Кареты были ещё редкостью. На бал в них приезжали лишь король и самые знатные гости. Дамы и господа рангом пониже прибывали в портшезах, небольших носилках-будочках, в которых на мягком, обитом шёлком сиденье восседал пассажир. Портшез поднимали и несли двое слуг.

«На следующий день весь Париж только и говорил, что о бале, который городские старшины давали в честь короля и королевы».

Ратуша – это здание городского самоуправления. В средние века в ратушах обычно собирались выборные городские старшины, вершившие дела города.

В отличие от других средневековых городов, Парижская ратуша была не городским советом, а лишь местом, где парижские купцы обсуждали свои дела, устанавливали цены, совершали сделки.

Отдавая должное парижским толстосумам, король, королева и весь королевский двор снисходили до посещения бала в ратуше. Польщённые визитом купцы не стеснялись в расходах.

Это очень нравилось королю, жадному до развлечений, но стеснённому в деньгах.

Здание Парижской ратуши за несколько веков своей истории много раз перестраивалось. Незадолго до приезда д Артаньяна в Париж к ней был пристроен обширный зал, тот самый, в котором давался описанный в романе бал.

Ратуша стояла на Гревской площади. Эта площадь примыкала к берегу Сены. Сюда к десяткам небольших пристаней прибывали купеческие суда. Каждая пристань имела свою «специальность»: к одной причаливали барки с овощами, к другой – шаланды с рыбой, к третьей – с мясом. Была пристань «суконная», «шёлковая» и другие.

У причалов располагались склады товаров ;а на самой площади шли ряды деревянных навесов, где эти товары выставляли для продажи.

Под одним из навесов был установлен эшафот, где казнили преступников.

На балу в ратуше гости танцуют мерлезонский балет.

Для нас балет – это особый вид театрального искусства. Но в XVII веке балетом называлось нечто среднее между современной игрой в шарады и маскарадом. Эта была пантомима с музыкой и отдельными танцевальными номерами, которые исполняли одетые в маскарадные костюмы придворные кавалеры и дамы.

Впервые профессиональные актёры были введены в балет композитором Сюлли. Произошло это значительно позже событий, описанных Дюма.

Любопытно, что первые актёры должны были надевать одинаковые с придворными костюмы и не снимать маски. Делали это для того, чтобы актёров нельзя было отличить от остальных участников празднества.

В романе король представлен ловким танцором. В действительности Людовик XIII танцевал плохо и танцев не любил, в отличие от своего сына Людовика XIV, который ежедневно брал уроки танцев с самого детства и до глубокой старости.

Парадные туалеты XVII века придавали гостям вид чопорный, важный, и пышный.

Рёбра и талию женщин стягивал корсет на металлических планках. От этого верхняя часть туловища становилась похожей на рюмку. Юбка напоминала колокол. Чтобы сделать её по возможности шире, вокруг бёдер подвязывали круглую подушку, с которой спускался проволочный каркас. На него, как на абажур, натягивали материю. Надеть это платье могли только с помощью двух человек. Такой же каркас имели и воротники. У некоторых дам стоячий воротник поднимался до темени, так что повернуть голову было совершенно невозможно.

Одежды отличались необычайным разнообразием красок. Оттенков было так много, что приходилось каждому давать особое, иногда диковинное название: «весёлая вдова», «больной испанец», «отравленная обезьяна».

Дамы старались одеваться как можно ярче. В юбке из тёмной плотной ткани делали спереди широкий вырез, сквозь который виднелось ещё несколько юбок других цветов. Рукава на плечах и выше локтя-в виде шаров с прорезями. Сквозь прорези выглядывала яркая цветная подкладка.

Особое внимание дамы уделяли причёскам. Причёски были сложны и причудливы. Для того чтобы волосы сохраняли нужную форму, голову обливали топлёным бараньим салом. Застывая, оно скрепляло причёску, и расчесать такие волосы было весьма трудно. К тому же в них кишели насекомые. В тяжёлых туалетах чесаться было неудобно, и дамы под платьями носили небольшие коробочки с клеем – «блохоловки».

Мужской парадный костюм состоял из коротких штанов и камзола, доходившего почти до колен. Застёгивали его лишь на верхние пуговицы. На бал мужчины являлись в цветных шёлковых чулках и белых атласных башмаках с красными каблуками. Многие пожилые люди по старой моде украшали своё платье гофрированными воротниками, известными под прозвищем «мельничные жернова». Это твёрдое накрахмаленное сооружение и впрямь напоминало жёрнов, надетый на шею. Иногда оно было так велико, что при еде приходилось пользоваться ложками со специально удлинёнными черенками- иначе трудно было дотянуться до собственного рта.

Дюма лишь упоминает о том, что в одной из комнат был приготовлен буфет. Но пира, завершавшего праздник, он не описывает.

В помещение, где были накрыты столы, входили строго по знатности. Места за столом также занимали согласно чину.

Сервировка стола считалась сложным и важным искусством. Целые трактаты посвящались тому, как накрывать стол, как подвязывать салфетки, из какой посуды есть, какие блюда и когда подавать, как рассаживать гостей на больших и малых приёмах.

Кушаний были десятки. И в то время, как французский крестянин голодал, придворные лакомились «королевским бульоном». Для приготовления трёх чашек такого бульона требовалось шестьдесят фунтов мяса. Особое искусство требовалось для изготовления паштетов с живыми птицами, которые разлетались по комнате, когда паштет разрезали на блюде.

Какое значение придавалось кухне и еде, можно судить хотя бы по тому, что знаменитый повар Ватель покончил с собой, узнав, что к королевскому столу не была вовремя доставлена рыба.

Просто трудно себе представить, сколь много вмещали желудки людей той эпохи. Вот, например, что однажды съел король Людовик XIV: четыре тарелки супа, целого фазана, куропатку, тарелку салата, два куска ветчины, овощи и варенье.

Жидкие блюда ели обычно из общих мисок ложками, а мясо или салат – руками. Вилки, распространённые в Италии уже в XVI веке, в остальной Европе вошли в быт лишь во второй половине XVII столетия. Поэтому в правилах хорошего тона того времени говорилось, что кавалеры не должны облизывать руки во время еды, плевать в тарелку и сморкаться в скатерть.

Последнее правило, впрочем, не означало, что надо иметь носовые платки. Роскошные платки, подобные тому, какой носил с собой Арамис, имела каждая дама, но им только обмахивались и вытирали лицо.

На одной из площадей Парижа на высоком постаменте стоит бронзовая фигура человека в ботфортах.

Из-под широкополой шляпы высокомерно глядят на поток модных автомобилей чуть прищуренные умные глаза. Тонкие губы человека решительно сжаты, рука уверенно легла на эфес шпаги, а вся его поза выражает энергию, отвагу, волю.

Это памятник д’Артаньяну, не придворному Шарлю дю Бас графу д’Артаньян, чьё имя часто упоминается в документах и в письмах его современников, а литературному персонажу, герою Дюма.

Парижане любят всё, что связано с их родным городом: и его настоящее, и славное прошлое, его исторических героев и героев книг, ставших бессмертными.

И никто не удивляется, встречая бронзового д Артаньяна на площади современного города. Это старый знакомый парижан, и многие, проходя мимо, вежливо приподнимают шляпы.