Знавал я Шамана, — наркоман, на рынке прикармливался грузчиком, живую копейку в кармане завсегда имел, не успевая даже полностью её искалывать… И про Гарика наслышан, — падаль, «синяк», некогда сидел за гоп, сейчас — больше понта, но при большом желании отомстить за кореша — подрезать обидчика вполне способен… Витю Колесова я не знал вовсе. Но что меня в Веркиной информации больше всего зацепило: зазноба его была беременной, каким именно месяцем — Верка не кумекала, но, говорит, пузо у той отпечаталось уж довольно отчётливо.
Это был с л е д.
6. КОЛОС
По всему выходило: не лажу Верка гонит… Отпустив её с миром («разберусь в твоей истории, и если не фигня, то, может — прощу…»), я бросился в ЖЭК, узнавать насчёт жильцов 56-го дома. В указанном подъезде никакой Витька Колесов (или кто-либо с такой фамилией) не проживал, во всяком случае — не был прописан.
Но!..
На 7-м этаже, в квартире 27, был прописан 54-летний гражданин Колосков Михаил Андреевич, кличка «Сапог», трижды судимый за квартирные кражи, вымогательство и подделку документов, — фигура в районном криминалитете не то, чтоб выдающаяся и знатная, но во всяком случае — заметная, известная широкому кругу блат-лиц, и уважаемая этим кругом…
В последний раз Сапог вышел на свободу восемь лет назад, с сильно подорванным «зоной» здоровьем. Устроился на завод металлоизделий чернорабочим, и с крепко стиснутыми зубами вкалывал, нарабатывая пенсионный стаж. (На заводе если и воровал, то по мелкому, как и все, — во всяком случае, никаких компроматов против него оттуда к нам не поступало).
И вот у этого перековавшегося в пролетарии знатного домушника был 28-летний сынок, Виктор Михайлович Колосков, кличка «Колос». Хорошо известный районной уголовке, хотя в последнее время — как бы и выпавший из нашего поля зрения…
Первый раз его посадили в 19-ть, за дезертирство из армии. Папаша как раз отбывал последний (третий по счёту) срок. Западло показалось с детских лет впитавшему в себя воровскую романтику Витьке служить в рядах доблестной Советской Армии. Он и не служил — сбежал из казармы, и две недели отсиживался на квартире у знакомой соплячки, но потом её маме надоело присутствие самозваного дембеля — квартиранта, и она заявила о подозрительном солдатике участковом.
Витьке дали год дисбата, но потом его как-то очень уж быстро комиссовали по состоянию здоровья, так что пятнать блат-авторитет служением ненавистному государству ему так и не пришлось. Там же, в дисбате, он, видимо, и начал покалываться.
Для этого увлечения требовались бабки. Богатых родителей у Витьки не было (мать давно умерла, а отец, как уже говорилось — сидел), бизнес его как-то не привлекал, мокрушничать и потрошить банковские сейфы — было не в масть личным наклонностям и семейным традициям…
Так вот Витька и заделался квартирным вором, в составе группы из четырёх-пяти таких же ш и р я ю щ и х с я лоботрясов. Бомбили хаты по району и в городе, — не так, чтоб в большом количестве, но — выборочно, прицельно, метя в только что вернувшихся из-за границы с товаром челноков, либо в расплодившихся в то время как грибы кооператоров.
А тут вернулся из зоны Колосков — отец, преждевременно состарившийся, по-прежнему твёрдый духом, но трезво решивший: «Всё, хватит «зон» — буду жить, не рискуя…» Витька по п о н я т и я м должен был встретить откинувшегося «от хозяина» батю как должно: прилично одеть, помочь с устройством на престижную работёнку, купить ему если и не машину, то как минимум холодильник с телевизором, что-нибудь из мебели… Но Витю интересовала лишь та часть п о н я т и й, которая его интересовала. В итоге вернувшемуся из-за решётки батяне он выставил на стол бутылку самогона с закусью, обмыли его возвращение — и всё. Живи дальше, пахан, как знаешь!..
Характер наркомана в принципе чужд сентиментальной преданности кому-либо, кроме себя самого, бесценного. Отдать отцу своё, воровским ремеслом заработанное?.. А на какие шиши сам будешь колоться?!.
Оставшийся без г р е в а отец знал, что сынок — удачливый вор, который просто не может не быть «при бабках». Следовательно — поделиться с родителем жаба заела… Ну и — обиделся!.. Устроился на завод и зажил одинокой жизнью, как бы отгородившись стеной от сына, которого, впрочем, вскоре после того уголовка посадила.
Получилось это так…
Один из компании Колоса случайно попал в кутузку за попытку растления малолетки. Опера его так взгрели, что от боли и страха он прокололся вообще за все своё, включая и кражи. Понятно, что не забыл сдать с потрохами и подельников… Витьке дали четыре года, но отсидел он только три. Вышел на волю досрочно, «по состоянию здоровья».
Передачи в «зону» отец хоть и скупо, но передавал, однако встречать по п о н я т и я м, — хлебом, солью и баблом на п р и к и д — отказался («а ты меня встречал?!»).
Обидевшийся Колос поселился у родной тётки, сестры матери, одинокой и доверчивой пенсионерки. Пожил на её пенсию с месячишко, отходя после тюремных разносолов, потом снова задомушничал. Но теперь уж — в одиночку, наученный горьким опытом, и вызубренными назубок в тюремных университетах: истинами: «предают свои», и — «твой подельник тебя и сожрёт!»
Однажды ему не повезло: пока он увлечённо складывал в чемодан вынутые из шкафа пальто и костюмы, неожиданно вернулся с работы нехилого вида хозяин. Витя сгоряча выхватил из кармана нож, но хозяин в ответ схватил с полки в прихожей туристический топорик… Витьке пришлось капитулировать перед превосходящими силами противника, и отправиться. в исправительно-трудовую колонию на два года (давали — три, но здоровье опять подкачало, и его снова отпустили досрочно).
Вышел, опять поселился у тётки. Но за время его отсидки пенсии стариков окончательно скукожились. Не то что месяц — и два дня не смог бы он на неё пожрать-выпить, не говоря уж о том, чтобы — колоться, а ведь ещё и самой тётке на что-то надо было кушать, да и за квартиру платить!..
Из всех ценностей старушки самым большим достоянием были обручальное кольцо и кое-что из столового серебра. Витя это аккуратно собрал в узелок, отнёс в притон и обменял на ш и р л о, будучи глубоко убеждённым, что трусоватая бабка на него ментам не заявит. Однако та — заявила. Больно уж колечка было жаль!..
Мы Витьку арестовали и отправили в СИЗО. Следователь возбудил уголовное дело, спустя положенный срок закончил его, и — передал в суд. Было это 9 месяцев назад. Все уж и думать о Колосе забыли, справедливо полагая, что либо он ещё в СИЗО, либо, получив срок, — в «зоне»…
Но случилось иначе…
Оказывается, суд таки состоялся 7 месяцев назад, но на нём старуха отказалась от своих показаний. Дескать, не м у т и л племяш р ы ж ь ё, сама ему отдала, а потом по старческому склерозу — забыла. Витьку, дав полтора года «условно» (в СИЗО он ухитрился подраться с сокамерником — за это и срок) — отпустили.
Вышел человек из заключения, и — пропал..
По месту прежнего жительства (и у отца, и у тётки) не прописывался, в РОВД для постановки на учёт (как ранее судимый) не являлся, не засвечивался в контролируемых нами через сексотов притонах, не попадал в поле зрения в каких — либо пьяных драках или разборках… Потому не входил в подозреваемые по делу «Ромео и Джульетта», и не находился в оперативной разработке.
Зато теперь выходило, что и по характеру, и по биографии вполне подходил он на роль неуловимого домушника.
Впрочем, и эта версия могла оказаться заурядной туфтой, как уж было много раз с предыдущими, столь же убедительными версиями.
7. РАЗВЕДКА БОЕМ
Между тем время поджимало. В любую секунду заподозривший неладное и запаниковавший Колос мог сбежать… Тем более, что и обиженный Шаман гнал волну.
Доложил ситуацию начальнику угрозыска. Он просиял: «Говоришь, Колос?.. А что, похоже на него… Действуй, но — осторожней!..» И выделил мне в помощь двух оперов.
