Сам вождь сидел рядом с ней, улыбаясь во весь рот. Крестники, то есть я вместе со своей супругой, занимали почетное место во главе стола. Широченная соломенная шляпа все время съезжала Лив на лоб, и она, ничего не видя, без конца совала себе в рот "жареные калоши". Тропический шлем сочли не подходящим для столь торжественного случая. Но и совсем без головного убора тоже нельзя. Вот почему на Лив нахлобучили огромную шляпу жены вождя, украшенную пустыми раковинами. Стоило Лив сдвинуть головной убор набекрень, как "Ноги большие, как океан" тотчас подбегала к ней и поправляла шляпу. И бедняжка опять тянула с блюда "калошу".

Рядом со мной, облаченный в белый пиджак и шорты, почесывая икры пальцами босой ноги, сидел священник. Дальше — нарядные вахины и смуглые богатыри. Украшенный цветами и зеленью стол ломился под тяжестью огромных блюд.

Мы ели и пили. Здесь царила полная свобода. Разрешалось есть суп пригоршнями и класть ноги на стол, посыпать свинину сахарным песком и вылавливать цыплят из чая. За еду благодарили тоже по-своему. Сразу было видно, что все наелись до отвала!

Все чокнулись с нами свежими кокосовыми орехами. Так произошло крещение.

Под яркозвездным небом Таити плавно качались пальмы. Луна испестрила серебристыми бликами огромные блестящие листья. При се свете можно было даже различить гроздья бананов. Небо было совершенно чистое. И мы получили имя: господин и госпожа Чистое Небо.

Сытые и веселые гости расходились по своим домикам в красивой долине. Отныне мы были для них «свои». И у нас наконец-то появилось приличное имя: Тераиматеата Тане [4]и Вахине.

Парусная шхуна «Тереора», приписанная к Таити, выходила из лагуны порта Папеэте. Серые стены лавчонок и красные черепитчатые крыши так называемых отелей постепенно скрылись за пальмами. Могучий голос великого океана, неустанно штурмующего риф, наконец-то заглушил хриплые автомобильные сирены и пронзительные велосипедные звонки.

Мы снова качаемся в открытом море. Идем вдоль заветного острова Таити, края мечты, жемчужины Южных морей. Вдоль маленького южноморского рая, который привлекает взор пышным зеленым убором и кажущейся дикостью, а на деле весь источен извращенной культурой.

Прощай, Таити. Теперь наш путь лежит на Фату-Хиву, цель наших стремлений. Папеэте, последний форпост цивилизации, позади, утонул в темно-зеленой чаще тропического леса. А вот и весь Таити отодвинулся к горизонту, погрузился в океан, исчез.

Волны игриво швыряли маленькую шхуну. Мы отыскали себе местечко на палубе среди полинезийцев. Компания была веселая. Тучные мамаши и голосистая ребятня, седые деды и пылкие вахины; звуки укулеле, горнов и труб, корзины с курами, рыбой, бананами, запах копры, брильянтина и океана, мешки, ящики, телята, поросята… И горы фруктов. А в центре всего этого — мы.

Нашими спутниками были уроженцы коралловых островов архипелага Туамоту. Они ездили на Таити "в город" и теперь возвращались домой. А двое из них направлялись на Маркизский архипелаг.

Единственным кроме нас европейцем был старый капитан Брандер, некогда закончивший колледж в Англии — добродушный седой морской волк. Он получил превосходное образование и знал Европу не хуже, чем Таити. Уже много лет он курсировал между живописными островами Южных морей, попивал виски, водил свою шхуну и нигде не сходил на берег, за исключением Папеэте, где был его дом. Капитан Брандер презирал цивилизацию, и, однако, он невольно способствовал распространению ее на островах. Он был в плену очарования этого края, но никогда не сходил на берег, чтобы насладиться его природой. Удивительный человек, великолепно знающий Южные моря и то, какая судьба ожидает этот край. Он понимал, что полинезийцы уже вкусили "блага культуры" и теперь уже никто не сможет остановить цепной реакции, даже старый капитан Брандер. Он сразу пришелся нам по душе.

"Тереора" была торговым судном. Брандер занимал должность капитана-судоводителя; деловой стороной заведовал таитянский коммерсант Теодор — человек могучего телосложения, сообразительный и приветливый. Он исполнял обязанности суперкарго, [5]обожал деньги и обладал незаурядными коммерческими способностями. Шхуна скупала на островах копру, причем островитяне, получив деньги за свой товар, тотчас шли на судно, чтобы истратить их на покупки. Таким образом, шхуна выручала двойную прибыль.

— Нелепо, но они сами так хотят! — говорил капитан Брандер. — На что им, этим чудакам, трехколесный велосипед, швейная машина, белье, лосось в масле? Ни к чему, совершенно ни к чему. Но каждому хочется возбудить зависть у соседа — дескать, у меня есть стул, а ты сидишь на полу. И сосед тоже спешит купить стул, а в придачу еще что-нибудь, чего нет у его приятеля… Растут запросы, а с ними и расходы. Чтобы добыть денег, без которых они вполне могли бы обойтись, островитяне занимаются неприятной работой — добычей копры. На каждом острове — множество пальм, с которых круглый год сыплются спелые орехи. Пальмы, так сказать, "несут золотые яйца" для владельца участка. Одни обогащаются, другие остаются бедняками; правда, голодать и нищенствовать никому не приходится. Есть среди островитян миллионеры, если их доходы перевести на французские франки. И все состояние тратится на гофрированное железо и оконное стекло. Везти их приходится издалека, и доставка обходится очень дорого. Вот у нас в Европе говорят: "купаться в шампанском". Здесь роскошь — умываться с мылом. Да они в нем и не нуждаются. У них есть кокосовое масло и морская вода в лагуне. Сотни лет островитяне обходились без мыла, и кожа у них — лучшая в мире. Так нет, подавай им мыло! И это еще самая разумная из их покупок. Зайдешь в дом — стоит кафельная печь. Без дымохода, без трубы, хозяин даже не знает назначения печки. Зачем она ему? Здесь тепло круглый год. И стоит эта печь — из самой Европы! — на радость хозяину. Покосилась, заржавела, зато соседи завидуют. Зачем мы торгуем такими вещами?.. А не мы, так другие привезут, лишь бы брали…

День за днем плыла наша скорлупка по вечно беспокойному океану. Совсем недавно мы лихо пересекали его из края в край указательным пальцем. А теперь безбрежные просторы измеряем днями.

Спали мы на крыше маленькой каюты, под звездным небом, на свежем воздухе. На ночь привязывались веревками, потому что, когда шхуна врезалась в волну, вода могла нас смыть. Внизу, под палубой, для воздуха места не было — все заняли товары и кашляющие пассажиры.

…Плывем, качаясь, сквозь густую тьму. Рядом, играя на укулеле и напевая, лежат молодые вахины. Им по душе нехитрые мелодии Южных морей, джаз их не привлекает. Как чудесно звучат их маленькие укулеле, перенося нас в полинезийскую старину, придавая особое очарование ласковым, теплым ночам.

Лежа на спине, мы слушаем, слушаем… Верхушка мачты, словно маятник, качается на фоне тропических созвездий. Небольшой фонарь бросает красноватый свет на закутанные фигуры вокруг нас. Кто спит, кто поет. Хорошо видно энергичное лицо рулевого. Брандер отдал необходимые распоряжения и ушел спать. Руль в надежных руках таитянского парня. Удары волн о борта… Плеск воды… Треньканье укулеле… В каюте — кашель и стоны страдающих морской болезнью…

Вперед, только вперед, курсом на Такапоту!

И вот однажды утром…

Солнце, вынырнув из Тихого океана, озарило белые паруса шхуны. Блестящими стайками порхали в воздухе летучие рыбки. Погруженный в приятную полудремоту, я наслаждался удивительными красками неба на востоке. Вдруг кто-то толкнул меня в бок, еще кто-то наступил на ногу. Земля!