Знаменосцы не отстают от Кури, белые бунчуки развеваются на скаку.

Куря мчится во весь опор по стану и хмурит соболиные брови. Слишком многие из его воинов пребывают в сильном похмелье, кто-то не может поймать лошадь, кто-то еле держится в седле. Белые нагие тела мертвых полонянок лежат повсюду, похоже, вчерашнее пиршество закончилось для воинов Кури разнузданной оргией.

Беки собирают конные сотни и выводят их из стана на равнину, по которой надвигаются на печенегов, разрывая клочья тумана, грозные шеренги пеших русов с красными овальными щитами и склоненными копьями.

В становище орды Иртим раздался звон сталкивающихся мечей и сабель, туда ворвалась конница русов. Боевой клич русичей донесся из леса, куда пытались укрыться воины хана Шибы. Эта волна бегущих печенегов неслась теперь к лагерю орды Гилы.

Русы наступают со стороны леса и со стороны речного брода, красные русские щиты маячат за рекой Росью и на холме возле сожженного городища. Печенеги оказались в котле!

Куря вдруг осознал всю серьезность создавшегося положения и растерялся. Впервые враг застал его врасплох! В мгновенном прозрении, какое порой озаряет впечатлительных людей, перед Курей промелькнула зловещая тень смерти, подобная бледному призраку.

«Духи предков и великий Тэнгри, не оставьте меня в этот трудный час!» – мысленно взмолился Куря.

По холодной сверкающей росе печенежская конница помчалась навстречу русской конной дружине, развернувшейся в форме трезубца. Куря вглядывался в переднего русского витязя на большом вороном коне, в его шлем и щит, в его коренастую фигуру. Всадник на вороном коне с лязгом выдернул из ножен длинный меч. Этот уверенный жест сильной руки развеял последние сомнения Кури. Это был Святослав! Устроить такую ловушку для печенегов мог только он!

Среди высокой травы, среди густых зарослей дрока и боярышника вдруг выросли, как по волшебству, густые цепи русских лучников. Стрелы с шелестом взлетели в воздух и, описав дугу, посыпались с двух сторон на головы печенегов.

Хрипы раненых лошадей, вскрики пораженных стрелами степняков стали предвестниками того хаоса, который накрыл печенегов, когда в их разрозненные сотни врезалась стальным клином дружина Святослава. Русы крушили печенегов тяжелыми палицами и топорами, длинные славянские мечи звенели и скрежетали, пробивая щиты и панцири степняков. Изрубленные тела степных батыров темнели в росистой траве, как маленькие островки среди изумрудной зелени луга.

Бесстрашие и ловкость печенегов рассыпались в прах перед неумолимым ожесточением русов, чьи лики в островерхих шлемах были грозны и ослепительны, озаренные лучами взошедшего над лесом солнца. Ни проблеска надежды на хоть какую-нибудь удачу в этом сражении не было в сердце Кури, объятом леденящим страхом.

Хан решил спасаться бегством. Телохранители окружали Курю плотным кольцом.

Внезапно русский витязь на вороном коне разметал ханских батыров. Головы печенегов, срубленные его быстрым мечом, как мячи, отскакивали от плеч. Безголовые тела какие-то мгновения еще держались в седле, фонтанируя брызгами темно-красной крови, прежде чем упасть на землю или завалиться на лошадиную гриву.

В лицо Куре ударил жар горячего дыхания вороного жеребца, чуть осевшего назад по воле сидящего на нем седока. Злой рок свел-таки Курю со Святославом на поле брани! Куря взглянул на пылающее лицо Святослава, в его холодные синие очи под металлическим ободом шлема – эти глаза грозили! Куря мигом понял, что пощады ему не будет; злая, отчаянная усмешка скривила уста хана.

Куря дал шпоры коню и ринулся на Святослава. Хан остервенело рубил саблей, одновременно прикрывая голову щитом. Святослав хладнокровно отражал все удары ханской сабли. Ничто не могло бы вернее передать злобный, мятущийся дух одного и суровую, неколебимую страхом душу другого, как этот короткий ожесточенный поединок. Куря вкладывал в свои сабельные удары всю свою ненависть, всю ярость давнего сокровенного желания. Он был готов погибнуть в этом сражении, но прежде ему хотелось, чтобы Святослав пал от его руки!

Во время очередного замаха Куря вдруг ощутил, что сабля вылетела из его руки, настигнутая стремительным клинком Святослава. Куря принялся лихорадочно нащупывать на поясе кинжал. В этот миг Святослав выбросил вперед руку с мечом, целя хану в горло. Опытный Куря закрылся щитом. Однако меч Святослава, пробив щит, рассек своим острием нос хана и вонзился ему в глаз. Куря стал валиться в мутную пелену, в его голове застучали тяжелые молоты. Охваченный негодованием против такой своей беспомощности, Куря напряг все свои силы, но тело его вдруг стало невесомо. Неуловимый трепет черных крыльев промелькнул в сознании Кури, и сквозь эту черноту пробился тонкий луч света, в котором замелькали лица давно умерших родичей хана, образы его самого, то юного, то совсем маленького… Потом все поглотил густой непроглядный мрак.

В битве при Микулине броде печенеги понесли страшный урон. Хан Шиба был убит. Хан Илдей с трудом спасся бегством с раной в плече от русского копья. Русичи взяли в плен пять тысяч степняков, убитых печенегов было еще больше.

К Святославу принесли хана Курю с залитым кровью лицом. Куря пребывал в глубоком беспамятстве, но жизнь еще не покинула его сильное тело. Святослав отобрал из пленных печенегов четверых батыров из орды Гилы, велев им отвезти чуть живого Курю в его родное кочевье.

– Ежели Куря помрет в дороге, похороните его по своему обычаю, – сказал Святослав. – Коль выживет Куря, то пусть больше не приходит на реку Рось, ибо тут живет печенежская смерть!

Куропалат Лев, пригласивший Калокира в свои покои, показал ему короткую записку на клочке пергамента.

– Это письмецо принес вчера вечером какой-то монах и отдал дворцовым стражникам, сказав, что это послание василевсу от его доброжелателей, – сказал куропалат. – Прочти и изложи свое мнение, друг мой.

– Василевс видел эту записку? – спросил Калокир, ознакомившись с текстом письма.

– К сожалению, эта писанина сначала угодила в руки Никифора, а уж потом ко мне. – Развалившийся в кресле Лев досадливо поморщился.

– Как воспринял василевс эту угрозу? – опять спросил Калокир.

– Никифор решил приостановить наступление на Антиохию, – мрачно ответил Лев, не глядя на Калокира. – Ты же знаешь, мой брат в последнее время стал мнительным.

– Именно на это и рассчитывал тот, кто написал это подметное письмо! – воскликнул Калокир, швырнув клочок пергамента на овальный стол у окна. – Тайные недруги василевса среди столичной знати таким подлым способом надеются поссорить василевса с полководцами и уменьшить популярность Никифора среди народа. Ведь в народе Никифор славен прежде всего тем, что он беспощадно изгонял из владений Империи гнусных агарян. Никифор сам едва не взял Антиохию в прошлом году. Арабы обескровлены, осталось нанести последний решающий удар, и Антиохия падет!

– Поверь, друг мой, я говорил Никифору то же самое! – развел руками Лев. – Но моего брата словно подменили! Никифор отправил гонца к Михаилу Вурце, осаждающему Антиохию, с повелением не штурмовать город до следующей весны.

У Калокира вырвался раздраженный жест.

– Вурца горяч! – воскликнул он. – Он не послушается василевса.

– Конечно, не послушается. – Лев усмехнулся. – Вурца упрям, как бык!

– У Михаила Вурцы имеются сильные покровители в Константинополе, – сказал Калокир, – с ним дружен доместик схол Востока Иоанн Цимисхий. Василевсу не стоит ссориться с Вурцей теперь, когда его положение в столице весьма шатко. Мне думается…

– Кстати, Никифор вчера лишил Цимисхия его высокой должности, – перебил Калокира Лев с какой-то таинственной улыбкой. – Цимисхию велено приехать в столицу. Мой брат больше не доверяет Цимисхию.

– Может, василевс недоволен военными успехами Цимисхия в Азии? – хмуро проговорил Калокир. – Может, василевс завидует Цимисхию?