—    Сэр Патрик, — сказал Дуглас, когда его слуги сняли с трупа пропитавшуюся кровью ткань, — вы немного опоздали. Здесь лежит сын вашей сестры, но у него нет головы. Тело же в вашем распоряжении.

—    Милорд, — отвечал Грей, сдерживая гнев, — если вы забрали его голову, можете распорядиться и телом по вашему усмотрению.

Но пока Грей седлал коня, которого велел поскорей привести, выдержка покинула его, и, пренебрегая опасностью, он воскликнул:

—    Милорд, если я останусь жив, вы поплатитесь за содеянное вами.

С этой угрозой на устах он пришпорил коня и унесся прочь.

—    Догнать его! — приказал Дуглас.

И не будь у Грея справного скакуна, он бы почти наверняка разделил судьбу своего племянника. Преследователи мчались за ним почти до самого Эдинбурга, преодолев путь длиною миль пятьдесят— шестьдесят.

Кроме этих дерзких и явных свидетельств неповиновения королю, о решимости Дугласа покончить с королевской властью говорили и заключенные им союзы. Он установил союзнические отношения с графом Кроуфордом, которого звали Графом Бородой, а иногда из-за его свирепого нрава Графом Тигром (Кроуфорд властвовал в графствах Ангусском, Пертском и Кинкардейнском), а также с графом Россом, чья власть на севере Шотландии была сопоставима с монаршей. Могучая троица договорилась о поддержке в случае ссоры с любым, кто пойдет против одного из них, не исключая и самого Якова.

Яков уже тогда понял, что настало время принять серьезные меры, однако решить, как именно следует поступить, было не так-то просто. Договор между тремя графами обязывал их в случае войны собрать войско, превосходящее численностью армию короля. Но Яков все-таки решил действовать и, якобы желая восстановить мир, пригласил в январе 1452 года Дугласа на дружескую встречу в свою резиденцию в Стерлинге.

Высокомерный граф долго обдумывал, стоит ли соглашаться, а тем временем потребовал и получил охранную грамоту, скрепленную большой печатью, где ему была обещана безопасность пока он будет оставаться при дворе. Кроме того, у Дугласа имелась еще одна причина, чтобы поверить королю: ему дали понять, что канцлер Крайтон попал в немилость и удален от двора, и потому он может чувствовать себя спокойно и не опасаться коварства этого заклятого врага его семьи.

Предусмотрев, как ему казалось, даже малейшую опасность, Дуглас прибыл в конце февраля 1452 года в Стерлинг, где король располагался в замке, выстроенном на скале, возвышающейся над городом, и куда вели единственные надежно охраняемые ворота. Многочисленные спутники графа разместились в городе, а его самого пропустили в замок. Одним из ближайших соратников и наиболее могущественных союзников Дугласа был Джеймс Гамильтон. Он попытался войти вместе с Дугласом в ворота, но Ливингстон, находившийся в замке вместе с королем, оттолкнул Гамильтона, своего ближайшего родственника, и ударил его по лицу. Когда же Гамильтон, глубоко оскорбленный, бросился к нему, выхватив меч, Ливингстон выгнал его с помощью длинного копья за ворота, которые тут же закрылись. В ту минуту сэр Джеймс Гамильтон разъярился, но после выяснилось, что Ливингстон поступил как товарищ, не дав ему по собственной воле угодить в ловушку вместе с Дугласом.

Король принял Дугласа любезно, беззлобно посетовал на его недавнюю строптивость, после чего между Яковом и его чересчур могущественным подданным, казалось, установились дружеские и сердечные отношения. Приняв приглашение короля, Дуглас назавтра отобедал с ним. Ужин подали в семь, и после того как трапеза завершилась, король повел Дугласа в другое помещение, где находился лишь кое-кто из членов его совета и телохранителей, завел разговор о сговоре графа с Россом и Кроуфордом и потребовал, чтобы тот разорвал этот союз как исключающий преданность королю и угрожающий спокойствию королевства. Дуглас разорвать союз отказался. Король настаивал, но граф отвечал еще надменнее и отказался наотрез, в свою очередь обвинив короля в неумелом управлении государством. Тогда король, разгневавшись из-за его упрямства, воскликнул: «Пусть простит меня Господь, милорд, но если вы отказываетесь покончить с этим союзом, с ним покончит вот это». С такими словами он вонзил в графа кинжал: сперва проткнул ему горло, и тут же ударил ниже. Сэр Патрик Грей, который поклялся отомстить Дугласу за казнь МакЛеллана, стукнул графа по голове боевым топором, а все прочие приближенные короля выказали свое рвение, пырнув умирающего кто ножом, кто кинжалом. Дуглас скончался от двадцати шести ран, не успев и слова промолвить. С телом его обошлись не по-христиански. Во всяком случае, лет сорок спустя в саду под окном отрыли скелет, который и признали останками графа Дугласа, принявшего такую бесславную и странную смерть от руки своего властелина.

Король поступил безнравственно и жестоко. Плохо, если он потерял терпение и не владел собой, но куда хуже, если он замыслил это злодейство с самого начала и решил действовать силой в случае неудачи переговоров. Граф заслуживал наказания, а возможно даже и смерти за многие преступления против государства, но король не должен был убивать его без суда, причем в своем собственном доме, заманив обманом и заверив, что обеспечит ему безопасность. И все же это убийство, так же как и убийство Рыжего Комина в Дамфрисе, принесло пользу Шотландии: ибо Господь, милое мое дитя, который зачастую использует безрассудство и даже преступления во благо человечества, пожертвовал Комином ради свободы Шотландии, а смерть честолюбивого герцога положила начало падению рода Дугласов, чье могущество мешало сохранению мира в Шотландии.

Однако начало этого эпизода совсем не похоже на его конец. Четверо Дугласовых братьев прибыли в Стерлинг, чтобы сопроводить его ко двору. Едва услышав, что их старший брат пал той смертью, о которой я только что тебе рассказал, они передали Джеймсу, старшему из четверых, графский титул. Затем все они разъехались по своим владениям (а каждый из них был крупным землевладельцем), и, собрав своих друзей и вассалов, возвратились в Стерлинг. Чтобы выказать презрение королю, охранную грамоту, или пропуск, привязали к хвосту жалкой клячи, запряженной в повозку. Затем под звуки пяти сотен рожков и труб короля Якова объявили лжецом и клятвопреступником. После чего Стерлинг подвергся грабежу, но, по дороге домой, братья сочли, что этого мало и отправили Гамильтона из Кэдью назад, наказав ему спалить город дотла. Замок оказался до того крепким, что все усилия были тщетны, и после этой бравады Дугласы снова поехали собирать войско числом поболе.

Среди союзников семьи Дугласов было столько влиятельных баронов, что, говорят, король задумался, стоит ли ему продолжать эту ссору или лучше сбежать во Францию, уступив трон графу В этот труднейший период Якову требовался советчик, и он нашел надежного человека, своего родственника, архиепископа Сент-Эндрюсского Кеннеди, одного из мудрейших людей своего времени.

Архиепископ на этот раз прибег к иносказанию. Он дал королю пучок стрел, связанный кожаным шнурком, и попросил сломать их. Король сказал, что у него не хватит на это сил.

— Не хватит, если стрелы связаны вместе, — ответил архиепископ, — но если развязать шнурок и ломать их одну за другой, то легко будет справиться со всеми. И так же разумно, мой господин, вам следует поступить с непокорными баронами. Если вы нападете на них, когда они задались одной целью и действуют слаженно, вам их не одолеть, но если вы сумеете разрушить их союз, договорившись с каждым в отдельности, вы справитесь с ними точно так же, как и с этими стрелами.

Послушавшись архиепископа, король с помощью своих агентов провел секретные переговоры со многими вельможами и убедил их в том, что в случае успеха восстания Дугласа этот род возобладает над всеми прочими в Шотландии, лишив их высокого положения. Каждому, кто в этот переломный момент готов был покинуть Дугласа и встать на сторону короны, он посулил крупные земельные наделы, богатство и почести. Столь заманчивые обещания и тайный страх перед безграничной властью Дугласов заставили многих из тех, кто сочувствовал графу, но опасался его, переметнуться к королю.