— Свалка, — повторил Гордеев. — Я не знал. Это плохо. Это очень плохо.

— Чего же плохого? — не понял сосед. — Наоборот, чище станет. Оттуда сейчас отходы вывозят на другую свалку. А что не могут вывезти, то жгут прямо на месте. Иногда, если ветер с севера, доносит дым. Не чувствовали?

— Нет, не чувствовал. — Гордеев внезапно повернулся, посмотрел на соседа с надеждой: — Послушайте, Сергей, если я попрошу вас об одном одолжении?

Тот смутился.

— Ну, смотря о каком. Если вы денег хотите попросить взаймы, то…

— Денег мне не надо, — прервал его Гордеев. — Деньги у меня есть. Я о другом. Мне обязательно нужно попасть на тот пустырь. Желательно прямо сейчас. Но, как вы могли заметить, я — инвалид. Мне тяжело передвигаться. А почва после дождя сильно раскисла. Я хотел попросить вас составить мне компанию.

— Прямо сейчас? — Сергей казался обескураженным. — Я же только что пришел…

— Сергей, это очень важно.

Гордеев смотрел соседу в глаза. А смотреть прямо и жестко он умел. После получения инвалидности взгляд стал единственным его оружием.

Сергей вздохнул. На его лице отразилось смятение. Ему не хотелось идти. Только со службы, и вдруг снова под дождь, даже ради экстравагантного соседа-писателя. С другой стороны, тот просил настойчиво и отказать было неудобно, поскольку Гордеев никогда ни о чем его не просил. Ну, не считая сводок. Но сводки — это ведь так, пустяки. Ему нетрудно сводки-то прихватывать. Гордеев смотрел не мигая.

— Ну-у-у, хорошо, — наконец вздохнул Сергей. — Пойдемте сходим… Только ведь туда далеко… Осилите, Артем Дмитриевич?

— Не волнуйтесь, Сережа. Осилю, — твердо ответил Гордеев, натягивая толстую байковую рубашку. — Вот там, на пустыре, боюсь, мне одному уже не справиться.

— Ладно, — сосед мотнул головой в сторону двери. — Я сейчас, переоденусь только.

— Сережа, — остановил его Гордеев. — И захватите с собой какое-нибудь оружие. Если есть — пистолет. Нет — что-нибудь тяжелое. Фомку или гвоздодер хотя бы. И фонарик, если есть.

— Да фонарик-то есть, — нахмурился Сергей. — А насчет оружия… Служебное я сдаю от греха, а фомку… Фомку могу, конечно, взять, только зачем?

— На всякий случай. Мало ли что…

— Хорошо, захвачу.

Сергей скептически улыбнулся. Он служил в ВДВ, к тому же был чемпионом района по дзюдо, в армии заслужил даже звание КМС и поэтому больше полагался на руки, нежели на «подручные материалы» в виде фомок, кольев и прочего «инструмента».

Пока сосед переодевался, Гордеев натянул старенький свитер с протертыми почти до дыр рукавами, пузырящиеся на коленках коричневые брюки. Достал из встроенного шкафа резиновые сапоги. Надел под них толстые шерстяные носки. Завершал наряд плотный брезентовый дождевик. Затем он порылся на «хозяйственных» полках. Здесь царил хаос. Неаккуратные мотки алюминиевой проволоки, коробки, сделанные из кефирных и молочных пакетов, набитые гвоздями и шурупами, отвертки, молоток, «ушки» для навесного замка, спущенный футбольный мяч… Как мяч-то сюда попал? Гордеев этого не помнил. Попал и попал. У самой дальней стены Гордеев отыскал подарок одного знакомого авиатехника — сниматель статического электричества. По сути, это было длинное, сантиметров в двадцать, чрезвычайно острое шило в стальном накручиваемом чехле. Округлая рукоятка удобно ложилась в ладонь. Гордеев сунул оружие в карман, затем снова полез в шкаф, погрузившись туда едва ли не по грудь. У правой стенки он нашел нечто, завернутое в тряпицу. Положив предмет на ладонь, Гордеев развернул тряпицу. Это был черный, слегка изогнутый электрошокер. Артем Дмитриевич ни разу в жизни не пускал его в ход и не знал, насколько тот эффективен. По заверениям продавца — очень, но то ведь продавец. Он в качестве оружия самозащиты и бульдозер готов продать, если покупатель найдется.

Впрочем, если самые худшие опасения оправдаются, у него сегодня будет шанс опробовать оба оружия в деле.

Гордеев сунул шокер в свободный карман, проверил, на месте ли ключи, не забыл ли он сигареты и спички. Убедившись, что все на месте, вышел на лестничную площадку. Через минуту появился и Сергей. Сказал в закрываемую дверь:

— Ну, говорю же, с Артем Дмитричем иду. Чего ты, ну? Скоро вернемся!

Он прикрыл дверь, убедившись, что собачка замка защелкнулась, повернулся, покачал головой, буркнул неопределенно:

— Ба… Женщины, блин.

Одет Сергей был соответственно походу: в сапоги, серые форменные бриджи и длинный непромокаемый плащ. Из кармана торчала стальная рукоять трехбатареечного фонаря. В руке Сергей держал резиновую дубинку. Венчала экипировку фуражка.

— Фуражка-то зачем? — поинтересовался Гордеев.

— Да территория-то чужая. Труп там сегодня обнаружили. Если вдруг патруль нагрянет, чтобы уж не ошиблись. А то еще накидают по холке сгоряча. — Гордеев кивнул понимающе. — Ну что, идемте?

Они спустились по лестнице — причем Сергей свободной рукой поддерживал Артема Дмитриевича под руку — и вышли под дождь.

С наступлением темноты пустырь стал казаться просто бескрайним. Дома, стоящие на той стороне, различались далекой, узкой полосой, да и ту размывало дождем. Слева, из-за широкой полосы то ли еще парка, то ли уже леса, доносились звуки железнодорожной станции. Время от времени грохотали на стыках вагоны, гудел гудок, и гундосый, усиленный мегафоном голос диспетчерши возвещал о чем-то тоскливо-невнятном. Справа же пустырь и вовсе растворялся в темноте. Лишь подрагивали под дождем не до конца облетевшие кусты, да колыхались отдельные, выстоявшие стебли болиголова и репейника. Стоящие за спиной дома давали легкий отсвет, но он не рассеивал серебристую мглу, а, напротив, сгущал ее. Сергей оглянулся, поежился.

— И зачем мы сюда пришли? — спросил он, невольно понизив голос. — Чего вы тут надеетесь найти, в такой темнотище?

— Понимаете, Сергей… — Гордеев вытащил из кармана фонарик, щелкнул кнопкой. Узкий, не слишком яркий луч прорезал темноту, выхватив утопающие в грязи пучки желтой гниющей травы. — Мне это нужно для работы. Иногда для того, чтобы передать настроение, сделать более образное и глубокое описание, необходимо самому побывать в похожем месте. А если вы описываете реальное место — то лучше и вовсе отправиться прямо туда, а не довольствоваться рассказами и фотографиями.

— Понятно, — слегка разочарованно заметил Сергей. — И все?

— Вам кажется, этого мало?

— Н-нет. — Скорее всего только соседские отношения не позволили Сергею послать калеку куда подальше. Приспичило ему. Мог бы и днем сходить. Или уж, на худой конец, вечером. — Все в порядке.

— Но на вашем месте, Сергей, я бы все-таки не расслаблялся. Пустырь — место коварное. Мало ли кого здесь можно встретить?

Сосед хмыкнул, зажал дубинку под мышкой, включил фонарь. Надо отдать должное, его батарейки были в гораздо лучшем состоянии, чем те, что стояли в фонаре Гордеева. Соответственно и луч был более мощным и ярким. В его свете сквозь ночь проплыли два густых и обширных кустарника, низкий, плешивый холм. Мелькнула бесформенная тень.'Гордеев направил фонарь, но было поздно. Был ли это обман зрения, или струи дождя создали причудливую иллюзию, или, может быть, в темноте действительно кто-то был, в любом случае оно уже исчезло. Остались только слюдяные прочерки воды на фоне черного горба холма.

— Я пойду впереди, — сказал Гордеев. Он тоже понизил голос. — А вы, Сергей, смотрите по сторонам.

— Хорошо, — кивнул тот.

Гордеев медленно двинулся вперед, освещая едва различимую в траве тропинку подрагивающим светом фонаря. Изредка из темноты наплывали лиловые тени — кустарники, холмы, груды какого-то хлама, проржавевший насквозь остов «Запорожца», переполненный давным-давно, забытый всеми мусорный контейнер. В такие моменты Гордеев останавливался и прислушивался. Он постоянно ждал от ночи подвоха. Сергей шел сзади, то и дело соскальзывая с тропинки в грязь. На подошвы его сапог уже налипло по килограмму буро-коричневой массы. Ошметки травы облепили голенища.