У него перехватило дыхание.

– Нет. Я хочу взять тебя прямо здесь, сейчас, на моей софе.

Он повернул ее вокруг себя, повалил на софу, сам лег сверху, своими бедрами широко раздвинул ее ноги и потом нажал на ее женский орган. Она всхлипнула, положила свои ладони на его голую влажную грудь. Ее взгляд потускнел, она жадно глотнула воздух, и ее ладони скользнули ниже, до пояса – к завязке его брюк. А потом она очень решительно провела кончиками пальцев длинную линию по возбужденной части его тела.

Он застонал, забираясь под ее юбки. Самое лучшее в похотливой горничной – то, что в ней нет ни капли жеманства и притворства. Какой она выглядит, такая она и есть. Анна хочет иметь секс и удовольствие и еду на столе для своей семьи. Она хочет именно того, что он ей предлагает, и немного лишних денег в придачу. Больше ничего. Она не может его обмануть. И сейчас Анна вполне готова к любви.

Он стал ласкать пальцами ее влажную горячую плоть, пока у нее на глазах не выступили слезы и она шепотом не попросила его поторопиться. И продолжал это занятие, пока она не стала извиваться, предвкушая высший момент наслаждения. Потом он наклонился, поработал языком и, торжествуя, увидел, что для нее наступил этот момент.

Задыхаясь от волнения, она начала умело расстегивать пуговицы его штанов. Он удовлетворенно улыбнулся и больше не двигался, позволяя ей делать так, как она хотела. Его собственный источник наслаждения мгновенно оказался у нее в руке. Она наклонилась и стала жадно ловить этот источник губами.

Рекс откинул голову назад. Он был доволен: теперь он не чувствовал ничего, кроме наслаждения.

«Почему я не поторопилась? Надо было доехать до Корнуолла раньше», – подумала Бланш и выглянула из окна кареты на суровые пустынные болота, которые вызывали у нее какую-то почтительную робость. Казалось, эта почти бесцветная равнина, где не было ни одного дерева, тянулась до края вселенной. И над этой равниной дул ледяной ветер: высунув голову из окна, Бланш очень скоро почувствовала, что нос у нее совсем замерз. Но небо было ярко-синее, и по нему плыли белые облака. А солнце светило сильно и ярко.

Она укрылась внутри кареты и подумала о том, что ее сердце стало биться быстрее с той минуты, как карета свернула с главной дороги на ту, которая, судя по надписи на указателе, вела к поместью Лендс-Энд и замку Боденик.

Бланш наклонилась, чувствуя на себе взгляд горничной, сидевшей на противоположной скамье, и подняла шторку на другом окне, впустив в карету больше морозного воздуха. За этим окном был виден океан. Он был ярко-синего цвета и сиял, как сапфир, сливаясь вдали с вечным небом, которое было еще больше, чем он, и принадлежало Богу. Взглянув вдаль, Бланш разглядела кусок береговой линии – и у нее захватило дыхание от красоты этого вида. Черные утесы высоко возносились над берегом, а у их подножия белые волны разбивались о почти белую землю, усеянную огромными черными валунами.

– Миледи, здесь т-так х-холодно, – стуча зубами, пожаловалась горничная.

– Извини, Мег, – ответила Бланш и закрыла окно. Сама она едва дышала от восторга. Неужели это приключение так ее волнует? Кажется, да!

Мег движением головы показала на второе, по-прежнему открытое окно. Бланш собиралась закрыть и его, но увидела за окном вересковую пустошь и на ней – пасущихся овец и коров. Значит, они уже близко. Бланш с нетерпением ждала приезда в Лендс-Энд. Это, вероятно, из-за того, что она слишком долго не выезжала из города, решила она.

Бланш еще не побывала в поместье своего отца, которое называлось Пентвейт. Она решила, что подруги правы, ей действительно нужно сбежать от толпы ее поклонников и провести конец недели в Корнуолле. Идеальное место, потому что она еще ни разу не была на юге Англии, Бланш сразу же решила, что использует эту возможность и заедет к сэру Рексу. Сэр Рекс не интересует ее в том смысле, который подразумевала Бесс. Это предположение – нелепость. Дело только в правилах приличия. Заехать к нему будет вежливо, а проехать мимо – значит нанести обиду. Конечно, было бы правильнее проехать сразу в Пентвейт, поселиться там и уже потом заехать с визитом в Лендс-Энд. Но решение отдохнуть на юге было принято так внезапно, что у них не было возможности сообщить управляющему Пентвейта о ее приезде. По правде говоря, они даже не знали в точности, кто там управляющий. Юристы, которые вели дела Бланш, только недавно обнаружили, что это поместье принадлежит ей: свидетельство о праве на него застряло между ящиками шкафа и, возможно, пролежало так много лет. Поэтому Бесс решила, что они должны отправиться прямо в Лендс-Энд, переночевать там и лишь потом поселиться в соседнем владении Бланш.

Приехать в Лендс-Энд и попросить, чтобы сэр Рекс приютил их на одну ночь, было бы вполне логичным. Но Бланш путешествовала в сопровождении только своей горничной Мег – по сути дела, одна. Фелисия в последний момент заболела, но Бланш знала, что подруга притворяется, потому что не хочет расставаться с лордом Дэгвудом. Но у Бесс дочка сильно ушибла спину. Бесс, разумеется, захотела вернуться домой, и Бланш убедила себя, что не против отдохнуть одна.

Она действительно была не против такого отдыха. Одиночество ошеломило ее, но, как ни странно, оказалось приятным. Все дни ее жизни ее окружали друзья и гости. А если Бланш не принимала гостей и не была в гостях сама, она была полностью занята своими обязанностями благотворительницы, которые тоже предполагали встречи и собрания.

Они ехали сюда из Лондона целых два дня. С каждым днем деревень становилось все меньше, а расстояния между деревнями все больше. Каждый день они видели в дороге все меньше путников и меньше имений. Сегодня они за весь день не встретили ни одной кареты. А последнюю деревню они проехали несколько часов назад.

Уединение – это великолепно и приносит огромное облегчение, подумала Бланш. Дело было не только в том, что она устала от тяжелой обязанности каждый день принимать у себя множество холостых джентльменов и решать, за кого из них она выйдет замуж, – здесь нет встреч с агентами, которые помогают ей разобраться в сложных переплетениях дел ее отца. Здесь никто не приходит с визитом к ней, и она не должна ни к кому идти с визитом. В эти короткие дни отдыха у нее нет никаких обязанностей, и это в самом деле очень приятно. Она испытывала удивительное чувство свободы.

Бланш уже давно жадно вглядывалась в каждую подробность сельского пейзажа и теперь начала предполагать, что все неверно представляют себе поместье сэра Рекса. Прошел уже час с тех пор, как ее карета повернула туда, куда показывали указатели с надписями «Лендс-Энд» и «Боденик». И дорога, по которой она ехала теперь, была в очень хорошем состоянии – за ней ухаживали намного лучше, чем за главной магистралью. На вересковых пустошах повсюду паслось множество коров и овец. В отличие от большинства скота, который она видела до этого, они были ухоженными и сытыми.

Около нее беспокойно заворочалась на скамье ее горничная.

– Что случилось, Мег?

– Здесь так холодно, миледи. И так некрасиво, – ответила Мег и поморщилась.

Бланш покачала головой и ответила:

– День действительно прохладный. Но как ты можешь говорить, что эти пустоши некрасивы? В их суровом безлюдье есть своя красота – и сила тоже. А океан ты видела, Мег? Вот действительно творение Самого Бога.

Мег посмотрела на свою госпожу как на сумасшедшую.

Вдали стали видны несколько построек, а холмы, среди которых они проезжали теперь, были расчерчены изгородями. Бланш сделала глубокий вдох: она внезапно увидела замок с одной башней. Его задняя стена была обращена к горизонту, где океан незаметно сливался с небом.

Подъезжая ближе, она выглянула из окна кареты, чтобы рассмотреть замок, и поняла, что Лендс-Энд, в сущности, не усадьба. Несколько очень высоких деревьев росли по краям дороги, отмечая въезд во двор, а на фоне темных стен замка выделялся одинокий дуб. Табун великолепных лошадей в испуге поскакал прочь, заметив ее карету. Многие из них – крупные животные пестрой масти – мчались рядом с каретой галопом. Бланш, восхищенная их бегом, выпрямилась на сиденье, любуясь ими. Кони заржали и исчезли за подъемом дороги.