Могучие волны легко вынесли ее на берег. Команда была совершенно измотана. Им пришлось грести всю дорогу. Мачта сломалась, из днища вышибло доску, и они немало потрудились, вычерпывая воду, пока длилась починка. Отец Викторин добрался благополучно, но из продуктов они раздобыли только небольшой мешок муки.
Путешественники еле добрались до своих хижин и заснули как убитые. Гребцы привезли с собой известие о том, что никакой войны нет, виноваты спекулянты копрой…
Положение становилось совершенно отчаянным. Суда не появлялись.
Ко всему прочему стало окончательно ясно, что наши ноги под угрозой ампутации. Даже островитяне не могли смотреть на них без ужаса. Теперь, когда патер уехал, большинство фатухивцев восстановило с нами добрые отношения. Вилли, честный католик, долго был в затруднительном положении, но теперь и он всячески старался нам помочь.
И вот мы созвали совет. Выбора никакого не оставалось: надо отправляться в путь. Вилли и еще несколько человек решили плыть за мукой и рисом и согласились взять нас с собой. Хижину пока можно запереть.
Но как сохранить наши коллекции от разграбления? С собой мы можем захватить только чемодан с одеждой, а черепа, идолов и древние изделия придется оставить… Что, если еще раз выступить в роли фокусника? Я позвал к себе в гости самых «надежных» фатухивцев и дал им понюхать формалин. Они зачихали, запрыгали, держась за нос, а я объяснил, что это смертельный яд, им будет облит весь пол хижины. Жидкость, которая убивала даже тысяченожку, произвела сильнейшее впечатление. Тысяченожку! Ведь ее хоть режь на тысячу кусков, хоть топи — все равно живет. А эта жидкость ее умертвляла. Для большей убедительности я, прежде чем поливать пол, заткнул ватой нос и завязал глаза. Потом молнией выскочил наружу и захлопнул дверь. Через несколько минут все помещение заполнит смертоносное испарение!..
И простившись со своим первым жильем, провожаемые тучей комаров, мы побрели вниз по долине, совершенно уверенные в том, что наши коллекции хранятся надежно, как в сейфе.
Эту ночь мы провели у Вилли. Ни одного комарика!.. Мы уже успели забыть, что такое спокойные ночи. Точно всю жизнь прожили в лесу.
Под утро нас разбудил собачий лай. Одновременно из леса вынырнуло несколько фонарей — это собиралась команда. Сегодня — в путь. Как-то погода? По ночному небу мчались тучи. Значит, в океане сильное волнение. Подождем немного…
Было холодновато; поставили чай, чтобы согреться и разогнать сон. Странно было сидеть в окружении старых недругов. Ни звонаря, ни Пакеекее… Зато вместе с нами пил чай Иоане. Он беспокойно поглядывал на небо. Накрапывал дождь.
До чего же прибой грохочет! Никогда еще мы не слышали такого шума. От холода и страха по телу бегали мурашки.
Кажется, светает? Да, утро теснит ночь. Вилли встал и распорядился: "Хамаи!". [9]
Итак, в путь!.. Приступаем к безумному предприятию. Но ждать на острове — еще хуже. Мы вереницей спустились на берег, и тут все сомнения и колебания вытеснил из головы оглушительный рев прибоя. Искусные гребцы доставили нас на каноэ к шлюпке, которая стояла на якоре в бухте, и вернулись за другими пассажирами. Последний заход сделан, а на берегу еще стоит кто-то, отчаянно размахивая руками. Это полукитаец из Ханававе — он тоже пресытился Фату-Хивой. Но у нас все места заняты, а он притащил все свое имущество, да к тому же еще свинью и несколько кур! И смешно, и жалко человека. Ему так хотелось плыть с нами, но шлюпка и без того перегружена. Борта еле-еле поднимались над водой. По правде говоря, нам с Лив вся эта затея вообще казалась безрассудной. А впрочем, ведь в прошлый раз все обошлось благополучно.
Под банками лежали запасы бананов, на носу стоял бидон с пресной водой. Если все будет хорошо, то мы при благоприятном ветре за день доберемся до цели. Правда, у нас нет ни карты, ни компаса, но достаточно с самого начала взять верный курс и идти в этом направлении до тех пор, пока из-за горизонта не появятся горы Хива-Оа. Вот если опустится туман, тогда мы пропали — не заметим, как окажемся за пределами архипелага.
Перегруженная лодка угрожающе кренилась. Фатухивцы еще раз проверили направление ветра. Все в порядке: пассат дул нам прямо в сниму.
Нас было одиннадцать. Роль капитана исполнял старик Иоане; он сидел на корме, держа рулевое весло. Рядом с ним на чемоданах и мешках пристроились Вилли, Лив и я. Впереди сидели гребцы: энергичные черты лица, закаленная обветренная кожа, смуглые торсы, тугие мышцы. Молоток и гвозди наготове — на тот случай, если не выдержат доски в днище.
Иоане, облаченный в свое обычное одеяние — соломенную шляпу, белые шорты и майку, нетерпеливо ждал. Казалось, он высечен из камня, только лицо улыбалось волнам и ветру. Все готово. Иоане встал, обнажил голову, перекрестил грудь и лоб. Гребцы, суровые, торжественные, сидели опустив головы, а Иоане медленно читал молитву на родном языке. Затем все еще раз перекрестились — церемония окончена.
Внезапно в шлюпке словно разразился ураган. Иоане командовал, размахивая руками, матросы кричали, прыгали туда и обратно через банки. Мигом выбрали якорь, в страшной суматохе подняли парус. Как только шлюпка не перевернулась! Все точно обезумели. Даже обычно спокойный Вилли вопил диким голосом, отдавая распоряжения.
И вот мы птицей летим по волнам. Фатухивцы сияли от радости. Казалось, они сбросили с себя оцепенение, кровь предков забурлила в их жилах. Иоане крепко держал руль, вызывающе задрав щетинистый подбородок.
Эх, и мчались же мы! Поневоле кровь закипит у сонных сынов дебрей. Если бы можно было все плавание совершить под прикрытием Фату-Хивы… По скоро нас начнет трепать еще больше. В открытом море волнение, наверно, будет посильнее.
И действительно. Когда вдали исчезли зубчатые скалы острова, мы вплотную познакомились с океаном… Могучие пенящиеся валы горой вырастали над нами, но шлюпка легко взмывала на них в тучах брызг. Вот смотрим сверху в глубокую серо-зеленую долину, а вот мы уже внизу, теснимые исполинскими валами. Да, тут туго пришлось бы и не такой скорлупке, как наша.
Мы не знали, что одновременно с нами борется со штормом и «Тереора». Волны обрушились на палубу шхуны, ворвались в кают-компанию и все переломали. А крохотное суденышко с Фату-Хивы уверенно справлялось с бушующей стихией. Мы стремительно перелетали с гребня на гребень.
Иоане был отличным рулевым. Оскалив рот в застывшей улыбке, он внимательно следил за волнами и умело вел лодку на гребень. Когда же нас накрывал водяной вал и шлюпка скрипела по всем швам, он только еще крепче вцеплялся в руль, не сводя глаз со следующей волны. Его окатывало водой, соль ела глаза, но он ни на миг не выпускал из рук руля. Великолепный рулевой!
Двое гребцов, помоложе, скорчились на дне шлюпки; товарищи безжалостно высмеивали моряков, которые поддались морской болезни. На раздувшиеся ноги Лив было страшно глядеть — все бинты сорвало и унесло за борт… Она лежала без сознания на мешке, и я удерживал ее изо всех сил, когда нас захлестывало.
Иногда вся шлюпка погружалась в морскую пену, и казалось, что мы вот-вот пойдем ко дну. Но лодка вырывалась из могучих объятий океана, отдав ему лишь несколько фруктов из наших запасов. Вычерпывать, живо! Ни секунды передышки, непрерывное напряжение. Не раз мне чудилось, что настал конец: когда мы неслись вдоль водяной стены, которая вздымалась все выше, выше и вдруг рушилась прямо на нас!.. Или когда мы с безумной скоростью перелетали через гребень и мгновенно скатывались в ложбину между волнами, так что весь корпус нашей лодки скрипел, вонзаясь в фонтаны брызг! На моих глазах шлюпка и ее команда совершали чудеса.
Но как бы высоко мы ни взлетали на могучих валах, даже с вершины гребня земли не было видно. Фату-Хива давно исчез, следующий остров еще не появился. Однако Иоане не сомневался в верности нашего курса.
Я плохо помню эти часы. То хлестал дождь, то жгло ослепительное солнце… Голые смуглые спины чернели на глазах: у меня и Лив вздулась пузырями кожа, обжигаемая морской солью и лучами солнца. Хорошо еще, что волосы отросли — а то бы нам не избежать солнечного удара. Помню, как вокруг нас в ложбине плясали, фыркая, черные дельфины. В следующий миг лодку подкинуло вверх, и мы потеряли их из виду.
