Можно было поступить еще ловчее: в 1679 году капитаны флибустьеров Блот и Бреа захватили вблизи Багамских островов два испанских судна, поднимавших со дна морского сокровища галеона «Нуэстра Сеньора де лас Маравильяс», затонувшего 20 лет тому назад. Их добыча составила 140 серебряных слитков, которые они привезли в Пти-Гоав на Сан-Доминго, возбудив зависть и рвение «коллег» вплоть до Новой Англии.

Если же за приз приходилось драться, первое слово предоставляли пушкам. Начиная с XVII века после поединка пушкарей полуразрушенный и обессиленный противник сдавался еще до абордажа.

Рыцари Мальтийского ордена как-то предприняли попытку защитить надводную часть корабля броней, обшив корпус каракки «Святая Анна» свинцовыми плитами, прикрепленными к бортам медными болтами, но этот способ не прижился. Деревянные парусные корабли и так были довольно живучими: чтобы их потопить, требовалось большое число попаданий, в то время как броня сильно утяжеляла корабль и снижала его мореходные качества.

Во времена Колумба на кораблях устанавливали обычные сухопутные пушки, снятые с колес и поставленные на неподвижные деревянные лафеты. Орудия наводили за счет поворота всего корабля и изменения веса заряда. Со временем лафеты стали снабжать колесиками, сделав пушки «поворотливыми», а угол наклона ствола изменяли при помощи специальных клиньев. Сократилось также время перезарядки орудия.

В XVII веке на кораблях появились специальные оружейные палубы. Стрельба стала вестись через пушечные порты, благодаря чему снизились потери среди оружейной прислуги от снарядов противника. Для обстрела преследующего противника использовали кормовые порты, перенося в них орудия из ближайших бортовых портов. В носовой части корабля устраивали порты для погонных орудий — из них палили прямо по курсу.

Морская артиллерия того времени позволяла вести огонь на расстояние до двух тысяч метров. При стрельбе нередко использовали эффект рикошета: ядро отскакивало от воды, и расстояние его полета увеличивалось. Дальность прицельной стрельбы не превышала тысячи метров, а нередко морские сражения велись даже на расстоянии пистолетного выстрела, то есть в пределах 25–50 метров.

Наиболее древним и распространенным видом снарядов были полнотелые ядра. На первых испанских нао, появившихся в Карибском море, были ядра из обтесанных камней (на изготовление каждого такого ядра уходило до нескольких недель). В XVI веке начали использовать свинцовые, чугунные, а затем и железные ядра. Иногда чугунные и железные снаряды обливали свинцом для более плотного прилегания ядра к стенкам ствольного канала и для снижения износа ствола. Полнотелое ядро обладало наибольшей пробивной способностью, но было почти бесполезно против живой силы. Чтобы устроить пожар на корабле противника, чугунные ядра перед выстрелом раскаляли в специальной печи; затем их забивали в пушку вместе с деревянной пробкой, обмазанной толстым слоем глины, чтобы от ядра не загорелся порох. Однако если каленое ядро глубоко застревало в древесине, пожар вызвать не удавалось из-за недостаточного притока воздуха. В 1552 году турки впервые использовали зажигательные снаряды — обычные каменные ядра, облепленные специальным составом или начиненные горючей смесью. Веком позже зажигательную смесь стали помещать в мешочек, который оплетали веревками, осмаливали, погружали в расплавленную серу снова облепляли смесью и повторяли процедуру а затем снабжали получившийся снаряд металлическим штырем. В конце XVI века появилась картечь, которая не обладала заметным пробивным действием, зато очень эффективно поражала живую силу на средних и коротких дистанциях. Картечью стреляли вдоль открытых палуб, стараясь уничтожить экипаж или абордажную команду неприятельского корабля. Для повреждения рангоута и такелажа использовали книппели, состоявшие из двух ядер или полуядер, соединенных между собой железным стержнем или цепью. Их впервые применили шведы, однако книппели быстро вышли из употребления из-за непредсказуемой траектории и малой дальности полета. Вместо них стали применять цепные ядра: в орудие заряжали два ядра, соединенные довольно длинной — до трех-четырех метров — цепью. Именно такая цепь оборвала жизнь Бартоломью Робертса, перебив ему шейные позвонки.

Около середины XVI века в употребление вошли картузы — полотняные мешки с зарядом пороха. Иногда картузы изготавливали из крепкого картона. Хранили их в цилиндрических сосудах — кокорах, которые красили в красный цвет и ставили в ящиках рядом с орудием. В канал ствола забивали сперва картуз, затем пыж из сена или лыка, деревянную пробку еще один пыж и, наконец, ядро. Чтобы уплотнить порох, пыжи и пробку, применяли прибойник — древко с цилиндрическим утолщением на конце. В качестве рукоятки прибойника использовали кусок жесткого троса, который можно было изгибать, благодаря чему канониры могли заряжать орудие, находясь в укрытии. Ддя чистки стволов орудий служили клоц (цилиндрическая щетка из щетины, насаженная на длинный стержень) и банник (палка с деревянным цилиндром, обшитым бараньим мехом). Часто банник крепили на противоположном конце прибойника. Для удаления пеньки или остатков пыжей использовали пыжовник, а для вытаскивания ядра и картуза применяли шуфлу — большую цилиндрическую ложку.

Картуз протыкали через запальное отверстие про-травником — иглой, снабженной делениями и ручкой; порох поджигали фитилем (шнуром из пеньки, варенной в воде с серой и селитрой), закрепленным на длинном древке — пальнике, на конце которого имелось железное острие. Канониры обычно втыкали пальник в палубу, чтобы был под рукой. Фитили держали в бочонке из латуни или меди, обычно с двумя отверстиями по бокам (в них и просовывали фитили). Ядра хранили в ограждениях из досок или толстого троса либо на небольших консолях, расположенных сбоку от орудия.

Каждый орудийный расчет должен был завести себе два ведра: в одном держали пыжи и деревянные пробки, в другое наливали воду для тушения огня или охлаждения канала ствола (его протирали банником, смоченным водой). Во время ночного боя по бортам между орудиями вешали фонари, называемые боевыми.

Горизонтальную наводку орудия производили при помощи деревянных правйл, служивших рычагами для передвижения задней части лафета. Для наводки по вертикали применяли небольшие железные правйла, которыми поднимали казенную часть орудия. Добившись нужного положения ствола, правйла заменяли деревянным клином. Весь процесс подготовки орудия к выстрелу вместе с наводкой на цель занимал 8—15 минут.

Корабельные орудия было принято классифицировать по весу снаряда: шестифунтовое орудие предназначалось для стрельбы ядрами весом шесть фунтов (2,7 килограмма), при этом вес пороха составлял примерно столько же, а вес самой пушки — приблизительно полтонны. При применении более легких зарядов, например книппелей, вес пороха уменьшался. Максимальный калибр судовых орудий достигал 96 фунтов, но основными стали 42-фунтовые пушки. На пиратских кораблях устанавливали, как правило, пушки небольших калибров — от шести-до 32-фунтовых. Обычно пушки могли сделать от 500 до тысячи выстрелов, после чего их пускали на переплавку, так как износ ствола делал их опасными для собственной команды. [51]

Орудийную прислугу небольших пушек составляли три-четыре человека. Низкая скорострельность и неточность стрельбы (судно постоянно раскачивалось на волнах) вынуждали устанавливать как можно больше орудий и вести огонь залпами по одной цели. Вообще потопить деревянный корабль или фрегат такими средствами было очень сложно. Поэтому тактика артиллерийского боя сводилась к уничтожению мачт и парусов на вражеском судне (в этом искусстве французские канониры не имели себе равных). Затем, если враг не сдавался, его судно поджигали брандскугелям [52]и бомбами. Чтобы экипаж не мог потушить пожар, по верхней палубе вели огонь картечью. Рано или поздно огонь добирался до запасов пороха. Если же необходимо было захватить корабль противника, то на него высаживалась абордажная команда, которая в рукопашном бою уничтожала экипаж вражеского корабля.