Кизингер и его министр иностранных дел Брандт были символами коалиции, они поддерживали друг с другом вежливые, но прохладные отношения и предпочитали держать дистанцию. Эгон Бар полагал, что у них просто не совпадали химические процессы в организме. Застывший, как статуя, брюзгливый, раздраженный Брандт сидел рядом с Кизингером во время заседаний кабинета министров и говорил только самое необходимое. В большинстве случаев он молчал, свое молчание Брандт с удовольствием растянул бы на часы. Кизингеру его министр иностранных дел и заместитель казался на удивление «пустым», как «пробка, которую несет по течению реки». Брандт жаловался, что Кизингер не дает ему «достичь своего расцвета».
На самом деле канцлер не доверял Брандту и его доверенному лицу, эксперту по делам Германии Эгону Бару, в первую очередь в вопросах «восточной политики». Брандт отстаивал мнение, что с признанием ГДР удастся ослабить советскую империю. Во времена, когда каждое слово взвешивалось на аптекарских весах, его заявление в Румынии о том, что нужно «исходить из реальных поступков», и это верно для «обоих политических систем, которые на данный момент существуют на немецкой земле», — вызвало в ХДС настоящий взрыв и поставило Кизингера в сложное положение.
В заботах о гармонии и установлении диалога Кизингер основал пользующийся дурной славой «крессбоннский круг», как уничижительно называли «центр управления и заговоров» Большой коалиции. Когда в августе 1967 года лучи солнца бились о волны озера Бодензее, а отдыхающие катались на парусных лодках, под яблонями и Крессбонне, где в то время отдыхал Кизингер, заседала блестящая компания — Курт Георг Кизингер, Вилли Брандт, Герберт Венер, Франц Йозеф Штраус, Гельмут Шмидт и Райнер Барцель. Канцлер в наилучшем расположении духа, в свободном костюме — серо-голубой рубашке, бежевых брюках и сандалиях — вел переговоры с глазу на глаз с основными фигурами в своем правительстве. Снова канцлер полностью оправдал свое прозвище «ходячая согласительная комиссия», впрочем, он сам именно так и понимал свою роль. «Я пытаюсь быть посредником, руководить с помощью содействия, а значит, и коалиции, где собрались два почти равных по силе и уверенных в себе партнера, искусство управления главы правительства, по моему мнению, заключается в том, что он, руководствуясь своими убеждениями, содействует достижению компромисса, заботится о том, чтобы как можно скорее преодолеть трения». Правда, при этом Кизингеру приходилось выносить упреки в том, что он забывает об энергичных решительных действиях. Вместо того чтобы раз и навсегда сказать своевольным министрам вроде Штрауса, Шрёдера, Брандта или Венера, как им следует действовать, Кизингер нередко был занят тем, чтобы загладить и сгладить последствия их самостоятельных действий. Это «побочное правительство» часто подвергалось критике, но в то же время этот неформальный круг нашел широкую поддержку среди членов коалиции и все то время, когда Кизингер находился на посту, «побочное правительство» оставалось институтом, который заседал в Бонне почти каждую неделю. Этот орган управления, по словам руководителя личного кабинета Кизингера, Райнхарда Шмёкеля, был для коалиции то «поводом», то «кнутом» и помог справиться не с одним кризисом в правительстве.
И все же вскоре единство коалиции дало трещину. «Восточная политика» достигла своего предела, дальше Кизингер был не готов идти. В отличие от Брандта. В тот день, когда министр иностранных дел в марте 1968 года на собрании партии СДПГ в Мюнхене назвал границу по Одеру — Найсе «заслуживающей признания и соблюдения», коалиция затрещала по швам. Эта трещина вскоре превратилась в бездну, через которую уже невозможно было перекинуть мосты. В этот же период стало известно, что СДПГ поддерживает тайные контакты с итальянскими коммунистами. ХДС, получивший информацию об этих конспиративных встречах от федеральной службы разведки и контрразведки, был приведен в ужас этими действиями СДПГ, о которых партнеры по коалиции ничего не знали. Социал-демократы тайно встречались в Риме с представителями СЕПГ, чтобы прощупать почву насчет совпадений во взглядах. То, что СДПГ отложило принятие мажоритарного избирательного права на неопределенный срок, только углубило образовавшуюся пропасть.
СДПГ, конечно, одобрила изменение избирательного права перед выборами 1969 года, самое позднее — 1973 года. Однако, когда им пришлось смириться с удручающими потерями, во время выборов и ландтаг Баден-Вюртемберга, социал-демократы призадумались. Внутри партии начались подсчеты, согласно которым в сомнительном случае они всегда окажутся на втором месте. С изменением способа голосования партия отняла бы у себя все коалиционные шансы и вынуждена была бы уйти в долговременную оппозицию. Снова коалиция оказалась под угрозой. Попытки Кизингера «умиротворить» пылкие сердца, как он сам говорил, ни к чему не привели. ХДС в этом решении видел разрыв коалиционных соглашений и был «до крайности недоволен». Министр внутренних дел Пауль Люке, яростный защитник мажоритарного избирательного права, подал в отставку. «Почему, — многие в Бонне задавали себе этот вопрос, не только заместитель министра Диль, — почему сейчас Кизингер не поднял вопрос о коалиции?» Снова канцлеру не хватило «металла в голосе».
Нельзя ставить ему в вину, что из-за этих политических маневров его должность представлялась ему «тягостными хлопотами». На Рейне Кизингеру было «несколько душно, да и климат не особенно стимулирующий». Его часто тянуло в Швабию, на родину, чтобы пополнить запасы энергии. Так Кизингер открыл для себя воздушное сообщение. В то время как Аденауэр предпочитал автомобиль, а Эрхард — железную дорогу, «летающий канцер» Кизингер пользовался вертолетами федеральной пограничной охраны. В своем «доме Герхардсру», небольшом особняке в Бебенхаузене под Тюбингеном, он проводил выходные дни, отдыхая от ожесточенного ритма боннской политической жизни. Здесь он знал следы каждого зайца и чувствовал себя настоящим счастливцем, часами гуляя по лесу Шёнбух и предаваясь собственным мыслям. «Я могу несколько минут смотреть на траву, — признавался канцлер, — и пытаться найти четырехлистный клевер». По вечерам он с удовольствием расслаблялся, читая криминальные романы Жоржа Сименона о комиссаре Мегрэ. Кизингер был прекрасным отцом семейства. Со своей женой Марией-Луизой он познакомился в Берлине на костюмированном балу. Он пришел одетый в бархатный камзол трубадура, она — Снежной Королевы. Оба выиграли приз за лучший костюм, станцевали вместе вальс почета, и Кизингер влюбился в прекрасную Снежную Королеву, совершенно потеряв голову. Он говорил, что «под париком из белоснежных локонов смотрели два огромных темных глаза, против которых совершенно невозможно было устоять». В тот же вечер он сделал ей предложение. Госпожа Кизингер принадлежала к тому сорту женщин, которые с удовольствием оставляют политику мужьям. «Сейчас он счастлив. Если я нагряну со своими политическими идеями или просто даже начну вмешиваться, он придет в ужас». Для Марии-Луизы это тоже была «любовь с первого взгляда». Больше всего ей понравилась «его красноречивость». Из двоих детей Кизингеров в то время в Гермении жил только Петер, который изучал юриспруденцию в Тюбингене. Дочь Виола переселилась в Вашингтон. Канцлер любил общаться со своей семьей, с ней он набирался сил для «большой политики».
Кизингер любил сравнивать коалицию с упряжкой неравных по силе лошадей, которой он вынужден управлять. То, что, в конце концов, поводья выпали у него из рук, выяснилось во время выборов Густава Гейнеманна на пост федерального президента весной 1969 года. Брандт заявил, что в первый раз после смерти Фридриха Эберта следует посадить на место главы государства социал-демократа. Сам по себе Кизингер был готов оставить социал-демократам эту должность, хотя бы для того, чтобы заинтересовать партнеров в возобновлении коалиции после выборов в бундестаг. Однако канцлер вновь оказался слабым руководителем, он дал коллегам по партии уговорить себя и выставить на выборы своего кандидата. Правда, разногласия и тут не прекратились. Фаворитом Кизингера был Рихард фон Вайцзекер, а большинство из ХДС отстаивали кандидатуру министра обороны Герхарда Шрёдера. Кизингер и Шрёдер были давними соперниками, и министр обороны не уставал критиковать «восточную политику» канцлера и «подпиливать ножки его стула». «Я не хочу быть федеральным президентом. Вместо этого я соберу следующий кабинет министров, в крайнем случае, через один срок», — открыто говорил он коллегам по партии. Кизингер тянул и лавировал до тех пор, пока Вайцзекер не потерпел поражение во время внутрипартийной перебаллотировки ХДС.
