Берни нахмурился, спрашивая себя, уж не впал ли он в бредовое состояние. Его по-прежнему сильно лихорадило, и его ограничивали в еде и питье. Но все же он не думал, что у него начались галлюцинации.

Тогда почему же он смотрит на телевизор «Сони», стоящий на одной из тех черных тележек, каких он не видел со времен начальной школы?

Он не успел поразмыслить над этой проблемой, потому что телевизор ожил. Возникший на экране образ заставил его позабыть о собственных бедах.

Диана! На ней только кружевной бюстгальтер и крошечные трусики-бикини. Ее запястья и лодыжки привязаны к чуть наклоненной каменной тумбе. Она пытается вырваться, но путы держат крепко.

В своей камере Берни вцепился в обветшалое одеяло так, что у него побелели костяшки пальцев. Это он сделал с ней такое! Ее мучают из-за него, а он, совершенно беспомощный, может только смотреть!

Изображение запрыгало, звук на миг прервался из-за помех, а потом раздались пронзительные вопли Дианы, от которых у Берни похолодело все внутри.

— Берни, — кричала она. — Зачем они это делают? Берни!

— Диана!

Он понимал, что она его не слышит, но надо было что-то делать. Надо было пойти к ней.

Надо помочь.

Откинув одеяло, он подбежал к двери и бросился на нее, молотя кулаками по холодному металлу.

— Заткнись, сука, — раздался из телевизора грубый голос, и Берни помчался обратно.

У него все скрутило внутри, когда он увидел на экране, как по прелестному животу Дианы прошелся кожаный хлыст. От ее крика затряслись стены камеры. Берни не заметил слез, но Диана моргала, и у нее дрожал подбородок.

— Берни, — прошептала она тихим, слабым голосом. — Ну, скажи, за что?

— Разве я разрешил тебе разговаривать? — раздался тот же неумолимый голос.

Берни впился глазами в экран, но никого не увидел, кроме своей обожаемой Дианы. И он не в состоянии был ей помочь!

Изображение переместилось назад, показывая мужчину в отутюженной белой форме, стоящего спиной к камере. Держа в одной руке хлыст, он наклонился над Дианой и приблизил губы к ее уху. Рукояткой хлыста он провел между ее грудями и спустился ниже, к пупку. Глаза Дианы были плотно закрыты, но Берни видел, что все ее тело сжалось от страха.

— Ну что, куколка, готова к следующему раунду? — спросил мужчина. Он поднял хлыст, и над красивым упругим животом Дианы повисли кисточки. — Расскажи то, что меня интересует, и я остановлюсь. Говори же! — взревел он. — Расскажи мне все!

Она пожала плечами.

— Я ничего не знаю. Прошу вас. Я не должна здесь находиться.

— Ах, как же тебе не повезло!

Подняв хлыст, он начал наносить удары, и Берни завопил: «Нет!» — хотя это было бессмысленно. Он не знал, где находится Диана, и тем более не знал, услышит ли его кто-нибудь. Но это не имело значения. Он не мог больше этого видеть. Не мог позволить, чтобы злодей продолжал ее мучить.

— Нет, не надо! Я все вам расскажу. — В приступе ярости Берни бросился на телевизор, и тот с гудением свалился на пол, рассыпая вокруг снопы искр. — Все!

Берни, рухнул на пол, как подкошенный. Они хотят ее убить. Сначала Диану, а потом его. И он ничего не может с этим поделать. Он совершенно один.

Одинокий и обреченный на гибель.

Дверь отъехала в сторону, и вошел мужчина в униформе. Берни заморгал, но чувство облегчения было настолько всепоглощающим, что все вопросы по поводу «как» и «где» улетучились.

— Говори, — сказал мужчина. — Говори, и девушка будет жить.

И Берни заговорил.

Финн наблюдал за тем, как Эмбер обходит комнату по периметру, обследуя каждый дюйм. На ней было надето обнаруженное в шкафу черное платье для коктейля. Вероятно, Дрейк задумал это как шутку, однако Финн был благодарен ему. Он с трудом мог сосредоточиться, когда Эмбер находилась так близко. Но еще труднее было бы видеть рядом обнаженную Эмбер.

Дойдя до детектора, она приложила к нему ладонь. Она уже дважды это проделывала, и Финн говорил ей, что делал то же самое. Как и раньше, дверь оставалась прочно запертой.

— Ты прав, — сказала Эмбер. — Единственный путь — через этот детектор.

— А наши ладони не подходят.

Она немного сникла. Потом провела рукой по волосам, и на ее лице промелькнуло непонятное выражение.

— Так или иначе, мы влипли. — Она уселась на край кровати. — Но зачем, по-твоему, они все это делают?

Финн покачал головой.

— Не знаю.

— Ну, тогда кто они такие? Я хотела бы, по крайней мере, знать, кто меня похитил.

— Террористы, — просто ответил он. — Не волнуйся. Я втянул тебя в эту передрягу, я тебя и вытащу.

— Финн, ради бога; я имею право знать то, что знаешь ты. Скажи мне.

Он покачал головой.

— Я, правда, не знаю. Но я вызволю нас отсюда.

Эмбер нахмурилась, потом кивнула.

— Хорошо. Но как?

Вопрос был уместным, однако у Финна не было на него разумного ответа. У агента Питона ответ нашелся бы. Черт возьми, часы «Ролекс» агента Питона имели бы точный лазерный прицел из камня над цифрой двенадцать. Он вырезал бы в двери отверстие и спас девушку.

Оказавшись в коридоре, агент Питон разоружил бы охранника отточенным приемом из арсенала боевых искусств, забрал бы себе его АК-47 и побежал с девушкой к выходу. По пути они заложили бы столько пластиковой взрывчатки, что можно было бы разрушить весь комплекс, потом помчались бы к взлетной полосе, похитили самолет и взмыли в небо, а остров под ними взлетел бы в воздух, являя собой пиротехническое чудо.

Девушка обвила бы шею Питона руками и покрыла его поцелуями благодарности. Он поставил бы самолет на автопилот, и они занимались бы любовью, пока не долетели до материка.

Красивая фантазия, но не слишком правдоподобная.

— Финн, — напомнила о себе Эмбер. — Как? Как мы отсюда выберемся?

Он вздохнул и покачал головой.

— Прости, детка. Я действительно не знаю.

Она посмотрела на него так, словно не верила ему, и он почувствовал себя самым большим неудачником на свете.

Немного помедлив, Эмбер встала и принялась расхаживать по комнате.

— А как насчет оружия? Если вернется Белцер или эта стерва, мы сможем с помощью руки одного из них открыть дверь.

Финн взглянул на нее, и ему стало совершенно ясно: она с удовольствием оторвет любую из этих рук от запястья.

— Я проверял, — сказал он— Здесь ничего нет. Нет даже зеркала в ванной. — Он поднялся и направился к двери. — Пожалуй, я встану здесь и подожду. Если кто войдет, я нападу на него. Когда начнется заварушка, ты попытаешься выбраться.

Он не стал поднимать вопроса о том, что она будет делать, когда окажется за дверью.

Эмбер кивнула:

— Есть такая возможность. Но они должны понимать, что сейчас, когда мы вместе, мы что-то замышляем. Так что вряд ли придет кто-то один.

А я сейчас явно не в той форме, чтобы ввязываться в драку.

Она слегка повела плечом, и Финн заметил, как она поморщилась от боли. Он мысленно обозвал себя идиотом за то, что забыл о ее ране. Впрочем, будь она даже в порядке, он не позволил бы ей идти на всякие безрассудства.

Он сделал пальцем круговое движение.

— Повернись.

Эмбер подчинилась. Финн расстегнул молнию на платье и отвел ткань в сторону. Рана приобрела ярко-красный цвет, по краям сочилась желтым и на ощупь была горячей.

— Заражение, — сказал он.

— Все будет хорошо.

Он взял ее за правую руку и потянул в сторону ванной комнаты.

— Будет, если я обработаю рану.

— Да я уже здесь искала, — запротестовала Эмбер.

Но на этом сопротивление кончилось, и Финн усадил ее на край ванны.

— Ты должна была сказать мне, — проворчал он. — Господи, все, что мы делали, каждый раз, как я…

— Плечо почти не болит, — возразила Эмбер.

— Чепуха.

— Немного болит, — с улыбкой поправилась она. — Но тогда не болело. — Облизнув губы, она дерзко посмотрела на него. — У меня тогда другое было на уме, и это притупляло боль.

Финн покачал головой и ничего не ответил. Он стал обшаривать ванную в поисках чего-нибудь пригодного для промывания раны. Возможно, ему не удастся вызволить ее с этого острова или даже из этой комнаты, но он был твердо намерен обработать ее плечо.