– Да.

– Откуда, кто, на чем?

– Откуда, точно не знаю. Мы обычно и в Москву, и из Москвы добирались около часа. Это в последнее время, когда машина ехала медленно.

– А что за машина вас возила? Или это были разные автомобили?

– Нет, на одной и той же ездили. Внутри синего грузового фургона. А машина такая светлая, Газон называется.

– Газон?

– Да. Так ее охранники, что с нами ездили, называли.

– Наверное, «ГАЗ-53», – сказал Самойлов. – Фургон. Типа хлебного.

– Возможно… – Шепель вновь обратился к девочке: – А откуда возили, не знаешь?

– Не знаю.

– Нам очень важно это знать.

– Рабов до сих пор на этой машине возят, так, Тоня? – спросил Самойлов.

– Да, – ответила девочка. – Она встает в переулке недалеко от стоянки. Как стемнеет, нас туда охранники по нескольку человек переводили. Так же и утром по нескольку человек заводили или в переход, или оставляли у Курского вокзала. В городе за нами другие люди смотрели.

– Ну вот, – воскликнул Самойлов, – надо проследить эту колымагу, когда она малолеток из города повезет, и определить место их содержания. А дальше – дело техники.

– Это обсудим позже, наедине, – остановил его майор. – А скажи, Тоня, когда вас из Москвы за город возили, ничего особенного по пути не происходило?

– Да нет. Вот только…

– Что?

– Один охранник, Витек, с нами в кузове ездит. Еще в машине водитель Гарик и Филя. Этот Филя – начальник у охраны машины.

– Так!

– Когда мы выезжаем из Москвы, то он всегда ругается на пробки, особенно на какие-то светофоры.

– Светофоры?

– Да, он по телефону обычно говорит: «Опять в Люберцах встали».

– В Люберцах?

– Да…

– Значит, вы выезжаете по Волгоградке. Понятно… Что еще тебе запомнилось, Тоня?

Девочка нахмурила лобик:

– Машина часто заезжает к «Макдоналдсу».

– Есть там такое заведение. Ужин себе покупают?

– Да, какие-то тейси…

– «Биг Тейсти»?

– Наверное. Толстый бутерброд с мясом и капустой.

– Да, точно… А вам не покупают?

– Не, нам такой еды не дают… Один раз заезжали к какому-то магазину. В будку поставили коробки. Филя еще с кем-то торговался – за тухлятину, мол, а столько бабок просишь? А тот ему сказал: вашим дебилам и это за счастье, а насчет бабок пусть Депутат с боссом договариваются. Сколько сказано, столько и надо платить.

– Гады… Просроченные продукты спихивают для кормежки рабов… – скрипнул зубами Самойлов.

– Ясно, – кивнул Шепель. – А как вы от «Макдоналдса» едете? Прямо или сворачиваете куда-нибудь?

– Машина сворачивает направо. Проедет где-то полчаса – и сворачивает.

– Так, хорошо! Дальше?

– Едем по новой дороге, а потом фургон быстро сворачивает налево. Вот там машину трясет сильно. А потом она заезжает в ворота, нас высаживают и заводят в барак.

– Что за барак?

– Обычный барак, только комнаты большие. В одной девочек закрывают, в другой – мальчишек, в третьей – инвалидов взрослых. Их с нами там четверо живет. Молодая женщина, старик и двое мужчин лет под сорок. У кого одной ноги нет, у кого обеих, на колясках они. Потом дают еду в одном общем котле и ведро воды. Перед сном всех выводят в туалет. Он двойной, большой.

– Если есть ворота, то есть и забор?

– Да, забор есть, бетонный, высокий.

– И из-за него ничего вокруг не видно?

Подумав, девочка ответила:

– Слева роща, недалеко. Ее видно. А еще я видела, когда ворота были открыты, прямо напротив них, но вдалеке, – дома большие в ряд. Больше ничего не видела.

– Ты молодец! – улыбнулся Шепель. – И этого нам хватит, чтобы определить, где находится ваш барак.

– В нем еще подвал есть. Тоже большой. Туда сажают тех, кто денег не соберет или в чем-нибудь провинится. Петька как-то в драку на бабку Зину полез, так его на два дня туда закрыли. А в подвале холодно, и есть-пить не дают.

– А сколько человек охраняют территорию? – поинтересовался Самойлов.

– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Нас же закрывают. Окна краской снаружи закрашены, ничего не видать.

– А в комнатах тепло?

– Зимой тепло. Печки-буржуйки стоят, а вот летом жарко, душно. Да мы этого не замечаем. Поели, в туалет сходили – и спать. За день так устанешь, ни до чего…

– И много вас таких в этом сарае?

– Без инвалидов человек тридцать. Десять девчонок, остальные пацаны.

– Как же вы в машине умещаетесь?

– Так я самая старшая, а есть ребята и по шесть лет, даже по пять; младшей девчонке восемь. Она пока побирается. Мужикам ее года через два отдавать начнут.

– Не начнут! – зло воскликнул Шепель. – Недолго этим уродам по земле ходить.

– Может, хватит пока расспросов? – встрял Самойлов.

– Да мы уже и так знаем все, чтобы найти этот «приют для бездомных».

– Я вам не сказала еще одного, – подала голос Тоня. – Тетка Зинка говорила, что завтра нас с Петькой приедет проведать мать.

– Да, кстати, а как это происходит?

– Ее привозит мужик один. Тетка Зинка зовет его Рябым.

– Рябым? Почему? – поинтересовался Шепель.

– А у него вся морда в оспинах, противный мужик такой.

– Ты сказала, привозит, а на чем, не знаешь?

– Не знаю. Хотя… как-то этот Рябой говорил тетке Зине: пока мы с матерью будем, он свою «старушку» в ближайший сервис покажет, что-то где-то стучит у него. А тетка Зина ему, мол, давно надо развалюху твою поменять. А он ответил – по весне возьму иномарку. И засмеялся – буду, говорит, шлюх по клиентам с комфортом развозить.

– Так! Значит, у него отечественный и далеко не новый автомобиль. Это уже кое-что… А чем еще он, кроме оспин, от других людей отличается?

– Да ничем. Ну, если только все время – и зимой, и летом – в спортивных костюмах ходит и в кроссовках. А на голове шапочка. Да, еще у него печатка на левой руке.

– Отлично. Ты молодчина. Получается, если твою маму привозит на встречу Рябой, то он должен знать, где бандиты держат ее.

– Наверное…

– Ну, все пока. Вижу, ты устала. Отдохни. А вечером, если еще что вспомнишь, скажешь, хорошо? – Шепель повернулся к тестю.

– Я все организую, предоставлю девочке отдельную спальню… Что ж это в стране творится, Миша?

– Вам лучше знать…

– Ты опять за свое!

– Не обращайте внимания, просто я сейчас очень злой.

– Понятно… Пойдем со мной, Тоня, – позвал Туркин девчушку, – я провожу тебя в комнату, где ты сможешь отдохнуть.

Туркин увел Тоню. Самойлов посмотрел на Шепеля:

– Какие мысли, Миша?

– А ты еще не въехал?

– Будем контролировать мать Тони?

– Естественно. Нам по-любому сначала ее освобождать придется. И сразу же за ней – детей.

– Не справимся вдвоем…

– Вот и я думаю о том же. Придется обращаться к Тимохину за поддержкой.

– А выделит ребят?

– Выделит! Еще и сам заявится разобраться с бандюками. У него к ним старые счеты имеются. Саныч в свое время с ними целую войну развязал. И жену его похищали, и самого хотели грохнуть… Только не на того нарвались. Крым рассказывал, командир сам всю банду, что терроризировали его семью, в одиночку завалил.

– Ни хрена себе! И не попался?

– Взяли его менты. На ерунде погорел, но Крымов Саныча вытащил. И определил в Управление.

– Да, дела… Ну, тогда Тимохин, конечно, не откажет. Когда звонить будешь?

Шепель посмотрел на часы:

– Да сейчас и позвоню. – Он достал сотовый телефон и набрал номер Тимохина: – Саныч? Это Шепель.

– Что у тебя, Миша?

– Разговор есть.

– А мне что-то подсказывает, что не разговор, а поддержка тебе с Самойловым нужна… Угадал?

– Как всегда.

– Сейчас вы заняты?

– Нет. Мы у тестя.

– Если свободны, приезжайте в штаб Управления, я до 18.00 буду здесь. В штабе и поговорим.

– Выезжаем!

Полковник Тимохин встретил своих подчиненных у входа в штаб:

– Ну что у вас, докладывайте!

Шепель доложил командиру боевой группы «Орион» все, что им с Самойловым стало известно по семье Шевцовых.