На другой день померли у Маруси и муж и сын; а нечистый прилетел и спрашивает

— Скажи, была у церкви?

— Была.

— А видела, что я делал?

— Мертвого жрал! — сказала да как плеснет на него святой водою — он так прахом и рассыпался.

После взбрызнула живущей водой мужа и сына — они тотчас ожили и с той поры не знали ни горя, ни разлуки, а жили все вместе долго и счастливо.

Жил-был старик со старухой. Был у них один сын, и вздумали они его женить; поехали в иное село и невесту нашли и женили. Зятя теща больно не любила: приехал тот с женой к ним на праздник, она его волком и оборотила. Оборотила волком и пустила в чисто поле.

Жена утром хватилась — мужа нету, и не знает где взять. Поехала она домой к родной мужниной матушке. Приезжает. Отец и спрашивает у невестки:

— Где сыночек наш, а твой-то муженек?

Отвечала невестка с горькими слезами:

— А он пропал.

И живут трое сиротами. Обращенный же волк влез к ним на сарай и лежит да лежит, громко воет, и соседи на него глядят, хотят убить. Он повыл да и в лес побежал; встретил волков и прибился к стае. Вот русские волки в чистом поле едят скотинушку и ему оставляют; а он понюхает да и прочь пойдет; потому прочь пойдет, что зуб не берет. Вот случилась у нашего царя великая война. Волки собрались и говорят:

— Айдате-ка, братцы, туда!

Собрались и пошли, к богатому мужику на зады зашли. У богатого мужика собачка строга, на цепи была привязанная; громким голосом покрикивала, волкам приговаривала:

— Ох вы, рыкающие звери волки, счастливые вы! Я в младых летах, не то знала бы, что с вами делать. — Ведь собачка кутеночком была. — Вы ступайте-ка туда, куда вздумали идти, а нельзя ли оттоль ко мне в гости зайти? Я в силушку взойду, вас по гумну разгоню!

Сходили волки, где у нашего царя собиралася война. Были тут да и побывали, поглядели и назад пошли, и к кутеночку зашли. Вот увидела их собачка да с сердцем вскричала:

— Ох вы, волки да серые волки, счастливые волки, мой хозяин крепко спит!

Хозяин ото сна пробуждался и больно собачке дивовался, что она крепко лает, приговаривает.

Вот кабы вышел ко мне хозяин, — говорит собачка волкам, — да и спустил бы меня с цепи, знала бы я, что с вами поделать!

Хозяин вышел, отвязал собачку, отворил воротички и пустил на гумно. Собака начала волков хватать, не поспевали они из снегу махать. Как которого цапнет, так и убьет. Вот одну половину побила, а другую разогнала. Хватила собачка обращенного волка, хватила легонько, бросила да ушла. Вернулась домой.

Пришла весна-красна, поехали мужички во чистое поле пашенку пахать, а обращенный волк пошел по полю гулять. По полю гуляет, насилу ноги таскает и говорит:

— Ах, господа, да кабы кто меня убил.

Идет путем-дорогой: пашет в чистом поле дьячок, у него бычок — голенький бочок Дьячок и говорит.

— Ох ты, серенький волчок, подь-ка сюда: я тебя в одно место пошлю!

Серый волк и думает: «Да не даст ли он мне тычка? Пойду к нему». Волчок идет, унывно завывает, себе смерти ожидает. Дьячок его взял да ударил разок

— Да будет тебе, удалый молодец, по полю гулять и от глада помирать; пора тебе идти домой к своей матери родной!

Оборотил его дьячок мужичком и каким быд молодцом.

Власа его до пят, на пальцах ногти по три четверти; идет к свому батюшке домой. Испугался его батюшка родной. И говорит:

— А что это, где ты был, сынок?

Вот сынок его горько заплакал и говорит:

— Ох, батюшка родной, я волком был.

— А кто тебя оборотил?

— Злодейка теща.

Старичок ударил во сполох, а сына в церкву поволок Все сбежалися, на него страшно дивовалися и спрашивают:

— Кто тебя так обернул?

Отвечал молодец:

— Вот кто: злодейка теща! Волком оборотила, во чисто поле пустила, а спасибо дьячку: он меня воскресил, на вольный свет пустил.

Стары старики, пожилые мужики собрались да и пошли к его теще. Взяли ее, поймали, на столбу ее расстреляли и в яму закопали. А он с хозяйкой стал по-прежнему жить да быть.

Однажды нашей старухе-повитухе Бузаковской захотелось в гости. Вдруг подъезжают к двери сани, входят в избу люди, и кажется ей один из них соседом. Пригласил ее «сосед» в гости.

Приехали к хорошему дому; она вошла в избу — лежит рожонка у порога. Тут повитуха приняла ребенка.

Рожонка обрадовалась и стала благодарить бабушку.

Стала повитуха домой собираться, а мужик-то лесовой набивается ей с деньгами, да она не взяла. Тогда он домой ее отвез.

Все говорят, что если за роды у лесовых возьмешь деньги, так назад и не воротишься — обратят в вечного и подневольного слугу.

Один раз ночью к нашей деревенской бабушке-повитухе подъезжает кто-то и зовет ее с собой. Она думает, что куда-нибудь на роды в другую деревню. Сели и поехали, только она замечает: подъехали к Карповскому озеру, которое от нас неподалеку, и остановились у проруби.

Провожатый и говорит:

— Полезай в воду за мной.

Да она нейдет, упирается, а он сердится:

— И чего нейдешь ты, бабушка.

Ну, она и пошла, и как только в воду ступила, так и очутилась на лестнице хорошей; вошла в дом. Рожонка лежит в углу.

— Бабушка, — говорит, — обабь ты меня — помоги в родах.

Она и обабила.

Сам-то водяной за труды денег ей дает — она не взяла. А рожонка-то и говорит:

— Бабушинька, как бы мне-то домой попасть — ведь и я русская, похитил меня водяной. Женой своей сделал.

— А ты возьми, комкай ребенка-то, целых шесть недель комкай, ребенок-то покою водяному и не станет давать.

Стала жена водяного ребенка тискать — комкать, а младенец плачет да плачет, покою отцу не дает.

Осердился водяной да и говорит жене:

— Ступай ты, окаянная, домой со своим ребенком.

Она и ушла.

Потом как-то заходила к той бабушке, которая у нее принимала сына, и благодарила ее со слезами, что научила ее отделаться от водяного мужа.

У нас в одном семействе было три снохи; вот однажды пропали деньги. Свекор подумал на снох и стал допытываться. Но никто из снох не повинился.

Он собрался идти к ворожее, которая узнавала по крестам, взял у всех трех снох кресты и отправился.

Приходит к ворожее — рассказал ей про дело, она взяла у него кресты, побормотала над ними что-то и на перекладинке одного из крестов завязала узелок и отдала ему обратно, сказав:

— На, возьми, одна из снох повинится.

Пришел он домой, зажал все три креста в горсть и говорит снохам:

— Узнавайте свои кресты.

Та сноха, у которой на кресте оказался узелок, тут же и повинилась. «Я, — говорит, — украла, простите».

Встану я, раба Божия (имя), поутру, рано, умоюсь я водой ключевой, утрусь Господней пеленой и помолюсь я Спасу-образу, Матушке, Пресвятой Владычице, Пресвятой Богородице. На море, на океане, на реке Иордане, на камне, алтарь стоит и Матушка Пресвятая Богородица. Возле нее семьдесят семь ангелов, семьдесят семь архангелов, первый ангел — Михаил Архангел, второй ангел — Гавриил Архангел, третий ангел Кузьма и Демьян. Не стрельби (имярек), а отлетайте вы, глазии, от (имя), из двери в двери, из ворот в ворота, по мохам, по болотам, к свиным покосам. Аминь, аминь, аминь.

Читается над ключевой водой, которой потом умываются.

Смоленская Божия Матерь, Калужская Божия Матерь, Царь Давид, Царь Соломон, Царица Соломониха, святой Дмитрий, станьте на поле, сократив и воду, и землю, и пески и болота, сохраните и помилуйте раба Божиего (или рабу), выгоньте болезни из утробы его, из жил его, из костей его, из головы его и дайте рабу Божиему (или рабе) доброе здоровье.