, – в нашем отряде было почти семьдесят кораблей.
– А квинкерем? – уточнил Ларин, щурясь на солнце и с радостью разглядывая пустынный горизонт со стороны Одесса, – ведь они тоже были в вашем флоте?
Гоплит замолчал, но перехватив короткий взгляд, брошенный адмиралом скифов в сторону командира своих морпехов, заставил его думать быстрее.
– Точно не знаю, – выдавил он, наконец, – С нами были еще фиванцы.
– О своих-то ты знаешь, – скорее заявил, чем спросил Леха, вновь обращая взгляд на пленника, и немного поторопил его, – Ну?
– Афинских было штук двадцать… – все больше теряя волю, ответил гоплит, – и фиванских еще почти столько же. Точно не знаю.
– Уже что-то, – почти добродушно усмехнулся адмирал, скрещивая руки на груди и делая несколько шагов перед пленником в задумчивости, – хорошо же вам заплатили римляне, раз вы собрали такую армаду и отправились воевать так далеко. Жадность, как говориться…
Он замолчал, не договорив, и вновь посмотрел на пленника. Грек молчал, ожидая своей участи.
– Про спартанцев не спрашиваю, – смилостивился Леха, – знаю, вы с ними не дружите. Да и по морю, они не ходят. Расскажи лучше, что стало с греческими кораблями после шторма?
Грек поднял изумленные глаза на адмирала скифов, но Леха предупредил его ответ.
– Я знаю, что ты не бог и не прорицатель. Расскажи, что сам видел.
– Наш передовой отряд из тридцати триер пытался перехватить ваши корабли у самого берега, – начал грек, – остальные шли позади.
– А, так ты, значит, из авангарда этой флотилии, – пробормотал довольный Ларин себе под нос, – прекрасно, продолжай.
– Но, ветер помешал нам догнать скифские корабли и навязать им бой до темноты, – ответил грек, – да еще этот шторм, разыгравшийся так не вовремя.
– Кому как, – вставил слово Леха, настроение которого улучшалось с каждой минутой.
– Когда вы завершили окружение, уже смеркалось, – продолжал разговорившийся грек, – и сражение я видел не все. Наша триера атаковала одну из ваших и… пустила ее на дно. Пока мы дрались, мимо прошло несколько скифских кораблей. Один из них, кажется, квинкерема, повредил несколько афинских судов, но тоже был остановлен и захвачен.
– Захвачен? – напрягся Ларин, – ты помнишь его название?
– Нет, было уже темно. Что стало с другими судами скифов, я не знаю.
– Ты мне лучше скажи, – направил его мысль в нужное русло адмирал, – что стало с вашими кораблями.
Гоплит тряхнул головой, на которой запеклась чья-то кровь, слепив волосы, словно пытался вспомнить.
– Пока шторм входил в силу, большинство триер попыталось отойти к берегу, – наконец заговорил он вновь, и в его глазах Леха увидел ужас пережитого за эту ночь, – все равно было уже ничего не видать и навархи прекратили бой. Но, ураган помешал этому. На моих глазах перевернулось почти половина кораблей из нашего отряда, и многие греки отправились на встречу с Посейдоном, который отчего-то прогневался на нас.
Посмотрев на адмирала, нависавшего над ним, словно статуя морского бога, он добавил:
– К тому моменту афинские квинкеремы приблизились к нам, чтобы помочь окончательно разбить ваши силы, но им это не удалось. Несколько из них столкнулось друг с другом, некоторые опрокинул ветер, а остальные пропали во тьме. Больше я ничего не видел. Нас носило всю ночь, мы чудом спаслись вместе с другой триерой, оказавшейся рядом. Но… тут показались вы.
