Последнее предложение Элен договорила с большим трудом. Она встала с кровати и подошла к окну. Ярко светила полная луна. Торальф бы точно сказал, не полнолунию ли Элен обязана тем, что ей наконец удалось упорядочить свои мысли.

Час она провела в размышлениях, снова и снова прослушивая запись. Да, он был именно таким. Больше нечего добавить. Сначала она сомневалась, стоит ли отдавать запись Маркусу. А потом подумала, что здесь ничего такого нет. Ей не нужно стыдиться своей любви. Кто знает, может, с ней когда-нибудь случится что-то подобное. Некоторые вообще не знают этого ранящего, но такого прекрасного чувства.

Босиком Элен прошла по коридору и поставила диктофон на пороге комнаты Маркуса. В эту ночь она спала без сновидений.

Утром она вбежала в залитую солнечным светом кухню. Маркус сидел за столом и завтракал. Увидев ее, отложил в сторону газету.

— Тебе, по-моему, лучше, — сказал он, внимательно глядя на нее.

— Да, я почти справилась. Во всяком случае, эти мысли сидели у меня в голове уже очень долго.

Он сжал ее руку.

— Я хочу тебе кое-что показать. Это будет днем, а потом у меня встреча в Мюнхене.

Они уселись в машину, и Элен не имела ни малейшего представления, куда они поедут. Через полчаса они остановились у кладбища, где, как она знала, были похоронены многие известные люди. Он взял ее под руку, и они вместе пошли между могил. Маркус обращал ее внимание то на одно, то на другое надгробие. Большинство из них были очень скромные. Наконец они остановились там, где был погребен отец Маркуса.

Теперь Элен поняла, зачем они сюда приехали. Только ее удивило, что в этот солнечный день у Маркуса меланхолическое настроение. Таким она его никогда не видела.

— О чем ты думаешь, когда смотришь на эти могилы?

— О том, что всех нас это ожидает. — Элен не знала, к чему он клонит.

Маркус кивнул.

— А о чем еще?

Элен подумала.

— О том, что после нас немного остается.

— Да! Вот и я о том же. Очень мало остается. И от человека, и от его дел.

Элен указала на могилу очень известного актера.

— Слава, которую кто-то имел при жизни, превращается в ничто, испаряется.

Маркус снова кивнул.

— А мне вот еще что приходит на ум. Ты где-нибудь видела, чтобы эпитафии хвалили покойных за то, какими они были людьми? Нигде ведь не написано, что этот человек был сильным, смелым, щедрым, добрым. А когда-нибудь здесь появится и твоя могила, правда?

— Да, наверное. Да.

— И никто не напишет на ней, что Элен была очень гордой женщиной. Что она была неуязвима. Что ради этого она пожертвовала своей любовью. Все не важно, ведь она — герой. Какой итог! Достойно восхищения!

Теперь Элен поняла, но все-таки сказала:

— Ты меня не заставишь!

— Я этого и не хочу. Я просто предупреждаю, чтобы ты не сделала той же ошибки, что и я. Когда раскаиваешься в чем-то, а человека уже не вернуть. Я знаю, как это. Сорок лет назад я поступил очень глупо. Не делай так же. Будь лучше меня!

Они молча шли обратно к машине.

— Эй, ты где сейчас?

Элен взглянула на него недоверчиво.

— Не волнуйся, я не собираюсь принуждать тебя.

Взгляд Элен блуждал по макушкам окрестных деревьев.

— Я сейчас где-то в Эмиратах.

Маркус только кивнул, и к этой теме они больше не возвращались. Они договорились поужинать за городом. Маркусу пора было на встречу. Элен уже закрывала дверцу, как вдруг вспомнила:

— А где кассета?

— Лежит на пианино.

Она снова посмотрела на него с недоверием.

— Не бойся. Я же не Антонио. Я не сделал себе копию и не установил скрытых камер. Думаю, между нами по этому поводу полная ясность.

Элен испугал его решительный тон.

— Извини! Это очень личное, я такого никогда никому не говорила.

Он кивнул, соглашаясь.

— Я знаю. А твоему соколу можно позавидовать.

Элен приехала в ресторан в назначенное время и удивилась, что ее встретила только хозяйка. Сначала она решила подождать в холле, подумав, что Маркус, должно быть, еще в тренажерном зале или у себя в офисе. Но и через двадцать минут он не появился. И Элен отправилась разыскать кого-нибудь, кто мог бы ей как-то это объяснить.

В доме Маркуса, казалось, не было ни души.

Элен прошла в музыкальный салон и из окна взглянула на стоянку. Его машины там не было.

Она уже хотела уходить, как вдруг заметила на пианино большой белый конверт рядом с кассетой. Она осторожно его вскрыла. Оттуда выпал маленький золотой камертон. Она достала из конверта аккуратно сложенный лист бумаги.

Дорогой мой воробушек!

Извини, что не смог порадовать тебя своим присутствием. Я хочу увидеться с тобой только после того, как ты преодолеешь в себе этот страх. Потому что иначе ты упустишь свой главный шанс. Мне очень больно было бы на это смотреть!

Этот путь очень непрост, но он того стоит. Ради такой цели нужно хорошенько постараться. Не будь глупой!

Ты можешь пройти этот путь сама, но я надеюсь, что тебе поможет мой талисман. Ты знаешь, что камертон всегда помогает мне звучать в унисон с публикой. А тебе он поможет звучать в гармонии с самой собой и исполнить свою мечту.

Ты мне еще будешь нужна. Поэтому возвращайся поскорее, пусть даже ты вернешься сказать, что уходишь! Я разделю с тобой и горе, и радость.

Твой попутчик

В конверте лежал билет «Арабских авиалиний». К нему была приклеена желтая бумажечка.

«Открой секрет, как ты умеешь так искренне любить» — было написано на ней. Почерк Антонио.

Элен шла к машине, сжимая камертон в руке. Она улыбалась. Маркус очень хорошо умел поддержать ее. А вот Антонио... У него, должно быть, тоже есть сердце.

Глава 24

Только с третьего раза Элен решилась набрать номер Марка. Ее пальцы дрожали, и она не могла поручиться, что с голосом не происходит то же самое. Марк взял трубку, и казалось, что он спешит.

— Привет, Марк, это Элен.

Он ничего не ответил, и она посчитала своим долгом заполнить паузу.

— Элен Сальм. Не знаю, помнишь ли ты меня. Мы давно виделись...

— Элен! — воскликнул он, будто ждал ее звонка всю жизнь. — Куда ты пропала? Как ты? Все в порядке?

— Я в Мюнхене. — И Элен собралась было произнести обычные формальные фразы, но вспомнила, зачем звонит. — Я в Мюнхене, и мне плохо...

Марк осторожно спросил:

— Что случилось?

Она не сразу решилась ответить, но потом собралась всю свою волю в кулак.

— Где Торальф? — Она затаила дыхание.

Ей показалось, что этот вопрос Марка успокоил.

— Сейчас его нет, но я могу сделать так, чтобы он приехал.

— Марк...

— Можешь ничего не объяснять. Я тоже его не понимаю.

— Как он?

— Плохо. Очень. Он сам не свой. У него не все гладко прошло в этом году с продажей птиц, и он решил ненадолго задержаться. А потом у него какой-то проект в Сирии.

— Что, было так тяжело?

— Были проблемы с въездом. Но все уже позади.

— А почему ему плохо? — Она замерла в ожидании ответа, который должен был все решить.

— Ему очень не хватает тебя!

У Элен ком стоял в горле. Да что же они за трусливые дураки? Измучили себя до изнеможения. Чтобы исправить это, стоило только снять трубку. Одного звонка хватило бы, чтобы извиниться, загладить и убедиться, что они совершили ошибку.

— Если ты готова сделать этот шаг, то окажешь и мне большую услугу. Я бы очень хотел работать с Торальфом здесь, в Бремене. Но только ты можешь его вернуть.

— Ты точно знаешь?

Он облегченно вздохнул и усмехнулся.

— Когда вылетаем?

Марк сказал, что у него еще кое-какие дела в Эмиратах. Они договорились, что он заберет ее из аэропорта и они вместе поедут к Торальфу. Он живет во дворце у шейха, и Элен самой будет трудно его найти.