Отец: Хватит-хватит… Совершенно верно! Оправдании уже сами по себе побуждают твоего собеседника возразить, оспорить их, а значит, только повышают его антагонизм и негативное, к тебе отношение.
Сын: А что мне было ему сказать?
Отец: Ничего. Сказал бы: извини, завтра сделаю. Но и это — не все. Тебе зачем-то потребовалось перемежать оправдания хвастовством — ну, этой своей победой на Олимпиаде.
Сын: Хм.. .Я просто ему сказал…
Отец: Совершенно верно, ты сказал просто или, точнее, просто так, а именно этого никогда и не следует делать. Представь, что родители купят какому-нибудь твоему другу — допустим, Ване — новый компьютер, и он тебе тут же об этом доложит. Что ты почувствуешь?
Сын: Ну, наверно, порадуюсь за него.
Отец: Врешь! Если компьютер будег «круче» нашего, ты ощутишь досаду, а коли он окажется слабее, то ты невольно позлорадствуешь: а у меня, мол, компьютер лучше. И та, и другая эмоция — пусть и мимолетная — твоего расположения к Ване не укрепят. Тем более, не следует выставлять на показ свой успех. Всего лучше, когда ни друзья твои, ни враги даже и не помышляют, что ты способен на что-нибудь этакое. Выставляться глупо. Ты все понял, сын.
Сын: Понял, папа.
В данную минуту мальчик, наверное, действительно кое-что для себя уяснил. Но это отнюдь не значит, что, допустим, через неделю он не повторит те же элементарные ошибки. Чтобы действовать, воистину, безупречно, или с максимальной эффективностью в каждом конкретном случае, следует раз и навсегда принять для себя настроение-воина, или психическую позицию охотника за силой, который противостоит самой Жизни и потому всегда начеку
Будем считать, что, во-первых, данная установка уже превратилась для вас в непреложную истину, и, во-вторых уже достаточно «раскачали» свою психику, чтобы свободно выполнять психотехники — те, о которых мы уже вам 'рассказали, и те, которые мы намерены вам вскоре предложить. Иными словами., ваша подготовка закончилась; отныне мы будем обсуждать только реальные действия.
Начнем с того., что у всякого из нас в этой жизни существует несколько привычных ролей; у кого-то таковых больше, а у кого-то, естественно, меньше, но у каждого они есть. Любая роль нз личного репертуара используется человеком лишь при каких-то определенных обстоятельствах или же при контактах с конкретными лицами, а еще точнее, при взаимодействии с биологическими объектами, которые, в свою очередь, в общении с этим человеком также исполняют определенные роли. Причем, напялив на себя очередное обличие, мы не только ведем себя и ощущаем адекватно принятому образу, но одновременно навязываем своему партнеру его роль, которая должна соответствовать нашей. К примеру, если молодая женщина, вступая в контакт с молодым же мужчиной, избирает для себя роль Золушки, то ему (если, конечно, он принимает ее игру) ничего другого не остается, как изобразить принца.
Далее, по признаку психологического соотношения с окружающими весь наш репертуар можно условно поделить на три основные ролевые группы: роли доминантные, равноправные и рецессивные (подчиненные). Причем актерский диапазон человека зачастую весьма широк. Например, типичный Диктатор в мире внешнем, скажем, на службе, может запросто удовольствоваться в кругу своей семьи какой-нибудь рецессивной ролью. Правда, такое случается не особенно часто. Зато при контактах с собственным начальством любой Диктатор бывает вынужден моментально поменять свою доминантную роль на какую — то рецессивную.
Итак, коли, уж, мы упомянули образ Диктатор, то с него и начнем наш краткий разбор основных ролей человека в обществе. Безусловно, это — наиболее динамичная из доминантных ролей. Лидер, напяливший ее на себя, как правило, очень энергичен, решителен, крайне авторитарен и нетерпелив. Подчиненным бывает непросто его понять, хотя самому ему кажется, что он изъясняется ясно и конкретно. В общении же с ними Диктатор не утруждает себя подбором деликатных выражений и легко срывается на крик. В то же время он стремится вникнуть во все мелочи и постоянно контролирует действия всех и каждого в своем окружении. В этом смысле Диктатор — великий экспансионист.
Основная его «слабинка» — это потаенная жалостливость. Диктатора довольно легко вызвать на сочувствие, если только ему не перечить. А потому для эффективного взаимодействия с ним очень подходит рецессивная роль Униженные и оскорбленные, особенно в женском исполнении (в этом варианте она обозначена нами как сиротка Каст).
Яркий пример типичного Диктатора — это некогда «свергнутый» со всех своих «тронов» Н.С Хрущев.
А вот исполнителя другой доминантной роли — ее мы назвали Барин — «взять» на жалость рассчитывать не приходится. Потому как его бы и самого в пору пожалеть. Человек загружен до предела; причем все его дела имеют если не вселенское, так, уж, по меньшей мере, планетарное значение. Вообще-то, Барин — человек разносторонне просвещенный, но при такой жизни у любого сдадут нервы. А тут еще вы со своей белибердой…
Чтобы воздействовать на Барина, нужно ему немного подыграть. А для этого неплохо подходит подчиненная роль Доверенный слуга.
Очень эффективна — конечно, в надлежащем исполнении — еще одна доминантная роль, названная нами Добрый дядюшка. На такого человека просто немыслимо обижаться или же испытывать к нему какие-то негативные эмоции, когда он делает что-то не так или же, напротив, не делает того, что вам насущно необходимо. Ведь он так благосклонен и внимателен к вам. Пожалуй, чересчур говорлив — не позволяет и слова вставить, — но у каждого сыщутся недостатки. Расспросил вас о жене, о сыне, о теще, вспомнил даже про вашу кошку — и все это при том, что очень занят. В общем, вы и на этот раз так и не успели изложить ему свое дело.
А Благодетеля (следующая доминантная роль) подчи-[ненные стремятся обойти стороной. Его, бедолагу, никто не ценит; а он радеет буквально за каждого своего сотрудника (или члена семьи). Вон, к примеру, цветочный горшок в офисе переставил с одного окна на другое — проявил заботу о вас, — чтобы цветок вам свет не заслонял. А вы приходите со своими неуместными требованиями…
Перейдем к равноправным ролям. Очень эффективен бывает образ Железного парня (разумеется, при надлежащем исполнении). По сути, это — одна из модификаций психического карате, Железный парень совершенно не воспринимает то, о чем ему толкует собеседник. Последний обычно выходит из себя и перебивает Железного парня, а тот, умолкнув па время, преспокойно пропускает все доводы собеседника мимо ушей. Выждав, покуда тот выпустит пар, Железный парень продолжает затем гнуть свое, причем точно с того же самого места, на котором остановился.
Другой эффективной равноправной ролью является довольно расхожий образ, который мы условно обозначили, как Приятель начальника (или жены начальника, а может, министра здравоохранения). Его исполнителю не обойтись без ноток мягкой авторитарности в голосе. При этом лучше «работают» косвенные указания на особое значение своей персоны. «Мы с Иваном Ивановичем о вас вспоминали; в принципе он к вам неплохо относится…»
Следующую роль, которая иногда тоже «срабатывает», к равноправных можно отнести лишь условно, поскольку ее исполнителю все-таки приходится самому «подойти» к объекту воздействия, оправдывая этот свой подход внешними обстоятельствами. Данный образ мы условно назвали Лидер в беде. Для него также характерна мягкая торитарность, или, можно сказать, благородные интонации в голосе. Мол, ему с его опытом (а может, и с положением или же с репутацией и т.п.) в этой досадной ситуации поможет всякий. Но он не желает быть обязанным «абы кому» и потому обратился к достойному человеку.
Пожалуй, Шут — это наиболее эффективная из подчиненных ролей. Она превосходно сочетается с большинством доминантных образов (и Диктатора., и Доброго дядюшки, и даже Барина); но для ее успешного использования необходима серьезная психологическая подготовка. (Шуты от Бога в наше время редки.) Главное преимущество Шута в том, что ему дозволено говорить все. К тому же, на то он и Шут, чтобы «резать» правду-матку без какой-либо корысти. Следовательно, лидер склонен прислушиваться к его словам и доверять им более, нежели логичным рассуждениям своих штатных советников, которые, возможно, и отмечены печатью мудрости, но, уж, никак не печатью бескорыстия. Кроме того, Шуту прощается абсолютно все, ибо сердиться на него — это шутовство.
