– Нам нечего делить, я вижу тебя в первый раз.
– Делить действительно нечего. Мне нужна твоя крепость.
Воздух застыл от сказанных слов. У воинов остановилось дыхание, под ногами собравшейся толпы прекратился легкий скрип снега. Шведы всегда неприязненно относились как к датчанам, так и к норвежцам. Вызов на поединок легко мог закончиться приказом убить наглеца. И расправятся без каких-либо ссылок на традиции тинга[1] ибо победа Норманна вынудит уйти всех. Не будут шведы жить под началом норвежца! Западло представителям высшей касты опуститься до подчинения бездомному бродяге!
– Никак не угомонишься? Здесь не Нидарос, живым тебе не уйти.
– Права владения решают Тор и Один, – с некоторой запинкой ответил Норманн. Он с трудом вспомнил имя второго божества скандинавов.
– Трелль! – крикнул ярл. – Я давно не видел топоров в твоих руках!
– А че! – откликнулся здоровенный детина. – Помощь друга дозволяется правилами тинга. Я щас.
Переваливаясь, как медведь, Трелль прошел в дом через распахнутую дверь, а шведская дружина начала созывать своих товарищей. А как же иначе? Предстоит поединок всеми уважаемого первого бойца с не менее известным бунтарем, пытавшимся силой захватить трон своего отца. Нарастая сбегающимися воинами, толпа начала отступать, образуя просторный круг. Трое шведов с трудом протиснулись сквозь плотные ряды и аккуратно уложили в центре мельничный жернов с кузнечным молотом. Это тинг и последний шанс. Поверженный противник мог попытаться коснутся рукой жернова или молота, этим он не только спасал свою жизнь, но и доказывал правоту.
Флейен и Бригген также отошли в сторону, оставшись в первом ряду. Бледные лица и взволнованные взгляды говорили о сильном нервном напряжении. Норманн подмигнул девушкам, скинул с плеч шубу, куртку и рубаху. Торс заблестел толстым слоем тюленьего жира. Правы девушки, морозный воздух совсем не холодил голое тело. Шведы принялись активно обсуждать многочисленные шрамы и делать предположения о сути былых ран. Блеск двух мечей мгновенно прервал громкие споры. После некоторой заминки по толпе пробежал тихий ропоток, местами завистливый, а в целом уважительный. Но вот дружный вопль собравшихся воинов оповестил о выходе Трелля. Тело бойца играло крепкими мускулами, в руках два обоюдоострых топора. На взгляд Норманна, оружие излишне тяжелое и потянет противника силой своей инерции.
– Всем слушать меня! – громко крикнул седоусый воин, что встретил сани у крыльца, после чего подошел к тингу и отсчитал пять шагов на юг. – Трелль, ты принял несправедливый вызов. Становись на это место и докажи свою правду силой оружия. – Затем повернулся к Норманну и продолжил: – Я, сотник Лунд из рода Ксельфа, призываю тебя соблюдать данные нам богами законы. Ты претендуешь на чужое и должен доказать право самого сильного. – Сделав несколько шагов, сотник встал между поединщиками и отдал приказ: – Первый ряд! Обнажить оружие! Любая попытка сбежать с тинга карается смертью!
– Да будет так! – нараспев проорали сотни глоток.
– Начали! – И Лунд вышел из круга.
Трелль принялся вращать руками, топоры слились в два стальных круга, а воздух угрожающе загудел. Зрители притихли. Норманн невольно засмеялся – здоровяк вызвал ассоциацию с изображающим двухмоторный самолет великовозрастным шалопутом. Было хорошо видно, как инерция тяжелого оружия уводит воина то в одну, то в другую сторону. Ладно, шутки в сторону, противник мелкими шагами двинулся вперед. Со стороны могло показаться, что надвигается неминуемая погибель. Ну, ну, два широких шага навстречу, качнулся вправо, затем резкий выпад влево с коротким секущим ударом. Топор с обрубком руки еще летел в зрителей, когда правый меч лишил врага второй руки. Шведы опомнились не сразу, а оторвав взгляд от поверженного Трелля, увидели победителя в расслабленной позе со скрещенными у ног мечами. Повисшая на мгновение тишина разорвалась криками, а внешне безразличный Норманн внимательно отслеживал настроение толпы. Это уже стало привычкой, практика рукопашных боев в подвалах и элитных ресторанах требовала следить за публикой, выделять группы сторонников и противников. Мало уметь правильно ударить, зритель всегда на первом месте, он должен за свои деньги получить ожидаемое зрелище.
Первым опомнился ярл Хутинг, спустился с крыльца и громко крикнул:
– Я ошибся в тебе, Трелль, слишком долго ты не брал в руки топоры. Хельмсен, порадуй товарищей!
Стоявший справа от правителя воин учтиво поклонился и ушел в дом. Норманн окинул взором двор, глянул на подходящих к воротам людей и с безразличным видом повернулся к ярлу. Однако хозяин крепости демонстративно развернулся спиной и завел со своими ближниками какой-то разговор. Но вот дружный вопль толпы оповестил о выходе Хельмсена. В руках широкоплечего детины блестел полировкой полутораметровый двуручный меч. Норманн тихо окликнул входящего в круг Лунда.
– Чего тебе? – почти враждебно спросил сотник.
– Ему тоже отрубить руки или убить?
– А сможешь?
– Легко, только скажи.
Лунд бросил короткий взгляд себе за спину, затем уточнил:
– Живот проткнешь?
– Первым ударом.
Сотник вернулся на место, и через несколько секунд к закладчику, звеня серебром, ринулась троица шведов. Официальная история тотализатора начинается с гладиаторских боев, так что подсказка даст Норманну несколько временных сторонников. Хельмсен, держа меч перед собой, презрительно смотрел на своего врага и ожидал окончания ритуала. Сразу видно, опытный боец, прошел немало поединков и сейчас рассчитывал быстро расправиться с противником.
Произнеся необходимые слова, Лунд проворно юркнул к зрителям, а Хельмсен поднял двуручник над головой и неторопливо двинулся в атаку. Ответ Норманна вызвал среди зрителей язвительный смешок. Правая рука чуть отведена назад, а левая поднята с надеждой защититься мечом от прямого рубящего удара сверху. Действительно смешно, мощный удар сметет все преграды и разрубит пришельца до пояса. Соответственно и действие Хельмсена оказалось до примитивности простым – он нанес сильный рубящий удар с приседанием. Только последствия оказались совсем иные. Норманн сделал полушаг вправо, а при соприкосновении клинков развернул свой меч вертикально. Высекая искры, лезвие двуручника заскользило вниз и заклинило в завитушках гарды. Никто еще ничего не понял, а Норманн, не противодействуя инерции двуручника, немного повернул свой меч и дернул рукоять вверх. Хельмсен попытался удержать выскальзывающее из рук оружие. Тщетно, против него сработала сила собственного удара и закон рычага. Он еще растерянно смотрел на опустевшие ладони, а второй клинок ударил нестерпимой болью, извивающейся змеей проткнул живот и в обрамлении алых капель вышел из спины.
Зрители дружно ахнули: стремительная победа над опытным бойцом вызвала у некоторых непроизвольный возглас восхищения. А Норманн пнул трофейный двуручник в сторону валькирий, скрестил мечи у ног и принял расслабленную позу. Толпа гудела в азартном обсуждении так быстро закончившейся схватки. Некоторые пытались воссоздать детали движений и понять причину, по которой Хельмсен выпустил из рук свой знаменитый меч. Столь опытный боец не мог допустить оплошность, в то же время и норг не сделал ничего необычного. Пусть спорят, ради такого дела Норманн еще что-нибудь придумает. Новики небольшими группками проскальзывали через ворота и взбирались на площадки вдоль городских стен. Сейчас очень важно отвлечь внимание от появления посторонних людей. Шведы не запрещали аборигенам лазить по башням, да и прирубы ворот служили всего лишь укреплением, караульного помещения там изначально не предусматривалось.
Это не глупость и не безалаберность, скандинавы приходили в Карелию обычными разбойничьими шайками. Преследовалась простая цель грабежа и рэкета, посему никаких пошлин за въезд не могло быть по определению. Кто в здравом рассудке поедет в логово бандитов? Принудительное крещение с непонятными молитвами на неизвестном языке завершалось обязанностью отдавать иноземцам десятую часть своего дохода. Вот и бежали датчане в Северную Норвегию, а шведы в Карелию. Затем сбивались в шайки, на тинге избирали главаря и принимались за разбой и грабеж. Они не могли организовать торговлю даже при наличии денег. Появление в «цивилизованной» Европе означало немедленную встречу с инквизицией и развлечением местных жителей воплями на костре. Именно этот фактор и устраивал Новгород: шведы грабили карелов, а наживу по дешевке продавали купцам. Так что Сердоболь и Корела[2] жили совсем не плохо, если не учитывать постоянной угрозы от незнающих дисциплины бродячих шаек.
