Яков совершил это жестокое преступление, дабы избавиться от страхов, которые в значительной мере были воображаемыми, но мы увидим, что смерть его брата Мара поставила короля под удар, а не уберегла от опасности.
Олбани была уготована та же участь, но кто-то из его друзей во Франции или Шотландии пришел ему на выручку. Небольшой сторожевой корабль, груженный вином из Гаскони, стоял на рейде в Лите, и два бочонка отправили в подарок опальному принцу. Стража позволила отнести бочонки в комнаты Олбани, герцог открыл оба, оставшись один, и нашел облепленную воском записку с призывом совершить побег и обещанием, что маленькое судно, доставившее вино, будет дожидаться, пока он доберется до берега. В записке говорилось, что ему следует поторопиться, так как назавтра он будет обезглавлен. В том же бочонке нашелся и моток веревки, с помощью которой ему предстояло спуститься вниз по крепостной стене, высившийся над обрывом. В заточении вместе с герцогом томился и его верный спутник, камердинер, пообещавший помочь хозяину в этом опасном предприятии. Главное было отвлечь начальника стражи, и с этой целью Олбани пригласил его поужинать вместе с ним, якобы для того, как сказал герцог, чтобы отведать превосходного вина, доставленного ему в двух бочонках. И вот, капитан, расставив часовых в наиболее опасных, как ему казалось, местах, явился в комнату герцога с тремя своими солдатами и приступил к трапезе. После ужина герцог занимал его игрой в кости до тех пор, пока капитан, сидевший возле пылающего очага, потягивая вино, которое исправно подливал ему камердинер, не опьянел, так же как и его помощники, для которых тоже не пожалели спиртного.
И тогда герцог Олбани, а он был сильный и смелый, вскочив из-за стола, нанес капитану удар кинжалом, отчего тот на месте испустил дух. Так же он поступил и с двумя солдатами, а камердинер прикончил еще одного и бросил тела в огонь. Проделать все это было легче легкого, поскольку солдаты погрузились в пьяную дремоту. Достав ключи из кармана начальника стражи, Олбани и его камердинер выбрались наружу и, оказавшись на крепостной стене, нашли место, укрытое от глаз охраны. Камердинер первым стал спускаться по веревке, увы, слишком короткой, упал и сломал ногу. Тогда он крикнул хозяину, чтобы тот удлинил веревку. Олбани вернулся в комнату, снял с кровати простыни, удлинил с их помощью веревку и благополучно преодолел спуск. Затем, взвалив камердинера себе на спину, он отнес его в укрытие, где тот мог оставаться до тех пор, пока не вылечится, сам же пошел к берегу, куда по условному знаку подплыла лодка и доставила его на корабль, направлявшийся во Францию.
Стражникам, знавшим, что их капитан вместе с тремя солдатами проводит ночь в покоях герцога, и в голову не приходило, что что-то случилось. Однако, заметив на рассвете свисавшую со стены веревку, они всполошились и бросились в комнату герцога. Тут они обнаружили одно тело, распростертое на полу, и еще три — капитана и двух солдат — в очаге. Король был потрясен столь необычным побегом и не верил, пока не увидел все собственными глазами.
После смерти Мара и побега Олбани недостойные фавориты короля Якова совсем потеряли стыд. Роберт Кокрин, каменщик, получил безграничную власть: любое прошение, поданное королю, проходило через его руки, а он вымогал и получал мзду за свое согласие. Кокрин до того разбогател, что сам сумел подкупить короля и получил от того земли и владения покойного графа Марского. Весь народ вознегодовал, увидев, что наследство убитого графа, сына короля Шотландии, досталось такому недостойному выскочке, как Кокрин [62].
На этом заслуживающем презрения фаворите лежит вина еще за одно беззаконное дело: по его указке в серебряную монету королевства добавили меди и свинца, понизив таким образом ее истинную стоимость, но объявили, что стоит она ровно столько же, как если бы была из чистейшего серебра. Народ отказывался продавать зерно и другие продукты за обесцененные деньги, и это породило беспорядок, растерянность и нищету. Кокрину говорили, что эти деньги следует изъять и вернуть в обращение полновесную монету. Но он был до того уверен в ценности своих «кокринок», как называли эти деньги в народе, что заявил следующее: «Только в тот день, когда меня повесят, будут они изъяты, а не раньше». Он пошутил, а на деле так оно и вышло.
В 1482 году споры с Англией вновь обострились, и Эдуард IV приготовился к вторжению в Шотландию, в основном надеясь вернуть город Берик. Он пригласил герцога Олбани покинуть Францию и присоединиться к нему, пообещав усадить его на шотландский трон вместо брата. Непопулярность короля Якова и явное предпочтение, которое шотландцы отдавали Олбани, служили залогом успешности предприятия.
Но как бы ни изверился в своем короле шотландский народ, получить правителя из рук англичанина он не желал ни при каких обстоятельствах. Парламент собрался и единогласно постановил идти войной против Эдуарда Грабителя, а именно так прозвали английского монарха.
Дабы поддержать эти мятежные речи, Яков объявил в королевстве всеобщий призыв, а именно: все мужчины, числом пятьдесят тысяч человек, обязанные нести воинскую службу, должны были собраться в предместье Эдинбурга, двинуться оттуда к Лодеру и встать лагерем между рекой и городом.
Однако собравшиеся там вельможи со своими соратниками были куда более расположены покончить с злоупотреблениями, допущенными чиновниками короля Якова, чем идти против англичан. Немало знатных вельмож и баронов, собравшись на тайный совет в Лодерской церкви, заклеймили Кокрина за наглость и развращенность и за то зло, что причинили Шотландии он и его приспешники. Прервав обсуждение, лорд Грей попросил внимания, чтобы рассказать притчу: «Одна мышь, — начал он, — устав от преследования кошки, решила, что на шею этому животному надо привязать колокольчик, чтобы было слышно, когда оно приближается. И хотя мера эта была одобрена всем мышиным советом, осуществить ее не удалось, ибо ни одной мыши не достало смелости подвесить колокольчик на шею страшному врагу».
Так он сказал о том, что недовольные вельможи могут принимать смелые решения, направленные против королевских министров, однако едва ли среди них найдется храбрец, готовый поквитаться с ними.
Граф Арчибальд Ангус, обладавший неслыханной силой и небывалой отвагой, глава той ветви семьи Дугласов, о которой я уже рассказывал раньше, вскочил, едва Грей закончил свою речь.
«Я именно тот, — заявил он, — кто подвесит кошке колокольчик». После чего его наградили прозвищем Подвесь Кошке Колокольчик, которое он носил до конца дней своих.
Пока вельможи судили да рядили, кто-то громко и уверенно постучал в церковную дверь. Этот стук оповестил о прибытии Кокрина, явившегося в сопровождении трехсот личных телохранителей, одетых все, как один, в броские ливреи — белые с черным кантом — и с алебардами. Наряд самого Кокрина соответствовал великолепию этой свиты: костюм для верховой езды из черного бархата, шею украшает золотая цепь тонкой работы, на боку охотничий рожок с золотой инкрустацией. От шлема, который несли впереди него, исходило сияние того же драгоценного металла. Даже шатер у него был не из обычной материи, а из шелка и с шелковыми шнурами. Вот в таком шикарном наряде, прознав, что вельможи собрались на совет, Кокрин явился, пожелав узнать, чем они там занимаются, и потому-то так яростно колотил в церковную дверь. Сэр Роберт Дуглас из Лохлевена, в чьи обязанности входило охранять дверь, спросил кто стучит. Когда Кокрин ответил «граф Марский», вельможи очень обрадовались, что он, можно сказать, по собственной воле угодил им в лапы.
Как только Кокрин вошел в церковь, Ангус, спеша исполнить данное им обещание привязать кошке колокольчик, перегородил ему путь и, грубо сдернув с шеи цепочку, произнес:
— Петля ему больше пойдет.
А сэр Роберт Дуглас в ту же минуту сорвал с Кокрина охотничий рожок, воскликнув:
— Ты слишком долго охотился за бедами.
