Литмир - Электронная Библиотека
A
A

понял, что тебя не удовлетворяет сидеть за баранкой и возить разных богатых сукиных детей, когда ты знаешь, что стоишь больше.

– Ну, это работа.

– И вот что я хочу тебе предложить.

– Это в рамках законности?

– А тебя это волнует?

– Так говорите, какое дело?

42

Лорен уже несколько раз выходила куда-нибудь с Джимми Кассади – если точно, было уже четыре свидания. Последние два кончились невинным поцелуем на ступеньках подъезда. Теперь у них было пятое свидание, и она знала, что сегодня он ожидает большего. Не то, чтобы он так прямо приступал к ней и говорил об этом, – он был не столь уж откровенен, – но были какие-то определенные штрихи поведения, и после тихого обеда в романтическом итальянском ресторанчике он подозвал такси и вместо ее адреса назвал свой.

– Хочу, чтобы ты послушала мои новые записи Джони Митчела, – сказал он, обнимая ее.

– С большим удовольствием, – ответила она. «Итак, Робертс, что это ты собираешься делать? Не знаю.

Ты подумай получше.

Не могу.

Но почему же?»

Славный вопрос! Но она почему-то не знает ответа.

И вдруг внезапно в ушах ее этот ответ прозвучал:

«Потому что я все еще люблю Ника Анджело».

– Ты сегодня тихая, – сказал Джимми, беря ее руки в свои. – Может быть, я сказал что-то не так?

Она вздрогнула и постаралась прогнать воспоминание о Нике Анджело.

– Нет, я просто устала. Сегодня был тяжелый день.

– Слишком устала, чтобы послушать Джони Митчела? Он спрашивал одно, а глаза – совсем о другом.

– Не знаю, мне как-то все равно, – ответила она, а в ушах продолжали звучать громкие голоса.

«Он хочет только побыстрее уложить тебя, как все они. Ты говоришь, словно твоя мать. Да, если на то пошло».

– Приехали, – сказал он, протянув деньги шоферу и помогая ей выйти из машины. Джимми казался таким искренним и приятным парнем.

«Да, конечно, они все такими кажутся, пока не получат, что хотели, а затем они обманывают и бегут от тебя, бросая одну и беременную. Бросают… Бросают… Бросают…»

– О чем ты задумалась? – спросил он, сжимая ее руку.

– Да ни о чем, – сказала она, вновь выбрасывая Ника из головы и стараясь сосредоточить все внимание на Джимми. А что ей о нем известно? Немного. Он сказал, что приехал из Миссури в Нью-Йорк семь лет назад и начал работать ассистентом фотографа, а потом, через четыре года, уже работал самостоятельно. В первые три он создавал себе репутацию своими яркими и необычными черно-белыми снимками как одного из наиболее инициативных, со свежим взглядом фотографов.

Из разговоров с девушками на работе как-то ничего нельзя было узнать о его личной жизни. Обычно фотомодели рассказывали разные были и небылицы о фотографах, с которыми работали, включая самые подробные, масштабные детали, сексуальные особенности и кто сколько может за ночь. Но о Джимми ничего не было известно. Нейчур, которая одно время работала с ним, потом очень удивленно возвестила:

– Ну, этот, наверное, голубой, он ни разу даже не попробовал ко мне приставать!

После четвертого свидания, когда он высадил ее у дома и только поцеловал на прощание, она подумала, что, пожалуй, Нейчур права. Но сегодня она уже знала, что это не так, он смотрел на нее таким взглядом, и она была в полной уверенности, что сегодня он должен сделать решительный шаг.

Квартира его вовсе не подходила под такое слово – это была большая мансарда, разделенная на отсеки каменными перегородками футов в шесть высотой, которые не доставали до уходящего ввысь конусовидного потолка. Мебели было немного, и вся она в стиле модерн: или черное, или белое, или из чистейшей стали. Все было ярко и лаконично, как на его фотографиях.

– Ты сам все так устроил? Он засмеялся:

– Ни один профессиональный дизайнер этого бы не потянул. А кроме того, я люблю заниматься этим делом.

– И я тоже, – сказала она, исследуя его помещение. – Но ты должен признать, что это ни на что не похоже.

– Вот это мне и нравится, – сказал он, следуя за ней в компактную стальную кухню. И подошел ближе. – И вот почему ты мне нравишься, – прибавил он и неожиданно прижал ее к стальной дверце холодильника и поцеловал прямо в губы. Без всяких подготовительных маневров. Без обязательного предложения: «Не хочешь ли выпить» или: «Хочешь я тебе квартиру покажу?» Он даже не потрудился поставить на проигрыватель пластинку Джони Митчела, о котором говорил весь вечер.

Он только поцеловал ее.

Поцелуй был крепкий и чувственный. Ничем не напоминающий то поклевывание в щеку при расставании у подъезда. Это был настоящий поцелуй.

И она даже задохнулась, но он все длил его.

Какое-то мгновение она сопротивлялась, тело напряглось, словно не хотело его близости.

Но он был настойчив, и постепенно она почувствовала, что отвечает ему: по телу разлилась теплота, и приливная волна желания, так долго глушимого и подавляемого, неожиданного, удивившего своей внезапностью, обессилила ее и сделала беззащитной.

Через несколько минут его рука скользнула к ее груди, трогая, чувствуя, поглаживая.

Она сказала нерешительно, как бы против воли:

– Джимми… я не уверена…

– Зато я уверен, – ответил он, и руки его скользнули за вырез платья, затем ей за спину, расстегивая лифчик.

И все это время он не отрывал своих губ от ее и настойчиво, языком, вторгался в ее рот, и его дыхание жгло ее.

Она откинула назад голову и перестала сопротивляться. Он обнажил ее грудь, и его губы медленно скользнули к соскам.

Он нежно сжал груди, прижимая их одна к другой, и старался лизнуть соски одновременно. А затем руки медленно поползли к ней на спину, и он опустил «молнию» на платье, и оно упало на пол.

Теперь она закрыла глаза и старалась больше не думать о Нике, старалась забыть о нем, отныне и навсегда. Все случилось так быстро, и она бессильна была это остановить.

– Как хорошо от тебя пахнет, – прошептал он.

И больше уже ничто не имело значения, совсем ничего. Отсюда она не могла повернуть вспять, ион мог делать с ней псе, что хотел.

Он поднял ее и понес в спальню и нежно положил на середину большой кровати.

Она лежала, вся отдаваясь ему. Ведь выбора уже не было, она слишком долго была одна.

А Ник Анджело, ведь он так тогда и не вернулся.

– Я выхожу замуж, – сказала Лорен, нервно сжимая руки.

Сэмм подняла глаза от контракта, который изучала, и сдвинула на лоб огромные очки в роговой оправе:

– Что ты сказала?

– Замуж, – повторила она, словно это было все так, между прочим.

Теперь Сэмм слушала ее очень внимательно.

– Не верю, – сказала она, кладя очки на стол.

– Но это правда, – выдавила она из себя, говоря гораздо спокойнее, чем чувствовала себя при этом.

Сэмм потянулась за длинной тонкой сигаретой, и ее кроваво-красные ногти убийственно сверкнули.

– Могу я узнать, за кого?

– За Джимми Кассади.

– Моего Джимми Кассади?

Сэмм считала себя полновластной собственницей и всех фотографов, которые работали с ее девушками, они все принадлежали ей.

Лорен кивнула:

– Да, это так.

С минуту Сэмм хранила молчание, переваривая неожиданную новость. А затем сказала:

– Но это как-то вдруг?

Лорен почувствовала себя школьницей перед строгим учителем. Но зачем она так? Она вовсе не обязана ничего Сэмм объяснять.

– Мы встречаемся уже шесть недель, – сказала она. «И спим вместе три», – хотелось бы ей добавить, но она не стала. Ее личная жизнь – ее личное дело.

Сэмм взяла тонкую золотую ручку и постучала по лаки-' рованной поверхности стола.

– Шесть недель – это недостаточный срок, чтобы узнать кого-нибудь как следует.

– Но мне этого достаточно, – ответила она, подумав, что ей вовсе ни к чему все эти назидания.

– А ты не думаешь… – начала Сэмм.

– Хотела бы услышать ваши поздравления, – отрезала Лорен, тем самым навсегда разрушая уже сложившиеся в сознании Сэмм имидж «послушной крошки Лорен». – О, и я хочу предупредить вас за две недели, как полагается, что ухожу, – Джимми хочет, чтобы я работала вместе с ним.

67
{"b":"14609","o":1}