И бывают вещи, про которые люди уверены: их не может знать никто, ни живой ни мертвый. Но мертвые — мертвые знали.

— Гейб Фентон смотрит беличью порнуху! — верещала Бесс Линдер, прижимаясь мертвой щекой к мокрой стене церквушки.

— Это не порнуха, это работа у меня такая, — оправдывался биолог перед своими соратниками по Рождеству.

— И без штанов притом! Белочек, в замедленной съемке. Без штанов.

— Это же всего один раз было. А кроме того, их и надо наблюдать в замедленной съемке, — говорил Гейб. — Они же белочки.

Все отводили фонарики куда-то в стороны, будто на Гейба никто и не смотрит.

— Игнасио Нуньес голосовал за Картера, — донесся вопль снаружи.

Хозяин детсада, убежденный республиканец, попался в перекрестья лучей, будто олень на дороге. Все на него уставились.

— Я жил в этой стране какой-то год. Только что получил гражданинство. Я даже по-английскому толком не говорил. Он сказал, что хочет помочь бедным. А я бедный.

Тео Кроу дотянулся и потрепал Начо по плечу.

— Бен Миллер колол себе стероиды в старших классах. И теперь гонады у него как шарики от подшипников!

— Это неправда! — воскликнул бывший атлет. — У меня все яички нормального размера.

— Ага, если бы в тебе было семь дюймов росту, — заметил Марти Поутру, такой мертвый, что мертвее некуда.

Бен повернулся к Тео:

— С этим надо что-то делать.

Остальные переводили взгляды с Тео на Бена, и в лицах у всех таилось гораздо больше ужаса, чем от перспективы поделиться мозгами с толпой недомертвых. Да уж, секретов у зомби — хоть в гроб клади.

— Жена Тео Кроу думает, что она — боевая убийца мутантов! — выкрикнула хорошо погнившая женщина, некогда работавшая медсестрой в психиатрическом отделении окружной больницы.

В церкви все как бы переглянулись, кивнули, пожали плечами и испустили коллективный вздох облегчения.

— Мы это знаем, — крикнула в ответ Мэвис. — Это все знают. Тоже мне, новость.

— Ой, извините, — сказала мертвая медсестра. Повисла пауза и следом: — Тогда ладно. Уолли Бирбайндер пристрастился к болеутоляющим.

— Уолли тут нет, — ответила Мэвис. — Он на Рождество уехал к дочери в Лос-Анджелес.

— У меня всё, — растерялась медсестра. — Давайте кто-нибудь другой.

— Такер Кейс думает, что его летучая мышь умеет говорить! — крикнул Артур Таннбо, мертвый цитрусовый фермер.

— Кто хочет спеть рождественский гимн? — спросил Такер Кейс. — Я запеваю: Украшайте залы…

И все подхватили — достаточно громко, чтобы заглушить секреты недомертвых. Пели они с подлинным рождественским воодушевлением, во весь голос и мимо нот. Пока в двойные церковные двери снаружи не ударил таран.

Молли выскользнула в заднюю дверь и обошла по стенке хижину, пока впереди не нарисовалась высокая фигура, смотревшая в ее окно. Оборванные провода у дороги перестали искрить, а звезды и луна сквозь такой мрак вообще не могли бы пробиться. Но странное дело: человека у окна Молли видела отчетливо — от него будто исходило слабое голубоватое свечение.

Радиоактивный,подумала Молли. На человеке был длинный черный дождевик — такие предпочитали носить Пираты Песка. Но с какой стати мародер пустыни полезет под дождь?

Молли приняла стойку «хассо-но-камаэ»: спина прямая, меч воздет и наклонен над правым плечом, эфес на уровне рта, левая нога впереди. От смертельного удара по незнакомцу ее отделяли три шага. Меч идеально лежал в руке — так идеально, что, казалось, ничего не весил. Босыми ступнями Молли ощущала хвою: надо было надеть сапоги, а не выскакивать в чем была. А холодные струи дождя на голой коже наводили на мысль, что и свитер бы не помешал.

Мерцающий человек смотрел в дальний угол хижины, и Молли ринулась вперед. Три легких шага — и она уже у него за спиной. Лезвие меча легло сбоку на его шею. Один рывок — и Молли рассечет его до позвонков.

— Шевельнешься — сдохнешь, — сказала она.

— He-а, — ответил мерцающий мужик. Клинок торчал у него перед носом примерно на фут, и он осмотрел лезвие. — Мне нравится твой меч. Хочешь мой посмотреть?

— Только попробуй — точно сдохнешь, — сказала Молли, параллельно прикидывая, что такое повторять вообще-то не нужно. — Ты кто?

— Разиил, — ответил Разиил. — У меня не Господень меч, не беспокойся. Не города уничтожать, обычный. Карать одного-двух врагов зараз или закусь резать. Ты любишь салями?

Молли не очень понимала, что ей делать дальше. Этот мерцающий Пират Песка, похоже, нисколько ее не боится — на самом деле ему совершенно все равно, что она держит бритвенно-острый клинок у самой его сонной артерии.

— Ты почему ко мне в окно заглядываешь посреди ночи?

— Потому что сквозь деревянную стенку я не вижу.

Молли дернула обоими запястьями. Клинок плашмя хлопнул Разиила по виску.

— Ай.

— Кто ты и зачем ты здесь? — повторила Молли.

Она уже отвела клинок, грозя ему новым шлепком, но Разиил в тот же миг шагнул в сторону, развернулся и откуда-то из собственной спины выхватил меч.

Молли помедлила всего секунду, приблизилась и резко опустила клинок — на сей раз настоящий выпад метил ему в плечо. Разиил парировал удар ответным выпадом. Молли сделала боковой замах, целя в левую руку. Разиил успел подставить свой меч и отразил удар — клинок Молли скользнул вдоль его руки, а не поперек. Хорошо заточенный «таси» выхватил длинный лоскут из рукава дождевика, а с ним — и ломоть плоти из руки.

— Эй, — сказал ангел, удивленно глядя на затрепетавшую на ветру ткань.

Крови не было — только темная полоса там, где раньше была кожа. И Разиил кинулся рубить и кромсать, его меч описывал символы бесконечности в воздухе перед ним: он гнал Молли через сосновую рощу к дороге. Она танцевала, отступая, некоторые удары парировала, от других уворачивалась, огибала деревья, ногами загребала мокрую хвою. Она видела только своего мерцающего противника — теперь и меч его сиял, а тьма вокруг сгустилась так, что Молли полагалась лишь на память и шестое чувство. Отражая один выпад, она зацепилась пяткой за корень и потеряла равновесие. Падая спиной, Молли сделала вид, что разворачивается, дабы не упасть окончательно. А Разиил — по инерции — не остановился: меч его в замахе искал цель, что секундой назад находилась в двух футах выше, и потому ангел наскочил прямо на клинок Молли. Она замерла, пригнувшись; ее клинок шел наверх, прямо сквозь Разиила и еще фута на два торчал из его спины. Так они и застыли; ангел нависал над нею, насаженный на ее меч. Как две собаки, на которых следует вылить ведро воды.

Из полуприседа Молли аккуратно вытянула меч и молниеносно развернулась, готовая нанести удар милосердия, который рассечет противника от ключицы до бедра.

— Ай, — сказал Разиил, не сводя глаз с дыры у себя в солнечном сплетении. Меч он бросил на землю и вложил в рану персты. — Ай, — повторил он, глядя на Молли. — Таким мечом нельзя тыкать. Таким мечом не полагается тыкать. Так нечестно.

— А тебе полагается умереть, — ответила Молли.

— He-а, — сказал Разиил.

— Смерти нельзя говорить «не-a». Это небрежный аргумент.

— А ты в меня мечом ткнула и порезала мне плащ. — Ангел поднял поврежденную руку.

— А ты подкрался к моему дому среди ночи и подглядывал. А потом еще и мечом махал.

— Я тебе его просто показывал. Он мне вообще не нравится. На следующее задание лучше пращу возьму.

— Задание? Какое еще задание? Тебя Ниггот послал? Он, кстати, больше не моя верховная сила. Мне такая поддержка не нужна.

— Не страшись, — сказал Разиил. — Ибо я — посланник Господа, явился принести вам чудо Рождества.

— Ты — кто?

— О, не страшись!

— Да с чего ты взял, что я страшусь, недоумок. Я тебе только что по заднице надавала. Ты, значит, что — утверждаешь, будто ты ангел?