Но это внимание никогда не было настолько нежелательным, как сейчас, когда лорд Ньюбери разглядывал ее, словно засахаренный фрукт.

Аннабел сидела тихо, старательно подражая кузине, и старалась, чтобы на лице не отразились ее мысли. Бабушка и так вечно ругала ее за чересчур выразительные гримасы.

«Ради всего святого, — привычно твердила она, — прекрати улыбаться, словно знаешь что-то особенное. Джентльмены не любят, когда женщины в чем-то осведомлены. По крайней мере, их жены. — В этот момент леди Викерс обычно делала большой глоток и прибавляла: — Вот после того как выйдешь замуж, будешь стараться узнать как можно больше. Предпочтительно с другими джентльменами, а не со своим мужем».

Если Аннабел ничего не знала до этого, то теперь она кое-что узнала наверняка. Например, тот факт, что, по крайней мере, трое викерсовских отпрысков, вероятнее всего, не были Викерсами. Аннабел постепенно осознавала, что ее бабушка, кроме привычки залихватски ругаться, имела весьма своеобразное представление о морали.

Глостершир начинал ей казаться какой-то райской страной. В Лондоне все выглядело таким… блескучим. Ну разумеется, настоящего блеска там не было. По правде говоря, все в Лондоне было каким-то серым, припорошенным пылью и сажей. Аннабел даже не понимала, почему ей пришло в голову слово «блескучий». Возможно, потому, что все здесь было непросто. И уж точно не прямодушно. Скорее — каким-то скользким.

Она вдруг поняла, что ей безумно хочется выпить стакан молока или что-нибудь такое же свежее и здоровое. Возможно, это помогло бы ей вернуть ощущение уравновешенности. Она никогда не была чопорной, и одному Богу известно, что из всего семейства Уинслоу именно она могла задремать в церкви. Но каждый день в столице она испытывала новые потрясения и не раз попадала в ситуации, когда могла лишь растерянно открыть рот и сконфузиться.

Аннабел находилась здесь уже целый месяц. Месяц! И ее все еще не покидало ощущение, что нужно двигаться на цыпочках, потому что постоянно сомневалась, все ли говорит и делает правильно.

Она ненавидела это ощущение.

Дома совсем другое дело. Она не всегда была права, но зато почти всегда уверена в себе. В Лондоне все правила были другими. И того хуже, здесь все знали всех. А если не знали их, то знали о них. Получалось, что свет обсуждал какую-то тайную историю, о которой Аннабел не имела ни малейшего представления. В каждом разговоре были какие-то подводные течения, какой-то скрытый смысл. Между тем Аннабел, кроме того, что больше других Уинслоу была способна задремать в церкви, была больше всех склонна резать правду в глаза. Здесь она неизменно чувствовала страх, что скажет что-либо обидное или оскорбительное.

Или оконфузится.

Или поставит в неловкое положение кого-то другого.

Она приходила в ужас от такой возможности. Ей была просто невыносима мысль, что она может каким-то образом подтвердить мнение деда, что ее мать действительно была дурочкой, а отец — полным дураком и она сама ушла от них совсем не далеко.

Имелась тысяча способов выставить себя идиоткой, причем каждый день возникали для этого все новые ситуации. Постоянно избегать их было тяжко до изнеможений.

Лорд Ньюбери наконец откланялся. Аннабел встала и присела в книксене, стараясь не замечать, как его взгляд впился в ее грудь. Дед вышел из комнаты вместе с гостем, оставив ее наедине с Луизой, бабушкой и графином хереса.

— Надеюсь, твоя матушка будет довольна, — объявила леди Викерс.

— Чем, мэм? — растерянно осведомилась Аннабел.

Бабушка одарила ее скучающим взглядом с оттенком недоверия.

— Графом. Когда я согласилась принять тебя, я и мечтать не могла, что ты заполучишь кого-то выше барона. Тебе повезло, что он оказался в отчаянном положении.

Аннабел криво улыбнулась. Как чудесно оказаться объектом чьего-то отчаяния!

— Хочешь бренди? — предложила бабушка.

Аннабел покачала головой.

— А ты, Луиза? — Леди Викерс склонила голову в сторону другой внучки, которая ответила мгновенным решительным отказом.

— На вид он неказист, это верно, — продолжала леди Викерс. — Но в молодости был достаточно красив, так что твои дети, во всяком случае, уродами не будут.

— Это обнадеживает, — слабым голосом отозвалась Аннабел.

— Несколько моих подруг положили на него глаз, но он смотрел только на Маргарет Китсон.

— Ваших подруг, — пробормотала Аннабел. Современницы ее бабушки хотели выйти замуж за лорда Ньюбери. Современницы ее бабушки хотели выйти замуж за человека, который, судя по всему, хотел жениться на ней!

Господи Боже!

— И он скоро умрет, — не останавливалась бабушка. — Чего же еще тебе желать?

— Я, пожалуй, выпью вашего бренди, — заявила Аннабел.

— Аннабел! — ахнула Луиза, бросая на нее взгляд, в котором ясно читалось: «Что ты делаешь?»

Леди Викерс одобрительно кивнула и налила ей бокал.

— Только не говори деду, — произнесла она, передавая ей бокал. — Он не одобряет, когда спиртное пьют дамы моложе тридцати.

Аннабел сделала большой глоток. Он прокатился по ее горлу жаркой волной, но она даже не подавилась. Дома ей никогда не давали даже хереса, по крайней мере, не до ужина. Но здесь и сейчас ей было необходимо подкрепиться.

— Леди Викерс, — прозвучал голос дворецкого, — вы просили напомнить вам, когда придет время ехать на вечер к миссис Марстон.

— A-а, верно, — откликнулась леди Викерс, со стоном поднимаясь на ноги. — Она нудная старая сплетница, но стол держит отменный.

Аннабел и Луиза встали и стояли, пока бабушка не вышла из комнаты, но едва дверь за ней закрылась, просто рухнули на стулья.

— Что произошло, пока меня не было? — спросила Луиза.

— Как я понимаю, ты имеешь в виду лорда Ньюбери? — вздохнула Аннабел.

— Я провела в Брайтоне всего четыре дня. — Луиза бросила быстрый взгляд на дверь, удостоверилась, что там никого нет, и настойчивым шепотом продолжала: — А теперь он хочет жениться на тебе?!

— Он пока этого не заявлял, — ответила Аннабел с осторожной надеждой. Если судить по тем знакам внимания, которое проявлял к ней лорд Ньюбери последние четыре дня, он сейчас мчится в Кентербери за специальным разрешением на брак без предварительного оглашения. Чтобы получить его к концу недели!

— Ты знаешь его историю? — поинтересовалась Луиза.

— Кажется, знаю, — ответила Аннабел. — По крайней мере, частично.

Но уж наверняка не настолько полно, как Луиза. У Луизы шел второй лондонский сезон, а кроме того, она родилась в этом кругу. Родословная Аннабел включала в себя деда-виконта, но сама она была дочерью сельского джентльмена и не более того. А Луиза проводила каждые весну и лето своей жизни в Лондоне. Ее мать — тетя Аннабел, Джоан, — умерла несколькими годами ранее, но у герцога Феннивика было несколько сестер, которые все занимали видное положение в обществе. Возможно, Луиза была застенчивой, скорее всего от нее меньше всего можно было ждать сплетен и слухов, но знала она все!

— Ему очень нужна жена, — сказала Луиза.

Аннабел постаралась изобразить небрежное пожатие плеч.

— А мне — муж.

— Иногда не грех и потерпеть.

Аннабел не стала возражать, хотя, по правде говоря, если она не выйдет замуж хорошо и скоро, одно небо знает, что станется с ее семьей. У них никогда не было средств в достатке, но пока был жив отец, им еще как-то удавалось сводить концы с концами. Она не знала толком, каким образом им удалось обеспечить оплату школы для всех четверых ее братьев, но все они обучались там, где надо: получали достойное джентльменов образование в Итоне. Не станет Аннабел отвечать за то, что им придется оставить эту школу.

— Его жена умерла… ох, я не знаю, сколько лет назад, — продолжала Луиза. — Впрочем, это значения не имеет, поскольку у него был абсолютно здоровый сын. А у сына имелись две дочери, так что жена его явно не была бесплодной.

Аннабел кивнула, мысленно удивляясь, почему всегда считают бесплодной женщину. Разве не может бесплодным быть мужчина?